Лица жителей деревни были такого же фенотипа, как у пленивших меня охотников: сплошь губастые; с плоскими носами с выпирающими крыльями и без переносицы; с густыми бровями и очень низко растущими волосами, почти полностью скрывающими лоб. Цвет глаз варьировался от бледно-желтого до светло-карего, с золотистыми крапинками и зрачком, как у землян. И все это золотоглазое сообщество цепко рассматривало меня, словно еще и под кожу хотело заглянуть.
Идти сквозь толпу было жутко, внутри все неприятно дрожало, но я заставляла себя держать спину прямо и не показывать, что боюсь до паники. Как ни странно, грозный конвой даже радовал — вооруженные охотники заслоняли меня от горящих нездоровым любопытством глаз толпы, не смевшей подступить ближе, чем на метр. Хотя, вероятнее всего, защищали не только меня, но и трофей — огромного паука-шейка, на которого успела насмотреться по дороге. И до сих пор с содроганием думала, что могла шейкам достаться на ужин, если бы один из них сам не оказался добычей.
Я передернулась от страха и крепче сжала кулаки, разглядывая невообразимо примитивное и, что гораздо важнее, непредсказуемое окружение. К подобному сказочно-историческому реалу, сколько ни изучай перед экспедицией учебники и инструкции, все равно невозможно подготовиться и предусмотреть хотя бы половину. Но я шла и по резким обрывкам фраз пыталась запомнить, выявить, объединить языковые формы полярников, рантов и землян. Сейчас это жизненно необходимо.
Мы пересекли жилую зону первобытной деревни и подошли к огромному кострищу, вокруг которого естественным путем образовалась небольшая вытоптанная площадка. За ней начинались «джунгли», слева метались трое недокошек, привязанных к вбитым в землю столбикам. Такие же, как те, с которыми охотились наши конвоиры, — похожие на мануков, но более мелкие и с коричневым мехом. Странное дело: зверюги носились вокруг привязи, но веревки почему-то не грызли. Рядом с ними маялся привязанный голый бедняга с кровавыми коростами от веревки на шее. Глядя на обнаженного пленника, я убедилась, что эта раса тоже походит на землян и, возможно, совместима.
Я перевела взгляд с несчастного на непонятного назначения сооружение справа от площади: метрах в ста от нас блестел узкий, почему-то черный ров или канал с водой, полосой метра в два-три окружающий островок со связанной из «бамбука» пустой клеткой в центре. Любопытно. Только подумала о том, что здесь, наверное, разводят водоплавающую птицу, как над водой пролетела какая-то мелкая живность. Если бы в тот момент моргнула, то даже не поняла бы, что произошло: темные воды без единого всплеска раздались в стороны, выпустив наружу гладкое, черное, блестящее тело огромного змея. А может червя? Предполагать можно что угодно. По-моему, вылезал жуткий монстр с огромной пастью и длинным телом. Хвост я не видела. И вот, когда монстр сожрал «птичку» и нырнул обратно, вода как-то нехотя сомкнулась над ним. Словно и не вода там, а какая-то густая маслянистая жидкость?
Умереть от страха я не успела только из-за внезапно начавшегося гвалта. Народ от мала до велика оглушительно закричал, засвистел, а из лачуги неподалеку вышел Мужчина — высокий, плечистый, мускулистый, с прямой осанкой. Он разительно отличался от толпы и гордо ступал, как золотоволосый небожитель, попирая грешную землю босыми ногами. Все в нем — и высокомерно задранный подбородок, и надменное выражение лица — выдавало весьма важную, облеченную властью фигуру. Вождя. Если бы не одно «но». «Король» дикарей был голым! Совсем! Даже без бус. Его единственным украшением, или одеждой, были длинные, до пояса, пшеничные волосы, сбегавшие волной по отливающей золотом смуглой, гладкой коже.
И вот этот отсвечивающий золотом голый вождь, напоминающий ожившую бронзовую статую, каждым своим движением транслирующий власть и могущество, неторопливо подошел к мне. Важно обошел вокруг, подергал мою майку на спине, наверное проверяя ткань на прочность. Облапал мой зад, но, скорее всего, для того, чтобы и шорты пощупать, не более. Затем зарылся пятерней в мои растрепанные волосы, сжал прядь в кулак, заставив зашипеть от боли и дернуться. Гад! Убрал руку, отвернулся, сделал пару шагов назад и — обернулся. Явно проверял, какое впечатление произвел на чужачку.
Вождь убедился в должном: я хоть и стояла по-прежнему прямо, но дрожала и настороженно следила за ним и свитой — группой мужчин и женщин, буквально поедавших его голодными, полными желания глазами. Дрожащими руками они постоянно нервно трогали свои интимные места, будто не могли удержаться. А может так и есть? Голый владыка и впрямь симпатичный на фоне остальных неандертальцев, но, по моему скромному мнению, не настолько, чтобы на него реагировать слишком откровенно.
Эх, правы были дроны, опасная планета, даже чересчур!
Мысленно я уже обращалась к высшим силам, умоляя о спасении, окончательном и бесповоротном, а то все частями и половинками получалось. Просила земных заступников вызволить меня из очередной переделки, в которую попала по собственной глупости. Дура! Скучно, мне, видите ли, стало! Цивилизованная овца, привыкшая к развлечениям, соблюдению законности и прочим благам. Даже дроны не успели вытравить из меня эту цивилизованность и привычки. Обругав себя, потом перебрав всех святых, кого помнила, тоскливо вздохнула, посмотрев на безмятежное небо и мысленно выкрикнула:
— Когда же нас эвакуируют отсюда?
Но сверху промолчали, а окружающие загалдели еще громче, возвращая меня в неприглядную реальность.
Наконец, пафосный вождь местного племени, сложив руки на широкой груди, показывая в выгодном свете литые бицепсы, выставил длинную мускулистую ногу чуть вперед, свел к переносице светлые брови и сверкнул золотистыми глазами. Прямо статуя Аполлона в закатных лучах багровеющей звезды. И только после того, как на площади установилось гробовое молчание, произнес на полярном длинную фразу. Кажется, владыка донес до меня, насколько он всемогущ, а я грязь под ногами.
В этот момент что-то звякнуло, грякнуло, а мимо нас пробежала… местная «курица». Кудахтала одомашненная представительница полярной фауны точно по-куриному и голова на куриную похожа, но вот длинное тело на четырех лапах, хоть и с оперением, портило восприятие. Следом за ней бежал «петух» — «птица» покрупнее и с лысым хвостом.
Великому не понравилось, что я отвлеклась от него. Мой локоть перехватил конвоир и дернул, возвращая внимание главному персонажу сего действа. Его Величество хлопнул в ладоши — и соплеменники дружно присели, склонив головы. Будто в реверансе. Чувствуется дисциплина!
Дальше все замерли, принюхиваясь к чарующему аромату, расползавшемуся вокруг, погружая в странное состояние расслабленности и одновременно — возбуждения. Запах, который я почувствовала, когда мы только пришли в деревню, по интенсивности ни в какое сравнение не шел с распространившимся теперь, тот был лишь слабым отголоском.
На грани сознания вспомнила, что Джар сегодня говорил, полярники «производят» сильные запахи и этот фактор — главный в здешней вертикали власти. Кроме того, аромат возбуждает и еще создает наркотическую зависимость.
Я медленно подняла глаза на вождя. Он смотрел на меня по-прежнему снисходительно, высокомерно, казалось, ожидая, что я прямо сейчас паду перед ним ниц. Еще больше поразила свита Великого и Большого Мерзавца: туземцы уже не дрожали — тряслись, буквально поедая его глазами. И я убедилась, что именно он — источник навязчивого запаха. Рука конвоира больно сжала мой локоть, передавая дрожь. Впрочем, возможно я и сама дрожала. Сложно было понять что-либо вообще. Вибрировали оба и, не отрываясь, смотрели на золотившегося полярника, кожа которого сияла, будто загадочное сияние происходило изнутри.
Да что же это творится! С ним. С нами.
Золотой вождь стоял неподвижно, а его подданные, почуяв аромат, начали потихоньку сходить с ума. Одна из толпы рухнула на колени и, протиснувшись между множества ног, с благоговением начала вылизывать Золотого, издавая характерные звуки, двигаясь как в откровенных фильмах, повергая меня одновременно в ужас, стыд, изумление, усиливая желание. А объект ласк одержимой дикарки даже не дернулся, поощрительно потрепал ее по макушке, будто собаку. Народ, видимо из самых нестойких, падал на землю. Не успела глазом моргнуть, вокруг вождя копошились пятеро алчущих обоего пола, тянулись к нему, истово ласкали его и себя, куда только смогли дотянуться. Какой позор!
