Испускавший аромат владыка сверлил меня внимательным, все подмечающим золотым взглядом, под которым я покрывалась мурашками. Казалось, его взгляд касался меня, с любопытством скользил по лицу, шее. Пробирался под одежду, ласкал вершинки груди. Я приглушенно всхлипнула от волны острых ощущений, но усилием воли проглотила неприличные звуки. Дышать начала мелкими, поверхностными глотками, мысленно рисуя унитаз и пошлого дикаря на нем, пусть его прохватит понос. И чем интенсивнее становился запах, тем более красочные и позорные картинки с его участием я рисовала в голове, награждая нелесными эпитетами.
Надо отвлечься, надо переключиться на что-то другое, чтобы не проникаться, не давать воли этой опасной ароматной заразе.
Самые восторженные туземцы уже вдвоем и втроем ласкали гениталии вождя, в экстазе закатывая глаза, помогая друг другу добиться большего удовольствия. Такое ощущение, словно я стала невольной участницей самого развратного и масштабного эротического, нет, порно шоу. Хотелось оглянуться и удостовериться в отсутствии визоров, запечатлевающих эмоции и действия участников. От этой мысли я передернулась и смогла вернуть себе контроль над телом, заодно выпрямиться и нарисовать «бесстрастный кирпич» на лице. Даже если я все-таки сошла с ума и попала на Большое галактическое шоу, пусть зрители видят, что я умею держать себя в руках.
Неожиданно «герой шоу» раздраженно дернулся, оттолкнув от своей задницы самых старательных и языкастых. Мысленно я позволила себе ехидно хихикнуть, а внешне изо всех сил сохраняла спокойствие. Только дрожь никак не проходила и кровь бурлила. Народ, оказавшийся наиболее стойким, зацокал, недовольно зароптал, удивленно зашептался. А у меня внутренности скручивались в тугой узел. Происходящее вокруг непотребство не только пугало — вызывало жесточайшее отвращение.
Не дождавшись от меня нужной реакции, вождь высокомерно хмыкнул и с грацией хищника одним движением оттолкнул от себя подданных. Те, лишившись главной радости, переключились друг на друга, видимо полностью утратив волю. А сам он направился ко мне, соблазняя каждым движением, жестом, телом, не отпуская взгляда. Я попыталась отступить, но уперлась спиной в конвойного, который поспешно меня оттолкнул.
Приблизившись едва не вплотную, вождь вновь взял прядь моих светлых волос, отливающих золотом, и потер пальцами, с явным интересом разглядывая, даже понюхал. Я впервые в жизни захотела стать брюнеткой, лишь бы Это Большое Недоразумение не проявляло ко мне своего мерзко пахнущего интереса. Вдруг мы столкнулись взглядами — и мир начал размываться, утопая в сильнейшем аромате, сводящем с ума и вынуждающем задыхаться от желания. Взвыли от похоти полярники. А Главная Вонючка легонько дернул меня за локон и негромко, с чувственной хрипотцой произнес что-то, старательно помогая себе жестами.
Надо полагать, это означало: «Лизни меня — и будешь главной».
Абсурдное, пошлое и омерзительное предложение разозлило меня и тем самым вывело из оцепенения. Лизнуть? Вот Это? Бе-е-е… Несмотря на разгоряченное гадской похотью тело, разумом я категорически отвергла этого вонючего козла, содрогнувшись от отвращения. Вот ведь дрянь, которую каким-то образом испускает вождь туземцев, — заставляет раздваиваться тело и сознание. Зато его соплеменники, услышав призыв, наперебой рванули к нему, чтобы действительно лизнуть и не только…
Меня чуть не затоптали и, к счастью, которому я не препятствовала, отодвинули от мощнейшего источника афродизиака и феромонов во плоти. Но источник гневно расчистил себе путь и погладил меня по голове. Его движение усилило аромат, живот скрутило от желания, а нос сам по себе тянулся к оглушающе, одуряюще пахнувшему мужчине — сиявшему, казавшемуся потрясающе, бесконечно прекрасным. Но почему-то именно в этот, самый тяжелый момент, когда отвратительная реальность мешалась с еще более кошмарными навязанными иллюзиями, в моих мыслях возник образ моего ранта.
Я прикрыла глаза, обняв себя, и вспоминала, каким видела Джара в разных ситуациях. Вот он в черном дрифте на станции — огромный, подавляющий, несущий смерть… Вот мы в капсуле, и экран шлема подсвечивает его твердый подбородок… Я сижу на нем в капсуле после приземления, ощущая мощь его тела и с трепетом рассматривая… Инопланетянин, спасший мне жизнь, рискнувший при этом своей. Ради незнакомки, ради инопланетянки. Вспомнила каждый взгляд Джара, который сотни раз ловила на себе, ненавязчивую заботу и мягкость. Жестокость, когда он расправился со зверем, пытавшемся нас убить. Нежность и ласку, с которой выхаживал меня после.
Картинки вспышками мелькали перед глазами, а сознание затопило чувство: я люблю. Впервые в жизни, по-настоящему люблю. Не за спасенную жизнь, а таким, каким узнала за неделю пребывания здесь в ожидании эвакуации. Похоть буквально сжирала мое тело, но здесь не было того, к кому она была бы обращена. А вот потеря любви, исподволь поселившейся в сердце, любви, которую только сейчас осознала, вырвала из моей глотки утробный стон разочарования и боли.
Моя голова дернулась от сильной пощечины. Я распахнула глаза и с трудом сфокусировалась на голом вожде, стоявшем напротив, сверля меня злым взглядом, но при этом, кажется, потрясенным. Он ударил меня до звона в ушах, до «звездочек». Неужели удивлен, что я не валяюсь у его ног, как остальные подданные? Я первая устояла против вонючих «чар»? Чертов герой-любовник местного розлива!
Нервы не выдержали. Я рассмеялась ему в лицо, как последняя истеричка хохотала, заливаясь слезами. Меня душил страх, мучила боль, скручивавшая с трудом контролируемое, непослушное тело, терзавшая душу. Как же все быстро происходит: только успею поверить в хорошие перемены — в жизни вновь наступают черные времена. Почему у меня все забирают, уничтожают?
Новая хлесткая пощечина-удар, от которой я упала. Ладони и так саднившие, буквально загорелись. Перед глазами мелькали сплетенные в горячке навязанной похоти тела, тела разумных существ, забывшихся под воздействием своего властелина. Нет, нет, нет… не надо больше смотреть! Мне плохо, стыдно быть невольным участником происходящего в племени безобразия. Невыносимо противно находиться в самом центре, где чужие касаются меня грязными руками, бьют, причиняя еще и душевную боль. Меня нещадно тошнило от запаха, повисшего над деревней удушливым облаком. Но при этом, в отличие от аборигенов, я понимала, с чем связано массовое дикое, плохо переносимое желание, и сопротивлялась изо всех сил.
В конце концов, я цивилизованный человек, а менталитет, воспитание, культуру и другие ценности одними феромонами и афродизиаками не перебьешь, не заглушишь. Для этого нужно что-то другое!
Тяжело оттолкнувшись от земли, я села и осторожно отряхнула пыль с кровоточащих ладоней. Потихоньку встала и громко заявила, отчаянно мотая головой и выставив перед собой ладони:
— Я тебя не хочу!
Золотой вождь понял — скрипнул зубами, подрастеряв свой пафос и непоколебимую уверенность. Показалось, что еще и вздрогнул. Затем коротко стрельнул блестящими глазами по сторонам, проверяя, много ли народа меня слышало, и опять разразился торжественной речью. Не трудно догадаться, что выражал нелестное мнение обо мне. Последнее слово рыкнул гневно: «Гокху!» и жестом указал на остров.
Повинуясь приказу властителя, один из конвоиров побежал к черному водоему. Поднял длинный шест, насадил на него приличный кусок мяса и потревожил воду в нескольких метрах от себя. Всего секунда — и в воздух взметнулась огромная, черная туша змея. Чудовище, обвив шест, сломало его в щепки, а мясо заглотило. Я вздрогнула от этого показательного представления, а Золотой гад мстительно усмехнулся, отметив насколько я ужаснулась.
Постоял еще в ожидании, а до меня сквозь туман, застилающий разум, дошло, что он все еще надеется: я сломаюсь и буду умолять о пощаде, вернее, брошусь его облизывать. Иначе зачем было показывать, что со мной может сделать чудовище. Меня трясло от похоти и страха, но, смерив сначала взглядом вождя, а потом посмотрев на многообещающие круги на черной воде, решила: лучше отмучиться один раз, чем долго и много.
