Наверное, на моем лице было написано «Стойкий оловянный солдатик» — вождь прочитал и проревел приказ увести. И меня, толкнув в спину, словно скот, погнали к острову. За что меня с такой маниакальной настойчивостью преследует смерть?
К водоему я шла, с трудом переставляя ноги, затем и вовсе, затаив дыхание, напряженно ждала, когда спустят крепкий мост, который даже сверху был защищен лианами от змея. Я все опасалась, что до утра ждать не станут и скинут в воду прямо сейчас. Но видимо Арш знал об аборигенах больше, раз назвал их затейниками: удовольствие они предпочитают растягивать.
Стоило за спиной закрыться дверям, я устало оглядела периметр клетки, опустилась на колени и со стоном скрючилась от боли. С полчаса я тихонько рыдала, шепотом поминала черта и насылала всевозможные беды на голову вождя, когда накатывала очередная мучительная волна навязанного желания.
Багровый свет звезды довольно быстро поблек, и закат плавно перешел в сумерки. На площади развели костер. В небо устремлялись красные искры пламени, а вакханалия продолжалась. Правда в ней участвовало взрослое население, беременные туземки, забрав детей, еще в начале моего «соблазнения» ушли. Бывшие конвоиры дрожали не меньше меня, но сохраняли разум, видимо маски из мокрой травы на лицах частично защищали их от воздействия. И они по-прежнему несли охрану и следили за происходящим.
Из убийственного транса — смеси боли и возбуждения — меня отвлек шелест за спиной. Чуть разогнувшись, я обернулась — и захлебнулась криком: рядом со мной, опираясь на хвост, плавно покачивался здоровый червь. На влажной черной шкуре зависшего надо мной чудовища поблескивали отсветы костра. Оно явно собиралось меня сожрать, не дожидаясь публичной казни. Судя по размеру, этот змей — детеныш гиганта, вылезавшего из пруда в первый раз. Из-за более мелкого размера он проник в клетку сквозь прутья.
Змей, раскрыв пасть, кинулся на меня — я шарахнулась от него. А в следующий миг черное тело монстра пробили колья, припечатав к земле. Дальше начался переполох: тревожные крики полярников огласили ночь, затем завизжали туземки. И я увидела рантов!
Испачканных в чем-то темном Джара, Рето, Илэра, Арша и Дейти я узнала бы в любом виде, несмотря на закрытые повязками лица. Они точными методичными ударами добивали гигантского змея-червя-гокха, всаживая колья в его длинное большое тело, раскинувшееся на берегу блестящим чернильно-черным валом. Рето словно летал по острову и мозжил головы змеиному выводку, расползавшемуся в разные стороны. Затем с помощью длинного шеста перемахнул на другой берег и обрубил веревки, на которых подвесили мост.
Джар сломал вход в мою клетку и хрипло попросил:
— Прости, задержались с поисками, чуть не опоздали.
— Ты пришел за мной! — всхлипнула я, ощущая себя желе. Счастливым желе.
— Да, — коротко согласился он.
— Но ведь вам запрещено контактировать с полярниками?! — шептала я, прижимаясь к его груди и жадно вдыхая.
— Ты моя, значит, принадлежишь Ранту, а своих мы не бросаем, — напомнил он, вынося меня из клетки.
Мои руки своевольно блуждали по телу Джара с голодным любопытством. Но он не отталкивал, наоборот сильнее обнял. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, чтобы прижать мои руки, а терзаемая похотью плоть вопила: Джар меня тоже хочет!
Ответил Рето, который поднял мое лицо и, раздвинув веки, всмотрелся в глаза:
— В данном случае имела место прямая и непосредственная угроза жизни представителю более разумной, развитой цивилизации. Землянке, которая связана семейными узами с рантом и на данном этапе имеет более высокую ценность для нашего мира, чем горстка диких полярников.
Я уловила смысл «научного обоснования» нарушения инструкции:
— То есть, я — ценная? И я — семья ранта?
— Да, — кивнул Рето, потом напряженно констатировал мое состояние: — Радужки почти не видно — сплошной зрачок. Принятая доза — запредельная. Я не представляю, как она еще соображает и сопротивляется воздействию.
— Потому что — моя! Единственная! — резко заявил Джар, почему-то отрывая меня от себя, после прохода через водяную преграду.
Я подняла взгляд и сразу стало понятно почему: вокруг нас собиралась толпа перевозбужденных дикарей, потирающих интимные места, но с оружием представляющая нешуточную угрозу. Космический десант вновь подобно судну, рассекающему штормовое море, шел в толпу. Ранты рассредоточились и площадка в центре опустела. Оружие, испускавшее смертельные пульсары, стараниями Полярной вышло из строя, поэтому космодесантники могли рассчитывать исключительно на себя и подручные средства. Но я настолько уверилась в их силе и умениях, что больше не паниковала и напряженно ждала развязки, а не как раньше, когда от страха ног под собой не чуяла. Хотя, возможно, сейчас я просто плохо соображала. Меня колотило в лихорадке чувств и эмоций, я чувствовала это даже руками, которыми обнимала себя, цепляясь за предплечья.
Тем временем ранты очень аккуратно и быстро укладывали полярников «отдохнуть» десятками. Те кольями и бумерангами не отвечали — боялись задеть своих в толпе, играя нам на руку. Немного смазанные, стремительные движения, тычки в определенное место на теле очередного дикаря — и тот оседает наземь, а десантник идет дальше. И пока ни одного трупа! Полярники без чувств — не более.
Да и правду сказать, чего я ожидала? Если отряд обычного спецназа на галактических играх способен управлять многотысячной разбушевавшейся толпой, удерживая в рамках и разгоняя особо рьяных фанатов, потерявших берега от адреналина. А здесь работает элита космодесанта. Их готовят годами, а программу обучения шлифуют веками. Причем, в нее входит и знание анатомии, а не только боевых искусств и видов оружия. Такие как Джар убивают бесшумно. Или дарят жизнь без лишних слов.
Общее внимание опять привлек вождь, чтоб ему пусто было! Я тряслась в ознобе, плакала от боли, судорогами выворачивавшей мое нутро и с ненавистью смотрела на Великого Мерзавца. Среди его соплеменников царила паника, они приходили в себя, хоть ясную голову пока не вернули, часть уже роптали. «Золотой», оценив ситуацию, злобно выкрикнул приказ. И пока я гадала, что означало одно единственное слово, на площади начали происходить странные дела. И эта непонятная, испуганно предвкушающая подготовка мне очень не понравилась.
Ощетинившиеся оружием население, включая подростков, теснило нас от площади к водоему. Ранты внимательно осматривались, видимо решая, наплевать на вероятное участие этого свихнувшегося племени в будущем своей родины и положить здесь всех основательно. Или все-таки потерпеть «гостеприимных» туземцев еще немного?
Решение принять не успели. К сильно поредевшей экзальтированной толпе вынесли большой стул с широкой спинкой. И все бы не чего, но в центре сиденья торчала выпуклость, похожая на небольшой, до блеска отполированный — фаллос!
Это то, о чем я подумала?
Я поймала себя на том, как вытаращившись и приоткрыв рот, смотрела на стул, появление которого громкими возбужденными воплями приветствовали туземцы. Парочка активистов деловито кинулись к своему золотому кумиру и начала готовить его к последующему действу. Меня одолевали предположения одно «краше» другого — опыта маловато, да и фантазии. Однако уже не изумляли. Кажется, я привыкла к собравшимся здесь отпетым извращенцам.
Дальше хорошо подготовленный вождь важно подошел к стулу — и сел на него. Теперь он смотрел на нас всех торжествуя, более того, явно наказывая за бунт. Наверняка гад никогда не получал отпора и был свято уверен, что вот сейчас-то мы все дружно станем на колени и вернем ему должное сторицей.
Хозяин местных земель и сплошь заблудших душ начал елозить на «троне», откровенно стимулируя себя. Его лицо исказилось от наслаждения, а когда кожа уже не просто сияла, а словно золотом покрывалась, слепила, в мои глаза словно песка насыпали — начали сохнуть и чесаться от усилившегося запаха.
Воздух загустел настолько, что абстрагироваться от проклятого запаха больше не получалось. Он проникал сквозь мою кожу, наполнял меня, я вязла в нем, как муха в сиропе. И не только я. Площадь застонала, закричала в сладострастных криках, подданные буквально сходили с ума.
