И вот мы в желтом квадрате — песчаной пустыне, из которой, словно грибы, растут футуристичные здания, похожие на огромные деформированные пузыри. Может его лама и лате к подобному пейзажу за несколько лет проживания на жаркой стороне Полярной привыкли?
Для поездки сюда я выбрала типичное для рантан свободное платье до пят, наподобие земного сарафана, и надела пару ниток «жемчуга». Ткань оказалась настолько мягкой и приятной телу, что я невольно похвалила выбор здешних брюнеток, предпочитающих комфорт изыскам лешек. Джар в светлой легкой футболке и брюках, очень идущих ему, особенно на контрасте со смуглой кожей и отросшими черными волосами, выглядел непривычно и ослепительно.
Сегодня мы впервые появились на публике вместе, передача не в счет. И пока шли с общественной парковки к огромному шарообразному зданию, сплюснутому «сбоку», встречавшиеся ранты и лешки едва не замирали столбами с горящими глазами. Некоторые желали светлого дня, нашлись и те, кто кинулся запечатлевать меня, эка невидаль, на девайс, и даже те, кто попросил «сделать селфи» со мной рядом. Я смущалась, но старательно улыбалась. Джар не осложнял себе жизнь вежливостью и шел рядом с видом: «Осторожно, злая собака». Но благодаря этому к нам не многие решились подойти.
Родители янта «забрались» на самый верхний этаж — в лифте нам пришлось познакомиться с пятью пассажирами, пережить селфи с настойчивой лешкой. Ладно бы только сделать фото, но, когда я заметила, что ее рука уж больно по-хозяйски бродит по бедру моего янта, вряд ли мой оскал вместе с убийственным взглядом соответствовал облику нежной, мягкой, земной овечки. Лапочки, которой меня хотели видеть и, главное, представить согражданам «имиджмейкеры» от правительства. Скорее у меня на лбу тоже высветилось предупреждение: «Осторожно, злая собака».
Подумав об этом, я расслабилась и хихикнула, немного удивив Джара замечанием:
— Мы с тобой друг друга стоим.
Мой любимый рант сплел наши пальцы, озабочено осмотрел меня, словно проверяя, а не заболела ли я. Потом оповестил родных о нашем прибытии.
Встреча неожиданно была не просто радушной, а будто мы сюда каждый день приходим. Ра Жейль по-отечески, внимательно осмотрел меня с ног до головы, кивнул своим мыслям и погладил по голове с улыбкой. Риа Дарна по-матерински суетливо крутилась вокруг меня и сына, сперва крепко прижала его, затем шагнула ко мне и бережно-пребережно, словно я вот-вот рассыплюсь, обняла.
— Лама, поверь, моя Таяна — крепкая, гнется, но не ломается.
Мы с риа Дарной смерили друг друга одинаковыми оценивающими взглядами, быстро сменившимися благожелательными, и сразу приняли. Какое счастье! Кроме Джара у меня появились его родители — солидные, но еще достаточно молодые ранты — ближе которых никого нет. Будем учиться жить вместе и понимать друг друга.
После плотного обеда Дарна принесла янту и сыну ягоды шоши, а нам — легкий, бодрящий напиток. Затем двое ученых буквально забросали меня вопросами, причем связанными не только с областью ксенологии. Пришлось объясняться до самого вечера. «Предатель» Джар хитро ухмылялся, его все устраивало — любимые в сборе, сидят, болтают, занимаются любимым делом… почти. Скоро привыкну разговаривать часами, вот тогда и посмотрю, насколько он будет довольным.
Но когда разговор зашел о шантаже детьми и условиях моего интернирования, Жмель осторожно спросил:
— Таяна, скажи честно, почему ты отказалась отдать яйцеклетки?
— Я не торгую своими детьми.
Оба родителя переглянулись, отметив мое потрясение. Затем Дарна поджала губы, а Жейль уточнил:
— Ты в курсе, что по тебе готовят отдельный закон? Причем с весьма суровым наказанием за его нарушение.
— Какой? — мы с Джаром насторожились.
А вот родители помрачнели:
— Тебе запретят продавать средства контрацепции, проводить какие-либо процедуры, предотвращающие зачатие. Не только на Ранте, но и в любой колонии, станции, корабле. В общем, на земле и в космосе, — подытожил ра Жейль.
— Вот коз… — чуть не выругалась я.
Они не знают, с кем я хотела сравнить авторов этого закона, но о воспитании забывать не дело. Значит, местные умники решили пойти другим путем, чтобы добиться от меня улучшения генофонда. И твердо намерены увеличить ту самую каплю в море.
— Либо вы мучаетесь, пытаясь защититься от незапланированного деления, либо…
Либо рожаю, как в стародавние времена, — постоянно. Предательски подступили слезы. Поплакать? Я беременная, мне можно. Джар пересел ближе и обнял меня, привычно защищая от всех напастей, и шепнул на ухо:
— Я решу любую нашу проблему.
Умники из правительства все равно придумают, как получить от меня максимальную выгоду. А Джар может пострадать не только карьерой.
— Таяна, я хочу, чтобы ты меня выслушала, не перебивая. Согласна? — мягко попросила Дарна.
— Конечно, риа, за хорошие советы буду благодарна, — согласилась я.
— Подумай вот о чем. Исходя из сведений, что добыл Жейль, твоих рассказов и информации, которую мы получили от своих коллег и знакомых, Землю найти будет весьма проблематично.
— Вероятнее всего, поиски займут много лет, — подтвердил ра Жейль.
— Очень много лет, в лучшем случае! — кивнула Дарна. — Таяна, представь, как выглядят жители Ранта.
— Смуглые, черноволосые, черноглазые ранты и серые лешки, —вздохнула я, уже догадываясь, куда клонит румина.
Родители Джара кивнули. Потом внимательно, настойчиво глядя на меня, риа Дарна продолжила весьма непростой разговор:
— Для нас с янтом сын — все. Для вас с Джаром такими же будут ваши дети. Но неизвестно, как проявится твоя наследственность. Возможно, твои гены подавят наши. Возможно, дети будут светлоглазыми и темноволосыми, черноглазыми, но со светлыми волосами и кожей. Вариантов — множество.
— Я поняла, он будет белой вороной среди обычных черных. Причем, буквально, — стиснув руки, понурилась я.
— Не знаю, что такое ворона, но суть ты уловила верно, — грустно улыбнулся рум Жейль.
— Ты необычайно красивая, редкостная, диковинная. На данный момент ты — звезда, которая вызывает у всех повышенный интерес. Но что будет дальше? — вторила ему ри-янта.
— Дальше ко мне привыкнут, я утрачу новизну и интерес, — глухо согласилась я.
— Да, — кивнул ра Жейль, забирая себе инициативу, — ты — звезда, первая землянка на Ранте. Но наш полукровка внук будет просто твоим потомком, не более и не менее. Немного не такой, как все. Вдруг внешнее отличие потом сыграет ему не на пользу. Общество неадекватно переносит необычных, если они не звезды.
— Я понимаю, о чем вы, — выдавила я, невольно обнимая живот.
— Твои отличительные черты со временем будут всплывать в наших потомках, но кто знает, принесет ли им это пользу, — добила меня румина.
— Лама, лате, достаточно! Вы уже достаточно красочно обрисовали нам общую картину, — возразил Джар.
— Сын, мы хотим, чтобы вы и наши внуки были счастливыми и защищенными, — не реагируя на резкий тон Джара, спокойно ответил Жмель.
Дарна быстро подвела нас к цели «артиллерийской подготовки»:
— А теперь подумайте: может быть, отдать яйцеклетки все же стоит?! И вовсе не для того, чтобы купить у правительства что-то для себя. А чтобы защитить наших детей в будущем?
— Я не понимаю, каким образом донорство поможет моим детям потом? — со слезами в голосе ответила я.
— Ты сказала, они хотят забрать триста пятьдесят яйцеклеток. Возможно, какие-то из них даже поделятся и родится немного больше детей. Не трое-пятеро твоих собственных, а несколько сотен похожих на ваших: светлокожих, голубоглазых и золотоволосых. Причем не только у тебя, а в сотнях других семей, где их будут любить не меньше, чем вы своих. Представь, сотни бесплодных женщин выносят и произведут на свет «своего» ребенка. Взрастят материнские чувства и будут защищать дитя от превратностей мира. Тебе ли не понять, что за своего ребенка, которого выносила и родила, — бьются до последнего. Дети, рожденные в других семьях, но с твоими генами, — это уже не одна, как ты сказала, белая ворона. Это стая полярных мануков, способная выдержать любой удар нездорово настроенной группы общества. Сплоченная команда, которую объединяют общая наследственность, внешность и, вероятно, интересы. Это уже сила, с который будут обязаны считаться. И побоятся оскорбить или забыть.
