Я подняла руки. Удивительно, дедушка перестал гневаться, а красные блики на его лице стали исчезать, все больше становясь розоватыми.
— Он поужинает с нами. Ты будешь вести себя вежливо. И никакого оружия.
— Почему?
— Потому что, — я сглотнула. — Я заслужила услышать от него ответы на мои вопросы. Тебе так не кажется?
Я знала, что дедушка не сможет оспорить это. Он коротко кивнул мне, повернулся в сторону двери и пробубнил себе под нос:
— Обещаю не стрелять в него.
— Хорошо.
— Сегодня, — закончил он и захлопнул за собой дверь.
Ну, уже хоть какой-то прогресс. Когда-нибудь, жизнь Никсона больше не будет висеть на волоске. Приближаются хорошие времена, это уж точно.
Я подошла к кровати и села. Я не помню этот дом. Он выглядит слишком большим, слишком царственным, чтобы быть моим. Комната, в которой я сейчас нахожусь, выглядит, как типичная девчачья комната. Все вокруг белое и розовое.
Ведомая любопытством, я подошла к столу и открыла ящик. На нескольких скомканных бумажках лежал небольшой дневник. Я порылась, вытащив несколько бумаг, и засмеялась. На меня смотрели картинки с ужасно нарисованными единорогами и кошками.
Я уже успела помыться, так что, у меня есть, по крайней мере, несколько минут, чтобы отдохнуть и отвлечься. Схватив дневник, я подошла к кровати, села и открыла его.
Первая страница гласила: «Моей маленькой девочке Трейси. С любовью, папа»
Странно, что я не помню этот дневник, верно? Я даже не помню, чтобы писала в нем что-либо.
Я перевернула страницу и чуть не упала со стула.
«Миссис Абандонато. Трейси + Никсон = Любовь»
Я собираюсь сжечь этот дневник. Желательно, прямо сейчас.
На остальных страницах было, в основном, одно и то же. Ужасные рисунки, существа, похожие на кошек, коровы без вымени. Очевидно, быть художником уже тогда не было моим призванием. Но только одна вещь на всех страницах оставалась неизменной — я везде писала неправильно свое имя и имя Никсона, когда пыталась написать их вместе. Должно быть, мне помогала моя мама.
Или Никсон помогал мне.
Я вздохнула.
Забудем о том, что я хотела сжечь дневник. Мне нужно еще раз перечитать его, а затем уже сжечь улики.
Я перевернула последнюю страницу, и мне на колени выпала фотография.
Это были я и Никсон. Мы держались за руки. Он смотрел в камеру, ухмыляясь от уха до уха, а моя голова была обхвачена его руками, пока я сжимала его ладонь изо всех сил. Мальчик, смотрящий на меня с фотографии, был именно тем, которого я всегда помнила. Когда я упала, оцарапав колено, он поцеловал его, и мне стало легче. Когда я плакала из-за того, что мама не позволяет мне завести пони, он засмеялся и сказал, что пони глупые, и мне нужно что-то более крутое, чтобы я смогла стать настоящих шпионом. Когда его мама… Я…
Дерьмо. Я вспомнила.
Это было примерно за неделю до моего шестого Дня рождения, когда я последний раз видела Никсона. Он пришел ко мне домой с сумкой. Его мама зашла за ним, оставшись на кухне с моей мамой и сотрясаясь в рыданиях. А я забрала Никсона к себе в комнату.
Он всегда был таким жестким, сильным, поэтому меня волновал тот факт, что он плакал. И тогда я заметила, что он истекает кровью.
— Никсон, что случилось? — я протянула руку, чтобы коснуться его головы чуть выше глаз.
Он пожал плечами. Его плечи поникли, когда он сел посреди комнаты прямо на пол. Он ронял слезы на ковер, пока игрался с одним из привезенных с собой игрушечных автомобилей.
— Почему ты грустишь? — спросила я, усаживаясь напротив него.
— Я ненавижу его.
— Кого, Никсон? Кого ты ненавидишь? Разве ненависть — это не плохо?
Он отрицательно покачал головой.
— Ты слишком мала. Ты не понимаешь, — он ударил машинку об пол, потом снова, и снова, пока она, в конце концов, не сломалась.
Мне было страшно, но не потому, что я боялась, что он сделает мне больно, а потому что я знала, что ему сейчас плохо. Так что я сделала единственное, на что была способна в данной ситуации.
Я обняла его.
Я обвила его шею своей тощей маленькой рукой и крепко держала его, пока он плакал.
— Не волнуйся, я спасу тебя, Никсон. Я спасу тебя.
— Девочки не могут спасать мальчиков.
— Они тоже могут! — я сжала его сильнее. — Я обещаю. Я избавлю тебя от того, что делает тебя грустным.
— Трейси… — его рыдания становились все громче. — Я так боюсь…
— Если ты боишься, то я тоже буду бояться, Никсон. Пока ты не почувствуешь себя в безопасности. Я буду бояться вместе с тобой.
— Обещаешь? — он отстранился от меня.
— Я обещаю. Потому, что ты мой самый лучший друг на всем белом свете, Никсон. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Он кивнул, а потом мы разыгрались, пока не уснули на полу.
— Трейси? — это был голос дедушки. — Ты готова?
— Да! — я бросила дневник обратно на стол и открыла дверь. — Извини, я просто задумалась.
— Это нехороший знак, — пробормотал дед.
Я взяла его под руку, и мы спустились вниз по лестнице в мраморный холл.
— Он здесь, — мужчина подошел к дедушке и кивнул.
Дедушка поднял глаза к небу, перекрестился, а затем сказал:
— Давайте его сюда.
Дверь открылась, и появился Никсон. Он выглядел, как мой нормальный Никсон. Он был одет в плотно облегающие джинсы и такую же футболку, которая демонстрировала его татуировки на груди, и половину «рукава» на левой руке.
Его взгляд встретился с моим, и он улыбнулся. Я почти бросилась к нему, но дедушка крепко удерживал меня, поэтому я не могла даже пошевелиться.
Дедушка кивнул двум мужчинам, стоящим около нас. Они подошли к Никсону. Он поднял руки вверх и повернулся, когда они проверяли его на наличие оружия. Неужели это действительно необходимо? Они вытащили у него из-за штанов пистолет, нож из ботинка и стальной костет из кармана. Мои глаза расширились. Он только пожал плечами, будто все, что сейчас происходило — это целиком и полностью нормальное явление.
После того, как его обезоружили, он опустил руки по швам. Я посмотрела на дедушку. Выругавшись, он отпустил меня, и я побежала в объятия Никсона.
Повисло настолько густое напряжение, что его можно было резать ножом. Никсон вежливо принял мои объятия, но как только наши тела соприкоснулись, он зашипел, и мягко оттолкнул меня, оставляя между нами небольшое расстояние.
Растерявшись, я потянулась к его руке, но он вырвал ее и покачал головой.
Больно. Я перевела взгляд с него на дедушку. Никсон смотрел на него, будто хотел сейчас же застрелить, а дедушка одаривал его таким взглядом, будто вот-вот кастрирует его. Здорово. Обед будет поистине звездным.
Звук удара шпилек о мраморный пол прервал их обмен смертоносными взглядами. Леди откашлялась. Я посмотрела в том направлении, откуда она пришла, и была удивлена, увидев красивую женщину с прямыми черными волосами, смотрящую на меня в ответ с улыбкой. Она объявила:
— Обед готов.
Дедушка повернулся на каблуках и последовал за ней прочь из комнаты. Я думаю, я тоже должна идти, потому что Никсон уже шел впереди меня.
Что только что произошло? Почему он так странно ведет себя? Такое поведение больше присуще дедушке. Разве не так? Это не имеет ничего общего со мной. Желчь заполнила мой желудок. Что, если он притворяется? Что делать, если… что, если это все действительно было лишь ради моей защиты, которую он обещал мне, когда я была маленькая? Мое сердце сжалось, потому что спустя неделю после этого я нарушила свое слово, данное ему, оставив его и его мать с монстром отцом.
Я молча задалась вопросом, а сколько избиений ему пришлось пережить от рук того человека, который должен был защищать его, а не бить?
Вдруг, я поняла, что совсем не голодна.
Мы вошли в большую столовую средневекового вида с длинным деревянным столом. Яркие цветы, стоящие посреди этого стола, придавали комнате радостный вид, который был здесь кстати, учитывая то, что на стенах висели картины с изображением горгулий. Все было покрыто деревянными панелями и темными обоями, что заставило меня чувствовать себя здесь неуютно. Казалось, что это место используется для того, чтобы приводить сюда людей и убивать их.
