— Нравится? — невинно поинтересовался Ирд.
Его пес просто молча подошел, отобрал у меня туфли, умудрившись удержать в пасти обе, понес до двери и встал там, виляя хвостом и предлагая мне скорее открыть дверь.
Интересно, каковы шансы привлечь внимание тринадцатилетней девочки если рядом с тобой такая большая и подчеркнуто дружелюбная собака? Может я зря списала этого улыбчивого индивида со счетов?
— Нннравится, — ответила я, потрясенно оглядывая букет. — Но я его не удержу!
— Да ничего, —беззаботно отозвался парень, — я занесу и даже помогу по вазам расставить.
И все так легко и естественно, как так и надо. Кто ты, Ирд с собачкой?! Девочка- праздник неуверенно улыбнулась, укоризненно погрозила пальчиком и честно сообщила:
— Исключительно ради Старины.
Подозрительно умный пес радостно завилял хвостом.
Я подошла к двери, открыла замок, пропустила Старину, который войдя, аккуратно поставил мои туфли на подставку, а после как истинный джентльмен забрал у меня сумку и понес в квартиру, Ирд вошел следом, ведя себя настолько по- свойски, словно мы действительно знакомы тысячу лет и вообще ничего такого не происходит. А может действительно не происходит? Это Гаэра, место случайных встреч и ни к чему не обязывающего секса, и может я просто слишком подозрительно отнеслась к Ирду? Вроде обычный парень. Хотя сколько я их знаю -обычных?! В моей жизни обычных не было, были помешанные на оружие, психоанализе, достижениях и нормативах кадеты университета, были такие же агенты спецслужб, а нормальных парней не было.
— Ты мокрая вся, иди переодевайся, я чай сделаю, — сказал Ирд, подтолкнув меня в комнату. — Ты заторможенная какая-то случилось что?
— Ддда, напугал один мужчина, — я растерянно обернулась к парню, снимающему кроссы. — Но оказалось я зря испугалась, нормальный человек. Я быстренько переоденусь, и сама сделаю чай, располагайся.
II я упорхнула в спальню.
Закрыв дверь, постояла, все так же растерянно, отчаянно напоминая себе о той дерсенговой туче камер что теперь в моей квартире повсюду, и заставив себя начать раздеваться непонятно на глазах у хрен его знает скольки людей, направилась в душ.
Мыться под объективами семи камер — то еще удовольствие. Спасала привычка с военного лагеря — мы мылись там в одной душевой с парнями, и уставали так, что всем было плевать на первичные и вторичные половые признаки, хотелось есть и спать, причем спать даже больше.
После душа натянула черное спортивное белье, сверху набросила шелковый нежно- розовый халат, и вышла к Ирду завязывая пояс.
В душе я провела минут пять, не больше, но к моему приходу был накрыт столик, над чашками с чаем вился легкий дымок, на тарелке лежали ломтики нарезанных фруктов, в бумажной коробочке лежали эклеры.
— Ооо! -восторженно выдохнула я, глядя на сладости.
— Диета? — понимающе протянул Ирд.
— Да, ты знаешь, полгода на одних салатах! — выпалила я.
И аналитик во мне включил сирену. Оглушающую, призывающую к вниманию и в целом повышенной внимательности. Потому что я сказала правду. Я. Сказала. Правду!
Ирд же, взяв чашку, сделал медленный глоток, пристально глядя на меня, и спросил:
— А зачем ты сидела на одних салатах?
«Шейри, сигнал микрофона глушат! »— послышался обрывающийся голос шефа.
И я улыбнулась тому, кто несомненно, а у меня уже не осталось сомнений, был Гесом Майерсом. И смотрел он сейчас вовсе не взглядом рубахи- парня с собачкой, он смотрел пристально и оценивающе, тем жутким взглядом, который я ощутила в парке.
Итак, кадет Шейри Дейр, перед тобой опаснейший работорговец современности и твоя задача влюбить его в себя.
Я вздохнула, опустила взгляд, затем робко глянула на ублюдка из-под полуопущенных ресниц, и честно призналась:
— Не хочу об этом говорить.
Ирд отреагировал приподнятой бровью, я же, подойдя, села на диван рядом с ним, отбросив все сомнения, сразу же взяла эклер, и прикрыв глаза от удовольствия, откусила первый кусочек.
— Ммммм! -блаженный стон разнесся на всю квартиру.
Немного крема попало на пальцы, и я, с преогромным удовольствием аккуратно слизнула его, задействовав к чертям весь арсенал соблазнения, что у меня был наработан. Нужно было удержать очень тонкую грань между эротичностью и порнографией, но я послала грань к чертям, просто искренне наслаждаясь вкусом. Искренность — подкупает, я знала это.
— Слушай, ты бог, — облизнув испачканные кремом губы, совершенно честно сообщила Ирду.
— Серьезно? — насмешливо поинтересовался тот.
— Абсолютно! — и я радостно откусила еще кусочек эклера.
Кайф! Просто кайф! Если еще сделать вид, что в этом креме ни грамма «зелья правды», то вообще замечательно. Хотя конечно хотелось бы знать, откуда у него эта секретная разработка, ее на людях испытывать начали всего пару месяцев как.
— Черт, ты так это ешь, что я с трудом сдерживаю желание слизнуть этот крем с твоих губ, — вдруг хрипло произнес Ирд.
Приоткрыв глаза, лукаво глянула на него и нагло заявила:
— Не-а! Я себе дала обещание — пока не поступлю в Академию красоты, никаких отношений.
— Серьезно? — явно счел мое заявление бредом, он.
— Угу, — я запихала остатки пирожного в рот, взяла чай, сделала глоток, запивая божественный «сыворотки правды» которую ощущала куда ярче, чем привкус ванили.
И медленно погашая чай, тихо сказала:
— Ты спросил про салаты... Они имеют прямое отношение к главной цели моей жизни... Жизни... Знаешь, я думаю в жизни каждого человека наступает момент, когда хочется стать лучше. Измениться. Смотреть на себя в зеркало и быть довольным увиденным... Видеть себя. Себя настоящего, только немножечко лучше, видеть... Глупости, да?
Ирд отрицательно покачал головой, как и я, медленно делая глоток за глотком. А я искала, судорожно искала чем смогу его зацепить. Хоть чем-то.
— Знаешь, — я снова посмотрела вдаль, —я никогда не умела быть собой. Следующего глотка он не сделал.
— Я была дочерью, ученицей, студенткой, примерной девочкой на которую возлагали огромные надежды,
