- З-з-здравствуйте, - испуганно ответила я, отступая, почему-то, к морскому царю.
Не, он тоже дядька внушительный, но голос, все же, как-то помягче будет.
- Обниматься идешь? - вопросил русал. - Ох, ты ж радость девичья, обнимательная!
И меня прижали к груди так, что разом хрустнули все кости. После по плечу похлопали - заныла спина... А после припечатали:
- Не надо - не благодари.
У меня глаза, полные слез, и после похлопываний всю перекосило.
- Ну, - царь морской повторно похлопал по второму плечу, так что перекос исчез насильственным методом, - бывай, Станислава Григорьева. Да помни: добрые дела - они завсегда награду находят.
С этими славами морской царь добродушно, как ему, наверное, казалось, расхохотался, отчего у меня в голове зазвенело, потрепал меня по макушке, распушив косу, и исчез во всплеске морских вод!
В тот момент я еще не понимала, что расплата за добро уже близка.
Никто не понимал. Пока золотая рыбка не пробасила:
- Все, свобода, мать вашу! Так, девка, где мой аквариум?
- Аквариум? - я тогда все еще не поняла.
- Ну, дык, - рыбка с самым мужиковатым видом сплюнула, - за доброту твою, за тепло сердешное, за то, что рыбок золотых из плену басурманного спасла, наш царь тебя и наградил.
- Чем наградил?
Рыбка гордо выпятила грудь колесом и пробасила:
- Мной!
Сделал добро - готовься к расплате.
- Аквариум говорю, где, захухря недалекая? - грозно вопросил золотой рыб.
С перепугу я плюхнулась в воду и ушла в синее море с головой. И, главное, там бы и осталась: там тихо, тепло, хорошо и спокойно - но Агата нырнула за мной, ухватила за руку и потащила вверх, а там...
- Слушай, давай не будем?! - разорялся золотой рыб. - Мне восемнадцатый самоубивец в хозяевах даром не нать и за водку не нать!
И почему мне снова захотелось уйти под воду, а?
- Григорьева, - раздалось с берега, - учти: утонешь - в университет можешь не возвращаться.
Заявление Эльвиры Жутковны вызвало странный диссонанс в моем восприятии действительности, но главное я поняла: смерть у них - явный повод к отчислению. Интересно, а трупы подобная дискриминация сильно расстраивает? Не, ну так, чисто теоретически...
- Из воды вылезай, валандайка вертлявая, - басом добавил рыб. - Аквариум мне! Вместительный! И червячков - красненьких, жирненьких! И чтобы водоросли свежие, а не пожухлые, и чтобы...
- Всенепременно! - заверила я, разворачиваясь и начиная стремительный заплыв к берегу. - Вот сейчас в универ слетаю, аквариум са-а-а-амый большой приволоку и непременно, обязательно заберу столь ценный дар за дела добрые, за тепло сердешное... да чтобы я еще хоть раз... В смысле - я быстренько! А вы плавайте пока, отдыхайте, стало быть!
К концу тирады я доплыла до берега - благо, было недалеко - выбежала из воды, игнорируя заинтересованные взгляды ведьмочек, торопливо оделась, не дожидаясь, пока белье просохнет, и молитвенно воззрилась на Эльвиру Жутковну. Ведьма ведьму, как говорится...
Она и поняла все с первого взгляда.
- Девочки, - ведьма поднялась, - немедленно возвращаемся, Григорьевой еще аквариум подобрать надо бо-о-о-ольшой-пребольшой, с червями и водорослями.
- И галькой, - важно добавил рыб из воды.
- Всенепременно, - заверила его ведьма.
И ведьмочки все поняли. Я же говорю - ведьма ведьму и все такое.
И, выбежав из воды, мы похватали свои вещи, да так, толком не одеваясь, и сиганули в портал, Эльвирой Жутковной для нас всех сотворенный.
***
Из портала повалились гурьбой на дощатый пол учебного кабинета, причем все, почему-то, подхихикивали и особливо крепко к себе мешки с козьей шерстью и птичьим пером прижимали, так как падение падением, а гадость фейкам - это святое.
А последней, как и полагается, вышла наша учебная ведьма - степенно и гордо, с истинно-преподавательской статью. Вышла, скептически нас оглядела и... и вдруг растеряла весь свой злобный вид. И мы, вот ничего не понимая, удивленно на нее смотрели, пока в кабинете не раздалось злое:
- Не люблю ведьм. Неисполнительны, необязательны, недисциплинированны.
И наша грозная преподавательница, потупившись, смущенно произнесла:
- Простите, Владлен Азаэрович, подобное более не повторится.
Мы ахнули, а некоторые мешком вообще прикрылись (в смысле, я). И поворачиваться, чтобы увидеть декана чертового факультета, который, судя по всему, сидел за преподавательским столом, совершенно не было никакого желания.
- Григорьева, - раздался усталый голос фальшивого боевого черта, - потрудись вспомнить о своих обязанностях старосты и разберись с домовыми. Немедленно.
С этими словами декан чертового факультета поднялся и удалился из кабинета, оставляя нас в некоторой задумчивости.
Задумчивость была у нас недолго - с минуту. Потом Эльвира Жутковна как рявкнет:
- Марш следы заметать, живо!
И мы помчались заметать следы. Роем. Но сначала, конечно, оделись и только потом помчались следы заметать. Мы же еще не знали, что нас ждет!
***
Стоим перед фейским общежитием. Перед нами клейкая лента с надписью 'Не входи - оживит!', опоясывающая все зеленское здание. Фейки тоже толпятся за ограждением, поглаживая свою гламурную животинку, поправляя крылышки и бросая на нас злобные взгляды. А в здании орудуют навы. Половину выпускной группы загнали, и Мара Ядовитовна еще злобствует: то и дело слышится ее 'мне нужны доказательства!'.
И вот мы стоим в растерянности и понимаем, что ни перья, ни волосы горных козлов подкинуть нет никакой возможности. Вот просто никакой.
- А может это... над лентой пролететь или проползти? - предложила Райса.
Агата меланхолично протянула руку, схватила за шкирку гномика, который, как и мы, стоял в толпе и глазел на навий обыск фейкиного жилища, и швырнула несчастного на огороженную территорию. Полыхнуло, громыхнуло, и гном вернулся на место обугленный, обгорелый и ошарашенный.
- Никак, навья магия, - констатировала очевидное Агата.
- Попали, - Клариса сплюнула на землю, - говорила, что с чертями связываться - себе дороже?!
- Не говорила, - вспомнила Светка.
- Зря, - расстроилась Кларисска.
- Что делать... что делать... что делать... - бормотала я, нервно оглядываясь.
И в этот момент взгляд мой упал на домовых! Домовые сидели на возвышении - пенек оккупировали, здоровущий такой - и устроились, мелкие, с комфортом: чайничек, чашки, плюшки, морды довольные. И дядь Никодим, как мой взгляд заприметил, тут же махнул рукой: мол, подходи, угощайся.
- Девчонки, я скоро, - сообщила ведьмочкам и юркнула к домовым, лавируя в толпе.
Обошла гномов, которые смотрели на обыск по очереди: то один на плечи ко второму заберется, то меняются. Чуть не отмахнулась, как от назойливых мух, от стайки боевых фей, но вовремя осознала ошибку и сделала вид, что руку подняла так, чтобы прическу поправить; опасливо по дуге обошла стоящих гордо демонов с ядовитыми шипастыми хвостами, махнула чертям - те закивали в ответ - наткнулась на инкубов. Причем вообще случайно наткнулась - я в толпе чертей Герака высматривала - и тут бах! Мордой в чьи-то мускулы. Отлипаю, поднимаю голову - инкуб! И, главное, треснулась я так неудачненько - аккурат в вырез полурасстегнутой рубашки демона.
- Зла тебе, Стасенька, - промурлыкал индивид привлекательной наружности, сверкая колдовским зеленым взором.
- И тебе не хворать, мускулатура демоническая, - буркнула я, намереваясь обойти особу повышенно привлекательной внешности, пока не приступил к обаятельным процедурам.
