Утром проснулась рано. Сокольский еще спал, и в университет я убегала в отличном настроении — сон после ночной прогулки оказался крепким и без кошмаров. На тарелке в кухне остались лежать три блинчика, и как бы мне ни хотелось за первым съесть и второй, я решила, что Сокол все же больше меня, да и не избалован, по всему видать, домашней готовкой… ай, да пусть лопает на здоровье. Обойдусь!
Ульяшка в выходные гостила у бабушки и занятия в понедельник пропустила. По расписанию у нашей группы последней парой значилась политология, но преподаватель заболел, в «Маракане» был выходной — и домой я вернулась неожиданно рано. Не спеша управилась на кухне, убралась, сбегала в цветочный киоск за горшком с фикусом (мне отчаянно не хватало зелени), прихватила по скидке цветущую герань, и засела за домашку. Просидела, усердно готовясь к сессии, до позднего вечера, штудируя макро и микроэкономику, и когда уже укладывалась спать, удивилась, что Сокол так и не вернулся. Возникла мысль даже позвонить парню, но другая мысль, более взрослая и здравая, вовремя отрезвила. Что он маленький передо мной отчитываться? Да кто я ему вообще такая? С тем и уснула.
Уже ночью я, кажется, слышала, как в замок входной двери скользнул хозяйский ключ, но открыть глаза не было никаких сил.
Проснулся Сокол злой. Свесил ноги с кровати, взъерошил руками волосы, и уставился на меня воспаленным взглядом, как будто я ему во сне две пятки отдавила. Нахмурился с утра пораньше, демонстрирую челку дельтапланериста, отвратное настроение и бесстыже-красивую спортивную грудь.
— Э-э, доброе утро, — на всякий случай отозвалась, пробегая мимо, а то этот красноглазый полудемон чего доброго придушит — вон какие ручищи, а я не то что пикнуть, даже понять не успею в чем причина. — Ты чего, Сокольский? — спросила.
— Издеваешься? — рыкнул Сокол в ответ хриплым от сна голосом.
Пришлось притормозить и удивиться.
— Я?!
— Ты!
Тю. Не поняла.
— Да что случилось-то?
Сокол не ответил. Только чертыхнулся грубо сквозь зубы, обмотался простынею, и ушел в ванную полоскаться. А я, хорошо, что была к моменту одета и собрана, схватила сумку, пожала плечами, и рада стараться сбежала от беды подальше в университет.
Вот и пойми этих парней. Позапрошлой ночью смеялся и пугал черной рукой, а сегодня — здрасти-приехали, снова бука букой. Хорошо, что во время учебы почти не пересекаемся, а то бы я весь день об обиде думала. Зато бывший одолел. Звонить перестал, но весь день лез на глаза с разными подружками. Ну и где тут, спрашивается, логика? Кому и что он пытается доказать? Что он нужен всем, а значит, само собой и мне тоже?!.. Вот же дятел. Но хоть не приближается, и то хлеб. Этот умник всегда соблюдал дистанцию. А еще наверняка дураком себя при всех выставить боится. Я ведь, если допечет, и в тридесятое послать могу, не посмотрю на его компанию. Как имидж-то подобный конфуз переживет?
Ульяшке о своих воскресных приключениях рассказывать не стала. Подружка у меня натура романтичная, впечатлительная, из тех людей, которые в месте пробела все нужное домыслят сами, и я решила лишний раз не терзать ее воображение рассказом о поездке Сокола в Гордеевск, знакомстве с мамой, и ночном походе в кино. Ну, пошли и пошли. Подумаешь! Я-то знаю, что просто от скуки и за компанию, но разве Ульянке объяснишь? А вот о том, что прошлым вечером самостоятельно хозяйничала в чужой квартире — похвасталась. Подружка даже взгрустнула разочарованно, оставшись без подробностей. Но вдруг удивленно открыла рот, завидев компанию Сокола в шумном университетском буфете.
Я как раз откусила кусок маковой булочки, собираясь проглотить и запить сдобу горячим чаем, когда подруга дернула меня за рукав свитера. Да так сильно, что кусок булки выпал изо рта и булькнул в чашку.
— Блин, Ульян! С ума сошла? — возмутилась, поднимая на Ким глаза. — Я же могла подавиться!
— Потом, Фанька! — Ульяшка легко отмахнулась, наклоняясь ближе. — Он посмотрел на меня, вот только что! Отпад!
— Кто? — я недовольно сморщила нос, выуживая из чашки ложкой булочку. Как я уже сказала, Ульянка была девушкой очень впечатлительной.
— Мальвин! Мальвин на меня, представляешь!
— И что? — моим пессимизмом можно было раскрашивать серые будни шахтеров. — На кого он только не смотрит. В первый раз, что ли? Их тут полно, таких глазастых.
— Представь себе! — возразила подруга. — Он сделал вот так! — Ульянка старательно раззявила рот и подмигнула. — Мальвин мне улыбнулся! Когда это он на меня обращал внимание, Фань? У меня же Лешка, как цербер!
Мне это не понравилось, и я удивленно обернулась. Посмотрела на столик, за которым, развалившись на стуле, сидел Сева Мартынов по кличке Мальвин, и нахмурилась. Парень, заметив к себе интерес, улыбнулся мне и подмигнул.
Сокол сидел тут же, рядом с поглощающим пиццу Лешим, и вовсю любезничал с Леркой Анисимовой. Или это Анисимова с ним любезничала — неважно. Я все еще помнила слова Наташки Крыловой.
Мальвин закинул челку на бок и снова уставился на Ульянку — она просто цвела.
— Ульян, перестань, — пришла моя очередь дернуть девушку за рукав. — Не ведись, плюнь!
— Не-а.
— Забыла про Ольку Грачеву? Тоже хочешь реветь в три ручья?.. Блин, Ким, ну что ты в Мартынове нашла? Посмотри на него, он же бабник недоделанный! Смазливая рожа, а за ней и нет ничего! Мы же его с тобой каждый день с новой девчонкой видим! Уж лучше бы, ну не знаю… лучше бы ты в Сокольского влюбилась, чем в этого индюка!
Ульянка обиделась.
— Чем лучше, Фань? — спросила, моргнув темными глазками. — Вот объясни мне, Чижик, чем? Мальвин хоть милый, а Сокол… Да он вообще в сторону таких как мы не смотрит! Не того полета птица. Ему грубо отфутболить девчонку — раз плюнуть! Даже Анисимову! Все равно ведь прибежит, если позовет. А ты потом мучайся чувством неполноценности всю жизнь. Ты хоть в курсе, Фанька, что он в университете долго не задержится, его какой-то клуб хочет на контракт — Лешка сегодня утром проговорился. Вот уж кто точно улыбаться за просто так не станет, не то что Мальвин, а ты говоришь… И характер у Сокола — не мне тебе рассказывать. Зазнайка и сноб, вот!
Я внезапно почувствовала укор совести из-за того, что не все рассказала подруге. О сеансе ужастика, например. Просто знала, что за нашей с Соколом прогулкой в кино ничего не стояло. Даже дружбы, не говоря о симпатии. Возможно, так не бывает, и все-таки случилось. Просто в какой-то момент образовалась вот такая странная компания — ночь, город, двое, и не самый модный кинотеатр. Почти пустой зал. Чувство вины после проигрыша итальянцев и моих победных танцев на прахе чужой надежды.
А еще… Ульяна, конечно, моя подруга, но не привыкла я все рассказывать. Особенно, если болит. Уж лучше вычеркнуть и забыть. Не было этого в моей жизни, и все тут!
Чем Сокол лучше, хоть убей, я ответить не могла. И даже почему о нем сказала — не знала. Не о шестом же чувстве упоминать, когда сам-то в него с трудом веришь. Если бы сказала: тем, что не пытается со мной играть и заиграться — я бы польстила себе. Как будто я ему нужна, когда вокруг первая красотка Анисимова вьется. Такая даже Мальвину не по зубам, сразу видно, кто в компании верховодит, без всяких улыбочек.
— Ничем. Он ничем не лучше, Ульяш, ты права.
— Мартынов тебе просто не нравится, так и скажи!
— Так я и говорю.
— Или ты считаешь, Чижик, что я ему не подхожу?
— Перестань, Ким…
— А может, он просто не любил никогда — Мальвин? А может, его никогда по-настоящему не любили? Вдруг он узнает меня ближе и ему никто не будет нужен? — Улянка даже на щеках покраснела от волнения. — Чижик, что ты вообще можешь о нем знать?!
Я посмотрела на подругу и поняла: если сейчас смолчу — рассоримся. Хотя мы и так скорее всего рассоримся, потому что мнение менять я не собиралась.
— А мне, Уль, и не нужно знать. Я не слепая и печать на лбу «козел» — вижу издалека. Только одни ее видят и обходят стороной, а других она ослепляет. Как улыбка, которой ты так хочешь верить. Извини, но, кажется, твой брат уж слишком увлекся пиццей. Так бы и дала Лешему по башке! Чтобы не только в нее ел, но еще и по сторонам смотрел!
