– Потрясающе! – восхитилась я.
Феликс потянулся за халатом.
– Ну… понимаешь… я не считаю нужным вспоминать свой брак с Анастасией, наш союз развалился из-за категорического несходства характеров. Я не оправдал надежд жены, она предполагала, что я буду верным пажом, приносящим к ее ногам дорогие подарки. Много разного я узнал от Насти в тот день, когда я произнес слово «развод». И дольше всего супруга упрекала меня в нежелании делать ей приятные сюрпризы. Например, она утром просыпается, а я уже у кровати стою на коленях, в зубах авиабилеты, говорю: «Дорогая, прямо сейчас мы летим на Мальдивы, плевать на работу!»
– Трудно толкать речь, держа в зубах билеты, – захихикала я. – И я не Настя. Что она сейчас делает?
– Пытается снова выйти замуж, – после небольшой паузы ответил Маневин, – но пока, похоже, не получается. Пару месяцев назад Анастасия мне звякнула, предложила в ресторан сходить, я отказался, она скандал закатила. Некоторые люди не меняются. Понимаю, что вы с Анастасией очень разные, но подумал, вдруг психолог права? Вероятно, женщины воспринимают совершенные ради них глупости как демонстрацию настоящей любви. Я не мастак по этой части, поэтому поинтересовался, что же делают другие. Психолог показала список, я встревожился: может, я на самом деле не способен на сильное чувство? Но точно не имею желания набивать на всю спину татуировку с твоим портретом, выкладывать из шоколадных конфет сердце размером сорок на пятьдесят метров под твоим окном, не готов бежать голым по Москве с флагом «Я люблю Дашу». Из всего предложенного более-менее приемлемым мне показалось влезть в твою спальню по приставной лестнице с букетом.
– И где же цветы? – стараясь выглядеть серьезной, спросила я.
– Потерял их, когда шлепнулся, – признался жених. – Что-то со мной не так. Даже в ранней молодости не хотелось идиотничать.
– С тобой все в порядке, – заверила я его, – проблемы у психолога, не ходи к ней больше.
Дверь в спальню приоткрылась, в комнату всунулся полковник:
– Можно?
– Входи, – разрешила я.
– Привет, – помахал Дегтяреву Маневин.
Александр Михайлович забубнил:
– Феликс, надеюсь, ты вчера, увидев меня здесь, не подумал…
– Прекрати, я уже все ему рассказала, он собрался тебя заколоть кинжалом, но не успел его наточить.
Дегтярев сел на кровать около Маневина:
– Как ты думаешь…
Но задать вопрос полковнику не удалось, дверь снова отворилась, и в мою спальню со словами:
– Дорогая, простите за бесцеремонность, но вчера я забыла у вас свои тапочки, а без них холодно, – вошла Зоя Игнатьевна.
Я, сидевшая у письменного стола, обернулась:
– Тапочки у стены. Доброе утро.
– Здрассти, – хором сказали Дегтярев и Маневин.
Ректор Института проблем человеческого воспитания икнула и прошептала:
– Почему вас тут двое? Рано утром, в спальне у Дарьи?
– Они просто в гости зашли, – нашлась я, – сказать мне «до свидания» перед уходом на работу.
Зоя попятилась и вышла спиной в коридор. Про тапочки она вновь забыла. Я покосилась на притихших мужчин. Зоя Игнатьевна считает, что представитель сильного пола заглядывает в комнату к женщине исключительно ради занятий с ней сексом? Похоже, у нее большие проблемы в отношениях!
Дегтярев и Маневин одновременно закашлялись, я сделала суровое лицо:
– Ну, мальчики, теперь, когда моя репутация окончательно погублена, вы просто обязаны оба отвести меня в загс. Но вот вопрос: как отреагирует Зоя Игнатьевна при виде невесты, марширующей к арке, увитой цветами, в составе группы женихов?
Глава 21
Благодаря научно-техническому прогрессу отыскать корреспондента «Желтухи» оказалось очень просто. Весь архив бульварного листка нашелся в Интернете, я порылась в газетах пятилетней давности и без особого труда откопала статью под оригинальнейшим названием «Убийца в погонах» за подписью «Эдуард Справедливый». Ежу понятно, что это псевдоним. Я звякнула в «Желтуху», представилась Марией Ивановной Сергеевой, медсестрой, и попросила к телефону господина Справедливого. В ответ раздалась бравурная музыка, затем бойкий девичий голос сообщил:
– Отдел информации.
– Хочу поговорить с Эдуардом Справедливым, – сказала я.
– У нас такого нет, – изумились в трубке.
– Не может быть! – отрезала я. – Он вчера мне свой телефон оставил, обещал денег дать за эксклюзивные сведения.
– А что у вас? – тут же оживилась собеседница.
– Позовите Справедливого, – потребовала я.
– Ребята, кто у нас подписывается Эдуард Справедливый? – закричала корреспондентка. – Тетка с инфой ему звонит.
Раздался шорох, потом прорезался мужской голос:
– Алло! Эдуард уволился. Чем интересным нас порадуете?
– В больницу, где я работаю, привезли очень известного певца, его ранил муж любовницы, – на ходу выдумала я.
– Фамилию звезды и название клиники сообщите, – потребовал журналист.
Я засмеялась:
– За дурочку меня держите? Бесплатно только солнышко встает! Эдуард предупредил, что любые сведения о знаменитостях не меньше ста тысяч стоят.
– Девушка, Эдика давно за бухалово и нюхалово из нашего холдинга выперли, вам лучше иметь дело с ответственным человеком. Я заведующий отделом Артем Быков, – представился собеседник. – Можете прямо сейчас приехать в редакцию, обсудим с вами условия нашего плодотворного сотрудничества.
– Сразу дадите мне сто тысяч? – воскликнула я. – Или, может, больше предложите? О ранении никому не известно, певца привезли тайно. А мне удалось его сфотографировать и записать разговор врача с пострадавшим.
– О сумме договоримся. Хотите, я сам к вам подскочу? – предложил Артем.
– Нет, – закапризничала я, – мне нужен Эдуард. Он дал свой рабочий телефон, когда мы с ним в кафе сидели.
– Ясненько. Вы из славного города Химки? И где тусовались? Небось в «Красной лошади»? – осведомился Артем. – Валите, девушка, лесом. Все вы врете! Мы с пьяницами не связываемся. Не смейте больше сюда звонить, ваш телефон определился и поставлен в черный список. Накажем за помеху работы прессы. Эдьке от меня передайте: «Странно, что ты еще жив, гондон рваный!»
Я опять обратилась к ноутбуку: где у нас трактир «Красная лошадь» в Химках? Съезжу туда, вероятно, завсегдатаи подскажут, где искать этого Эдика.
«Красная лошадь» оказалась не рестораном, а крохотным баром, такие во времена моего детства именовались рюмочными. В зале, по форме и размерам напоминавшем салон трамвая, стояло несколько столиков, вокруг них теснилось много мужчин и несколько женщин весьма специфического вида. Посетителей сложно было назвать респектабельными людьми, они походили на пьяниц с большим опытом. В воздухе стоял крепкий запах спиртного, немытого тела и висел плотный табачный дым.
Толстый мужик с серьгой в ухе, протиравший стойку тряпкой, окинул меня оценивающим взглядом, а потом вполне приветливо спросил:
– Что желаете?
– Чашечку капучино, – заказала я.
– У нас только растворимый, – предупредил бармен, – из пакетика, три в одном.
– Сойдет, – согласилась я. – Как у вас много посетителей, наверное, вкусно готовите. Может, мне перекусить?
Мужчина молча положил на стойку меню, я открыла картонную папку. Яичница с колбасой, сельдь с картофелем, салат «Оливье», винегрет с килькой, пельмени разные, сушеные кальмары, отварные креветки, бутерброды с сыром и колбасой. Не очень-то оригинально.
– Пельмешки вкусные? – поинтересовалась я.
– Из пачки, – коротко объяснил дядька, – подаем с майонезом или с кетчупом. Если хотите, могу Серегу к Искандеру за шаурмой послать.
– Винная карта у вас могучая, – похвалила я, – водки множество сортов, коньяк, виски, текила, ром, джин, абсент. Последний, кстати, во Франции запретили, как галлюциноген.
– Ты вообще кто? – сменил тон бармен. – Из этих, что ли?
– Из каких? – заулыбалась я.
