– И вас не смутила странность ситуации? – удивилась я.
– Не, ну а чо? – пожал плечами Справедливый. – Уволиться парень хотел, начальник его не отпускал, вот он и нахамил этой Ангелине, чтобы его выперли. Нормальный ход.
– Где сейчас Телегина, знаете? – насела я на Справедливого. – Где она живет?
– Не видел я бабу сто лет, на фига она мне? – удивился Эдуард. – Раньше она в квартире Кожина обреталась, в Химках, на Овражской улице, богато у него было, диваны кожаные, я к нему один раз заходил, как раз за деньгами. Олеську прямо перекосило, когда она меня на пороге увидела, но пришлось ей своим настроением подавиться, не она там хозяйкой была. Вперся я в гостиную и думаю: ну ваще у Василия денег до неба, уходит из полиции, пока за жопу не взяли, стопудово он грязными делами занимается. И квартирка ваще крутая, не нора. Где Олеська ща живет, мне ваще по барабану. На фига мне ее адрес?
Я еще порасспрашивала Эдуарда, но ничего нового не услышала, он твердил одно и то же: статью заказал Кожин, мечтавший, чтобы его выгнали со службы. Поняв, что больше Эдуард не сообщит ничего интересного, я положила на стол деньги, сказала бармену: «Теперь господин Справедливый может отдыхать в свое удовольствие, принесите ему заказ», вышла на улицу, с наслаждением вдохнула отнюдь не чистый воздух Москвы, который после «ароматов» бара показался мне упоительно вкусным, и позвонила Дегтяреву.
– Зачем Кожину позорное изгнание из полиции? – поразился полковник. – Да он в мой отдел незадолго до похищения Маковецкой пришел. Никто его не ругал, не шпынял, да, работы у нас много, но Василий-то мог на прежнем месте остаться.
– Помнишь, вчера во время нашего разговора в спальне ты обронил, что Кожина рекомендовал некий Рощин, он вроде сгорел в бане?
– У тебя хорошая память, – похвалил меня полковник. – Верно, Алексей погиб.
– Вспомни, как он Кожина тебе предложил на работу взять? – не успокаивалась я.
– Я уже рассказывал об этом. Подошел и спросил: «Слышал, у тебя ставка освободилась? Возьми моего знакомого, отличный парень, мечтает с «земли» подняться». Я согласился с Василием встретиться, потом оформил его на испытательный срок, иначе бы получил от начальства мажора в сотрудники.
– А что случилось с Рощиным? – не успокаивалась я.
– Он не на службе погиб, поехал в деревню, а там на даче в бане проводку замкнуло, – ответил полковник.
– И ты не интересовался судьбой Кожина? – наседала я.
– Зачем он мне нужен? – удивился Дегтярев. – Работал всего ничего, уволили со скандалом.
– Соседка Кожина сказала Эдуарду, что Василий сгорел в сауне, – сообщила я. – Странно, да? Алексей пристраивает друга в твой отдел, Кожин подталкивает Ангелину к самоубийству, нанимает корреспондента для написания статьи о бестактном полицейском, хочет получить пинок под зад и вылететь со службы, а потом и Рощин, и Кожин умирают в банях. Или это была одна помывочная? Кто расследовал смерть Алексея?
Дегтярев вздохнул:
– Понятия не имею, наверное, местные полицейские, на чьей территории это случилась.
– А почему не вы? – удивилась я.
– Так он не на службе погиб, – повторил Дегтярев, – бытовое несчастье.
– Удивительно, – не утихала я, – друг погиб, а ты не проявил интереса к его гибели.
– Да не был Алексей моим другом, – вспылил Дегтярев, – просто коллега, здоровались в коридорах, на совещаниях иногда вместе сидели. Это все. У нас полно народа в здании. И, повторяю, беда с ним произошла в нерабочее время. Неделю назад у нас парень из техотдела во время отпуска жену из ревности убил. Случаются и с полицейскими такие истории, мы же люди. Служба – это одно, частная жизнь – другое.
– Вот в американских сериалах копы всегда друг за друга горой, – заметила я.
– Прекрати, – велел Александр Михайлович. – Может, ты и Смоляковой веришь, ее детективы за правду принимаешь? Дело о самоубийстве Ангелины сдано в архив, она сама прыгнула с верхотуры. Рощин угорел в бане. Смерть его не криминальная. Я с ним не дружил.
– Уточни, не вместе ли с Василием они умерли, – потребовала я. – Успел выяснить хоть что-нибудь про Нину Калинову?
– Ну… – пробормотал Дегтярев. – Слушай, мы долго беседуем, ты, наверное, устала.
– Бодра, как никогда, – заверила я полковника. – Если дашь мне адрес Нины Михайловны, живо туда смотаюсь, поговорю с соседями.
– Нет, – отрезал приятель.
– Почему? – растерялась я.
– У вас с Феликсом дел перед свадьбой много, – с фальшивой заботой сказал толстяк, – займись подготовкой к торжеству. Забудь про Маковецкую.
Мне стало обидно:
– Это как понимать? Вчера ты клятвенно пообещал: если я переведу твое письмо на французский и расскажу, что узнала о Бритвиной, стану временным членом твоей команды!
– И так нарушил все инструкции, беседуя с тобой сейчас, – зашептал Дегтярев, – я не имею никакого права привлекать к работе посторонних лиц.
– По твоей просьбе я написала письмо Жоржу Перье, – перебила я, – ты просил его о помощи в расследовании, хочешь, чтобы он свел тебя напрямую с сотрудниками парижской полиции. Разве это не нарушение бюрократических норм?
– Я и так много чего тебе рассказал, – зашипел приятель. – На этом все. Но я выполню свои обещания. Когда мы полностью разберемся в деле, так и быть, я сообщу тебе… Ох, начальство зовет!
Из трубки полетели частые гудки, я уставилась на телефон. Ну, Дегтярев, погоди, больше никогда не поверю твоим лживым клятвам! Рано ты, Александр Михайлович, отправил меня заниматься свадьбой. Я не успела тебе обмолвиться про Олесю Телегину. И вот еще момент: каким образом полковник сможет прочесть ответ Жоржа? Перье-то напишет по-французски. Да, дорогой, не стоило тебе плевать в колодец!
Глава 22
Телефон Телегиной я разузнала быстро. Купила у метро «Желтуху», изучила приведенный на последней странице список личного состава, обнаружила, что журналистка до сих пор работает в отделе светских новостей, и позвонила туда.
– Олеси нет, – ответил женский голос. – Кто ее спрашивает?
– Ювелирный дом «Уваров и сыновья», – без запинки представилась я. – У нас десятилетие со дня основания.
– Праздник устраиваете? – обрадовалась собеседница. – Хотите Телегину на сейшн позвать?
– Мы с ней дружим, – сказала я. – Олеся о нас пишет.
– Ногу она сломала, – разоткровенничалась девица, – дома лежит. Могу вместо нее прийти, меня зовут Ирина Одежина.
Я быстро пробежала взглядом фамилии сотрудников, напечатанные в самом низу полосы, и протянула:
– Никогда не слышала о вас. Вот Олесю знаю, а еще Веронику Удонину.
– Вероника в отпуске, сейчас в светской жизни затишье, лето, – деловито заметила Ирина, – народ разлетелся кто куда.
– А вы штатный сотрудник? – полюбопытствовала я, глядя на список корреспондентов. – Я многих в «Желтухе» знаю, например, Бориса Орлова, он про шоу-биз пишет, Михаила Горелова, фотокорреспондента. Они на наши мероприятия постоянно ходят.
– Практику летнюю в газете прохожу, – после паузы призналась Одежина. – Я студентка Института журналистики и менеджмента, на второй курс перешла. Если хотите, чтобы напечатали материал о празднике, то я приеду.
– Нет, Ирина, десятилетие мы отмечали вчера, – заговорила я, – вручали памятные подарки тем, кто с нами плодотворно сотрудничает. Послали Олесе приглашение, но она не появилась, и вот теперь проблема, как Телегиной вручить браслет от фирмы «Уваров и сыновья».
– Ну, привозите его в редакцию, – ожидаемо ответила собеседница, – оставите у нее на столе.
– Ирина, украшение из золота, дорогое, мне велено передать его в руки Телегиной под расписку. Причем именно сегодня, завтра я улетаю в Италию в отпуск, – без запинки выпалила я. – Дайте адрес Олеси, отвезу презент прямо ей домой.
– Ща погляжу в компьютере, – без долгих размышлений согласилась практикантка. – А чего вы ей самой не позвонили?
– Так она сотовый отключила, – быстро придумала я, – пару раз бывала у нее в гостях, помню, что она живет в Химках, на Овражной улице, но номера дома и квартиры забыла.
