Стою в ступоре. Столько новостей, и все на меня… То «невыездная», то «покидаешь Гаэру».
— Киран, малышка, посмотри на меня, — да я и так на него смотрю, но не вижу, меня колотит от всего случившегося, и да — синяков отец понаставил, теперь болят. — Я уже послал сообщение о нашей помолвке. Все, малыш, теперь все. Тебя попросту не выпустят из космопорта.
Молча киваю, осознавая сказанное или не осознавая… Впрочем, не об этом сейчас, вопрос в другом:
— Эд, — старательно пытаюсь сформулировать мысль, — Эдвард, а мама?
Опустил глаза. Вот вам и ответ. О том, что я в безопасности, он знал с самого начала, как и о том, что мама — нет!
Наверное, он все понял по моему возмущенному взгляду. Усмехнулся, невесело так, и поведал:
— Кир, малышка, мне моя мама все рассказала, Киара предупредила ее еще четыре года назад. О том, что прилетел твой отец, мои предки знали уже вчера, сегодня утром о плане действий сообщили мне.
Чувствую себя в западне.
— Кир, ты будешь жить в моей квартире, — продолжил Эд, — на выходные будем к моим ездить. Да, без твоей мамы будет тяжело, но ты справишься, малышка.
«Без мамы» — я не представляю, как жить без мамы. Как вообще можно жить здесь с Эдом, с Микой и не думать о том, что она там… с этим уродом, который питает пристрастие к кнутам и крови… Он же убьет ее! Сорвет злость за потерю «инкубатора МакВаррасов» на маме… Он ее убьет. А если даже и нет, как я забуду сказанное мамой: «Я бы предпочла смерть».
— Кира, — позвал Эдвард.
И я поняла, что ему лучше ни о чем не говорить.
— Ты сейчас отцу скажешь? — тихо спросила, отведя глаза.
— Нет. Я не знаю, как он отреагирует, но тот факт, что постарается обойти закон, не вызывает сомнений. Необходимые действия уже совершены, полиция космопорта предупреждена, тебя не пропустит сканер на таможенном контроле, и там твой отец уже ничего не сможет сделать.
Неплохо, и действительно очень умное решение, если вспомнить, как папандр отправил андроидов в недолгий полет. Хорошее решение, а самое главное — я смогу вмешаться. Во-первых, так надо, и мама останется жива. Во-вторых, хочу побывать на планете, с которой я родом. И в-третьих… они мне за все ответят! И за маму, и за меня, и за все ее слезы.
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как руки Эда сжимают меня в нежных объятиях, — только можно, я побуду одна? И… мне сборы нужно сымитировать.
Дрейг кивнул, с некоторой настороженностью глядя на меня, потом сказал:
— Ладно. Я сейчас в космопорт, жду тебя там. Не грусти.
И меня поцеловали. Не знаю, как я сдержалась и не расплакалась. А потом Эд вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а я… Заревела. Села на пол, закрыв лицо руками, и повыла секунд тридцать. На большее времени не было. У меня впереди имелся Иристан и папандр, — и если по поводу планеты ничего личного, то папик… Он еще сильно пожалеет! Очень сильно!
Утерев слезы, встала с пола, сжала кулаки и решила, что начнем мы даже не с одежды, ее я вообще возьму ограниченное количество, а вот наши «лагерные штучки» мне пригодятся, как и результаты лабораторных и разработки нашей с Микой вредительской деятельности. Через три минуты были готовы как сумка диверсанта, так и мой походный рюкзак и появилась проблема — как бы все это провезти незамеченным? Пришлось доставать чемоданы, грузить в них одежду, маскируя собственно сумку и рюкзак. Хватала я все из шкафов и швыряла не глядя — времени было в обрез. Зато успела прикрыть «сюрпризы» к тому моменту, как дверь открылась и вошел папандр.
Схватила первую попавшуюся туфельку на пятнадцатисантиметровой шпильке, поливая слезами, уложила в чемодан.
— Женщины Иристана носят иную одежду, — соизволил снизойти до беседы отче.
Взвыла, утирая гипотетические слезы и сопли.
Мужики Иристана слез не выносят! Когда папик ушел, я, коварно хихикая, подумала, что мужики везде одинаковые. Тем лучше — буду доводить их, используя классику диверсионной деятельности. Он еще пожалеет! Он еще очень сильно пожалеет, что ударил мою маму! Свои слезы я могу простить, но я никому не прощу слез мамочки. Никому и никогда.
Переодеваться не стала — меня тренировочный костюм вполне устраивал. Папандр долго и выразительно смотрел на мои мешковатые штаны и обтягивающую майку, едва я вышла из комнаты, я так же молча и выразительно посмотрела на него. Между прочим, его полурасстегнутая рубашка и черные брюки — тоже не эталон моды на Гаэре. Мама, в длинном закрытом платье, с воротником под шею и юбкой в пол, стояла бледная и едва сдерживала слезы, остальные воины молча ждали итогов нашего противостояния. Итог вышел следующий:
— Дочь переоденется.
— Отец заткнется. — Злая я, да.
Папандр отреагировал насмешливо вздернутой бровью, я широко улыбнулась в ответ.
— Дочь, — начал отче.
— Отец, — в тон ответила я.
Противостояние нарастало. И вот понять бы тебе, морда двухметровая, что не выйдет ничего хорошего из твоей затеи, так нет, стабилизатор глюченный, решил доказать, кто здесь главный.
— Кнут? — насмешливо вопросил иристанец, который мне почему-то отец.
— Курсанты боли не боятся, — спокойно ответила я. А потом постояла, засунув руки в карманы, подумала и спросила: — Ты когда-нибудь горел заживо?
У папандра и вторая бровь поползла вверх.
— Значит — нет, — сделала вывод я. — А с поломанной ногой сутки по пустыне полз?
Зауженные глаза сузились еще сильнее.
— Слабак, значит. — Я пожала плечами. — Ну, нам всегда говорили, что качки — это тупое мясо, правда, настолько наглядный пример вижу впервые.
Вру, конечно, — у этого верзилы глаза слишком умные, но как-то очень приятно было издеваться над папандром.
— Дочь! — Что досадно, отче ничуть не обиделся. — Твое воспитание оставляет желать лучшего. Искренне жаль, что я буду вынужден применить физические меры наказания, но учитывая твое завышено-уважительное отношение к показателям силы и апеллирование к достижениям в области преодоления естественных защитных реакций собственного организма, принудительные меры воспитательного воздействия — то единственное, что мне остается. Я достаточно ясно выразился?
У меня шок. Просто шок. Но это не помешало буркнуть:
— Для тупого мяса — вполне.
Далее последовала победная усмешка тупого мяса. Умный, значит. Тебе же хуже!
— И долго мы будем тут стоять? — воинственно поинтересовалась я.
— Дочь переоденется, — вновь вернулся к образу «я огромен, волосат и туп» мой папашка.
— Да у нас вроде как корабль уже готов, — напомнила я, и первая потопала к лифту, даже не собираясь тащить свои чемоданы.
Тут у нас умного мяса навалом, пусть и тащат!
Когда садились в болиды, я устроилась напротив мамочки и, игнорируя тяжелый взгляд отца, включила сейр. Там сразу высветилось: «Поздравляю с помолвкой, дорогая девочка по вызову».
Нормально, да?
«Спасибо, Темный жеребец», — набрала я и отправила.
В ответ мгновенно: «Глупо ссориться с начальством собственного жениха, не находишь?»
Как много их, умных, развелось на мою голову.
«Дейм, отвали», — честно, а главное, совершенно искренне.
«Кира, повежливее», — пришел ответ.
У меня шок.
«Дейм, — на мгновение я забыла обо всех реалиях моей ставшей внезапно суровой жизни, — слышь ты, навигатор бракованный, засунь себе этот благожелательный тон в глотку, приправь нестабильным атомом и забудь мой номер, купидон озабоченный!»
И с самой счастливой улыбкой я отправила сообщение. После чего взглянула на маму, которая странно на меня смотрела, маме я улыбнулась, потом уставилась в окно, прикинула расстояние до космопорта, поняла, что еще минут двадцать есть. Мне хватит.
— Напишу Микаэлле, чтобы не волновалась, — пояснила я бледной маме, отца игнорирую демонстративно.
И тут сейр выдал:
«Нарвалась, Киран».
Дальше произошло закономерное:
«Это угроза? То есть это ты МНЕ угрожаешь? Да пошел ты, феромон ходячий! Чтоб тебя хромосомной инверсией приласкало!»
