Ника зажмурилась, сама не поняла, то ли от страха за сестру, ведь с альфой той нипочем не справится, то ли еще из-за чего-то. Внутри все дрожало от злости.
— В общем, — твердо закончила она. — О нашем существовании теперь знает туева куча стай и убежать мы не сможем. Однако есть и плюсы. Нас никто не тронет, — тут Мария снова фыркнула, но в этот раз промолчала. — Меня никто не тронул. Мы посмотрим на них, на других оборотней и может, научимся с ними жить. Нельзя больше бегать, это не поможет.
— Лучше бы мы жили одни, нужны мне эти оборотни!
— Выбора у нас нет. Альфа четко сказал, что в случае побега будет хуже. А это… Это не Олимп, Марыська, не щенки Берестовские, он за каждое свое слово отвечает. Мы должны слушаться.
Ника потянулась к рюкзаку, потому что все сказано, чего зря болтать? Мария в результате пойдет с ней, потому что одна будет бояться больше, чем в компании сестры, надо только отвлечь ее от бессмысленных страхов и развеселить. Надо заговорить и увести, дальше они как-нибудь разберутся.
Отвлечение удалось с помощью еды. В рюкзаке, оказывается, лежало царское угощение — две бутылки: с водой и с ярко-оранжевой жидкостью, оказавшейся апельсиновым соком, небольшой термос с ароматным кофе, и огромная куча завернутых в фольгу свежих бутербродов. У Марии чуть слюна не закапала при виде этакой роскоши.
На самом дне Ника нашла две небольшие шоколадки. И нахмурилась — как звено какой-то одной цепи, невидимой, но уже висящей на шее. Конечно, альфа не сам стоял на кухне, собирая продукты, но он приказал это сделать, потому что набор рассчитан на девчонок, а не на взрослых оборотней, которым нужно много калорий, жирное мясо и злаки. То есть он рассчитывал на подобное развитие событий?
Благодаря оголодавшей Марии съедено было все до последней крошки.
Потом они перекинулись и немного побегали в волчьем обличье. Если человеческую красоту можно было прикрыть, приглушить, то волчиц это не касалось. Ника видела на месте сестры статную оборотниху с густой блестящей шерстью, мокрым носом и ясными глазами, которую при всем желании не получится испортить одеждой или грязью. Видела животную красоту и знала, что выглядит точно так же, разве что размером поменьше. Поэтому и бегать себе они позволяли не так часто, как хотелось. Но если возвращаться в плен, нужно себя побаловать, там бегать волчицами, конечно же, в разы опасней.
Они часа два носились друг за другом, подпрыгивая, в шутку кусаясь и играя. Потом еще отдохнули часик, молча валяясь на траве и стараясь не думать о будущем, и только тогда неторопливо направились к Лясинским. До заката оставалось полно времени.
Дом неких Лясинских оказался большим добротным строением из дерева. Двор по периметру был огорожен низким декоративным заборчиком. На расстоянии за домом виднелись домики, похоже, это был какой-то охотничий комплекс, но людей здесь не было. Все вокруг пропахло оборотнями, самцами, но и их не было.
Подходя к дому, Ника, а Мария как обычно плелась где-то позади, то и дело норовя отстать, прикидывала, что сказать. Но стоило подняться на широкое крыльцо, рассчитанное как минимум человек на десять, как дверь распахнулась и к ним вышла девчонка. Ника почему-то думала после указания Матая, что Лясинская взрослая женщина наподобие Ларим, которой можно доверить присмотр над непутевыми сестрами, однако Олеся оказалась ненамного их старше.
— О, вот и вы, — сказала она таким тоном, будто они каждый день видятся. — Ну, заходите.
Ника зашла и Мария осмелилась зайти следом. Огромная прихожая плавно перетекала в такую же огромную кухню, а та в столовую. Деревянные стены были украшены оленьими и лосиными рогами, головами кабанов и всяческим оружием. Среди всего этого почему-то висела черная лакированная гитара и пара постеров каких-то музыкальных групп.
— Разувайтесь и проходите. Я Олеся, кто из вас кто?
— Я Ника, она Мария, — представилась Ника.
— Ника на кухню, Мария в ванную, — непререкаемым тоном заявила хозяйка, окинув их быстрым взглядом. — Хватит мне мужиков грязных, чтобы еще вы на кухне топтали.
Ника кивнула сестре — иди.
— Сейчас вернусь, чай поставлю. — Хозяйка увела Марию за угол, где, судя по всему, и находилась ванна.
Ника на всякий случай прислушалась — больше никого в доме нет. Она прошлась по кухне — тут много еды, потом по гостиной — стены украшали в том числе фотографии, особенно много их было на камине. Какие-то молодые светловолосые самцы и Олеся. Один помет?
— Вот ты где? — хозяйка ходила неслышно. — Твоя сестра вымоется и будем ужинать. Пошли на кухню.
Ника пошла.
— Сейчас, благоверному твоему позвоню, а то время уже… — Олеся не договорила и потянулась за телефоном. На ней были только шорты и только тонкая майка, туго обтягивающая грудь, соски выпирали сквозь ткань, рыжие волосы стянуты в хвост. И не боится так ходить? Все равно что голая. Ника даже дома бы не рискнула, даже у Никаноровны, за закрытой дверью.
Олеся заговорила, опираясь рукой на стол — грудь почти целиком вывалилась наружу. Ника отвернулась.
— Матай? Вечер добрый. Твоя краля тут, можешь расслабиться. Пришли обе, сейчас ужинать будем. Ну, когда будешь? Что? Ладно, поняла, пусть ночуют. Никто не съест, — Олеся хмыкнула. — Я так точно.
Она отключилась. За окном как раз темнело. На крыльце горел кованый фонарь, а лес уже затянуло ночным мраком.
— Ну что, странные незнакомки, поужинаем, поболтаем и спать, ваш альфа явится только утром. Мои сегодня поздно приедут, так что этим вечером мы сами себе хозяйки.
Одновременно с болтовней Олеся накрывала на стол. Котлеты, макароны, салат, хлеб.
— Опа, а ты милая, — вдруг закричала она. Ника повернулась и даже не сразу узнала сестру, хотя видела ее практически в любом виде.
Отмытая и одетая в Олесину одежду, Мария была очень милой, даже с короткими волосами, которые уже вились на кончиках.
— Садитесь, — Олеся кивнула на стол. — По пятьдесят грамм?
— Чего? — спросила Ника.
— Водки, конечно, я же крутая телка с мужским гаремом. Хлебаю только водку. Многомужество, оно откладывает отпечаток, знаете ли.
— Многомужество?
— Я не буду, — пискнула Мария, садясь за стол и сутуля плечи.
— Давай с тобой выпьем, — обратилась к Нике Олеся, доставая хрустальные стопочки и запотевшую бутылку из холодильника. Быстро расставила на столе, села напротив.
Ника никогда раньше не пила спиртное, но сейчас она подумала и вдруг кивнула.
— Ты чего? Не пей, — прошипела Мария.
— Наливай.
Сестра нахмурилась и косилась все время, пока цветущая, улыбающаяся Олеся наливала в две стопки водку. Одну из них потом толкнула в сторону Ники.
— На, компотом запьешь, — Олеся налила из графина красный компот. — Давай, за нас, за женщин.
Она подняла стопку и Ника подняла свою. Олеся стукнулась стопкой, раздался звон, и опрокинула содержимое в себя целиком одним махом.
Ника повторила, и горло обожгло огнем. Она еле вздохнула, на глаза слезы навернулись, но что-то во всей этой процедуре было.
— Запивай, — хохотала Олеся, отгрызая половину соленого огурца. Ника судорожно схватила стакан и не остановилась, пока не выпила до дна. — Теперь закусывай!
Еда была восхитительна. Мария опустошила тарелку первой и зевнула.
— Поела? — обратилась к ней Олеся. — Еще будешь?
— Нет, я сыта.
— Тогда иди спать, раз все равно не пьешь.
Сестра с обидой посмотрела на Нику и встала.
— Ты идешь?
— Я еще посижу, — Ника понимала, что глупо улыбается, но она совсем не устала. — Иди, спи, ничего не бойся, я о тебе позабочусь.
Олеся проводила Марию в комнату на первом этаже и вернулась. Без спроса налила по второй чарке.
— Это последняя. — Притворно строгим голосом произнесла. — Мужья скоро вернуться, мне нужно быть в кондиции, — она облизнулась. Ника потупилась и почувствовала, как краснеет.
— Ты чего как свекла? — захихикала Олеся. — Представила, как Матай тебя трахает?
