Кейт шлёпает меня по руке, но Элла только смеётся.
— И… Семь вечеринок в честь помолвки, — признаётся она честно. — Не так уж и ужасно. Или ужасно?
Сенатор откашливается.
— Наша тоже была одной из них, — говорит он бесстрастно.
Элла поворачивается и нежно кладёт руку на его плечо, улыбаясь ему, и выражение его лица становится намного мягче, когда он смотрит на неё.
— Она стала моей самой любимой свадьбой из всех.
Кейт бросает на меня взгляд, безмолвно вопрошая: «Что за фигня?»
Когда в последний раз Элла и сенатор встречались, она разбила вазу о его голову. Она всегда была холодна, стоило мне упомянуть сенатора, и вдруг они стали чувствовать себя уютно вместе?
Сенатор Харисон накрывает её ладонь своей.
— Это было не так уж и плохо, — произносит он. — Не считая…
— Нашего скандала? — перебиваю я.
Мой голос разрушает этот маленький чёртов момент между ними, и Элла тут же отдёргивает руку, словно её только что ударило током.
— Ох, это уже устарело, — болтает она. — В этом уже больше никто не заинтересован. А теперь, Колтер, ты иди распаковывай вещи. Кейт, а ты рассказывай всё о свадебных планах.
Сенатор смотрит на меня.
— На этой реплике нам стоит удалиться, Колтер, — заявляет он. — У меня есть парочка хороших сигар и бутылка виски в кабинете.
Что за ад? Сенатор был очень радушным со мной последний год или около того, но нас никак нельзя назвать лучшими друзьями. Я никогда не курил сигары и не пил скотч в его кабинете. Мы не зависали вместе. Вся эта внезапная дружелюбность сенатора и Эллы пугает меня до чёртиков.
— Звучит прекрасно, — откликаюсь я, смотря на Кейт.
Она подмигивает мне с дивана, словно говорит: «Ну же, иди», — и жестикулирует руками, когда Элла начинает забрасывать её вопросами, требуя от Кейт рассказать о модели своего свадебного платья.
Я быстро ухожу оттуда, дабы меня не засосало в часовые разговоры о цветочных композициях или размещении гостей.
***
— Весело провёл время с моим отцом? — спрашивает Кейт с играющей на губах улыбкой.
Она только что после душа, её щеки розовые, а влажные каштановые волосы заколоты на макушке. Она одета во фланелевые пижамные штаны и узкую майку, изготовленную из настолько тонкого материала, что та едва скрывает её грудь, а соски прекрасно видны под тканью. Она очень удобна, не мешает и… Чертовски сексуальна.
Я подхожу к ней сзади и притягиваю к своей твёрдости.
— Он не мой самый любимый человек в мире, но да, всё прошло хорошо.
Кейт слегка поворачивает голову, а мои губы касаются её шеи, я вдыхаю её аромат. Она вскрикивает, когда я целую шею, и на её коже появляются мурашки в ответ на моё прикосновение.
— Разговор о моём отце тебя возбуждает? — интересуется она.
— Меня возбуждаешь ты в этой прелестной обтягивающей маечке, — отвечаю ей. — Как там Элла? Она хорошо себя вела?
Кейт вздыхает:
— Она хочет, чтобы её планировщик помог со свадьбой. И мне это кажется неплохой идеей. Всё идёт по плану, но в последнюю минуту что-то может пойти не так. Элла говорит, что это уменьшит стресс.
— Ты нервничаешь? — спрашиваю я, мои руки с её живота поднимаются к груди.
Кейт стонет, стоит мне коснуться её полушарий.
— Они сейчас очень болят, — поясняет она.
— Знаешь, массаж отлично подходит для снятия стресса, — говорю я, беря её груди в свои ладони. Они тяжёлые и большие, намного больше, чем в первой половине беременности, а ещё очень возбуждающие.
— Под массажем ты подразумеваешь секс, да? — посмеивается она, но её голос сбивается в конце.
— Под этим я подразумеваю массаж всего тела, — сообщаю ей. — Обещаю, что уделю дополнительное время твоей груди.
Кейт смеётся:
— Ты же знаешь, я могу заснуть в процессе.
В течение последнего триместра Кейт была очень уставшей и практически превратилась в нарколептика (прим.: нарколепсия — заболевание нервной системы, которое характеризуется расстройством парадоксального (быстрого) сна и проявляет себя излишней сонливостью и внезапными «атаками» сна). Клянусь, эта женщина может заснуть стоя прямо сейчас. Она даже заснула во время нашей встречи с организатором свадьбы, прямо-таки храпела в её кабинете.
— Я очень хорошо это знаю, — напоминаю ей. — Раздевайся. Ты нужна мне нагая. Обещаю, буду вести себя не очень хорошо. Я даже помассирую тебе ноги.
Кейт смеётся, но раздевается и ложится на кровать до того, как я снимаю рубашку. Сдержав своё слово, я растираю ей спину, пока она голая лежит на боку, её нога перекинута через огромную подушку для беременных. Та достаточно большая, чтобы быть третьим лишним на кровати, поэтому мы зовём её Боб. Подушка Боб.
Думаю, она любит его больше меня.
— Относительно сказанного Роуз о твоём опущенном животе… — говорю я. — Тебе не кажется, что малыш может появиться раньше срока?
— Ммм, — стонет она, когда я начинаю массировать ей шею. — Мы полностью в порядке. Роуз суеверна.
— Я собираюсь позвонить врачу, чтобы убедиться.
— Он уже всё нам сказал, — объясняет она мягко, когда я тяну её принять сидячее положение спиной ко мне, теперь мои ноги обёрнуты вокруг неё.
Она облокачивается на мою грудь и болезненно стонет, стоит моим рукам накрыть её грудь.
— Я сделал тебе больно? — спрашиваю я её.
— Нет. Ох, Боже, не останавливайся.
Мой член мгновенно оживает, упираясь в её поясницу.
— Разве это не ощущается хорошо? — интересуюсь я, сжимая и массируя её грудь настолько мягко, насколько возможно.
— Это восхитительно, — отвечает она, откидывая голову мне на грудь. Кейт ничего не говорит какое-то время, а затем спрашивает: — Ты нервничаешь?
— Конечно же нет, — заявляю я. — У меня нет никаких сомнений по поводу свадьбы или тебя. Мы же об этом говорили раньше.
— Я не это имела в виду, — поясняет она. — Ты нервничаешь из-за того, что станешь папой?
Запаниковал ли я от слов Роуз о возможном появлении ребёнка раньше? Да.
— Нет, — начинаю я. — Хорошо, немного. У меня никогда не было опыта с детьми. Что нам делать, если мы не сможем поменять ему подгузник? Или уроним его?
Кейт смеётся, звук мелодичный и уверенный. Некое воплощение спокойствия, а затем она внезапно затихает и разворачивается на сто восемьдесят градусов.
— Мы справимся, — уверяет она, её дыхание переходит от спокойного к прерывистому, грудь опадает и вздымается в моих руках. — Стоп. Ты думаешь, родится мальчик?
— Не знаю, — отвечаю я ей честно.
Мои пальцы слегка задевают её уже затвердевшие соски. Она стонет.
— Думаю, тебе стоит прекратить делать это, — шепчет она.
— Ох, правда, — соглашаюсь я, притворяясь идиотом. — Это же стимуляция родов. Чёрт.
Кейт снова смеётся.
— Я так говорю, потому что ты делаешь меня влажной, — поясняет она. — Они очень чувствительны.
— О. Ну, в таком случае… — я сжимаю её грудь, удерживая пальцы подальше от сосков.
На всякий случай. Нервозность новоиспечённого отца и всё такое.
Затем я опускаю свои пальцы между её ног.
— Ты очень влажная.
— Из-за твоих прикосновений, — отвечает Кейт.
Она поворачивает голову ко мне, заправляя свою непослушную прядь за ухо. Это тот же жест, который она использовала, когда я впервые встретил её. Она носила униформу, когда училась в Академии Брайтон, такая же форма была практически у всех, но Кейт отличалась от других. Каким-то образом эта школьная форма была самой сексуальной вещью, которую я только видел, когда та была на ней.
Я много ночей мечтал о Кейт в этих вещицах.
Принимаю сидячее положение и целую её в шею, слыша, как её дыхание становится прерывистым, когда она всё больше заводится. Я тяну её к себе на колени, и она легко скользит по всей длине моего члена, издавая удовлетворённый звук, как только мне удаётся оказаться внутри. Привлекаю её ближе к себе, мои руки на её груди, она неспешно покачивается на мне. Кейт любит сначала медленно, а затем жёстко, но я напоминаю себе, что нужно быть осторожным.
