Переплетение языков, пальцев, тел и чувств…
-… хочу… – и находишь силы оторваться от горячей влаги рта.
-… .хочу… – и смотришь широко открытыми глазами, как твои пальцы обжигают обволакивающие губы и чувствуешь, как их покрывают слюной.
И знаешь, для чего это…
Взгляд в котором желания море.
Широко разведенные бедра…
– Давай , Томочка… – чуть приоткрытые влажные губы, которые терзал только что.
Тугое кольцо мышц, его хоть немного, но нужно расслабить…
И уже чувствуешь, что да… почти… и тогда тебя обвивают длинные стройные ноги и этим дают добро на то, чего тебе так не терпится сделать.
Ты не спешишь.
Понимаешь, что даже с таким бешенным желанием , боли не избежать… и сдерживаешься… сдерживаешься столько, сколько это возможно, глядя на то, как под тобой выгнулось любимое тело, глядя на эту испарину, которая уже давно не от нагрузки от танца, она уже от возбуждения, а сейчас и от боли…
От боли.
Но такой недолговечной и смешанной с наслаждением. Если это желанная боль. Желанное наслаждение.
Уже с наслаждением…
-… да… – стон – выдох и толчек.
Не спеша. Сдерживая себя…
Чуть глубже…
-… еще… – и вот тут и наступает понимание, что теперь можешь набирать темп и можешь погружаться в собственные ощущения, потому что ты другому уже начал дарить кайф и сам заслуживаешь того же…
Стоны, вскрики, почти рычание и шипение от невозможности все это наслаждение принимать и дарить молча.
Это просто вырывается из тебя вот такими стонами и рычанием.
Вырывается извиванием тела и закусыванием губ до крови…
А потом, как самый сладчайший миг бытия, который дарит людям жизнь, любовь и секс.
Им застилает разум… и с кем бы ты ни был в этот момент, сейчас ты остаешься один, потому, что иногда даже нет возможности осознать КТО ТЫ, не говоря уже обо всем остальном.
Оргазм.
Он врывается как вихрь в твое тело и твой разум, разметая все на своем пути, ломая и круша реальность жизни, даря безбрежное удовольствие и негу…
И уже потом, приходя в себя, пытаясь отдышаться , понимаешь, что ты любишь и любим…
Любим тем, кто только что как и ты, испытал такой же сильный оргазм…
***
Симона не могла оставаться в доме, в котором на нее давило буквально все.
И эти вещи и эти стены, и мать, не своим поведением, нет, а просто уже только своим присутствием…
Симона все-таки решила поехать в Бамберг, к матери Германа, ее второго мужа, и отчима Томки, хотя и не собиралась этого делать первоначально. Не думала, что на это будет время. Но просто по-другому сделать сейчас не могла.
Симоне было невыносимо тяжело.
Душа болела так, как и после смерти Германа.
Да, она не знала свою сестру. Но от этого легче не становилось.
Она понимала, что просто не имеет права возвращаться в таком состоянии домой.
Не могла бы она сейчас правдоподобно объяснить это состояние своим мальчишкам, и понимала, что совсем по-другому будет относиться к Биллу. Понимала, что просто до одури будет хотеться узнать о его матери – своей сестре… но как все это объяснить Биллу сейчас, не навлекая подозрений ?
Она не сможет.
Сейчас не сможет быть спокойной, а значит нужно просто дать себе время, хоть немного прийти в себя.
А еще Симоне необходимо было выговориться.
Почти жизненно необходимо.
Фрау Зара была очень приятным человеком. И в пору совместной жизни с Германом, Симона не раз общалась с этой спокойной, доброй женщиной.
И она знала, что мать Германа станет для нее человеком, таким необходимым сейчас, которому можно поплакаться в жилетку.
И вечером, когда Симона стояла на пороге и дверь открыла пожилая женщина с добрыми глазами, она не выдержала, и выпустив сумку из рук, разревелась прямо в ее объятиях.
Все… вот теперь она знала, что ее примут, поймут и успокоят.
Что и было сейчас так ей необходимо…
***
Том проснулся в понедельник утром, зная, что в колледж он сегодня не пойдет – в плане был поход в клинику и еще кое-что, что было необходимо сделать, пока Билл будет на переливании.
Осторожно убрал со своей груди руку Билла, невесомо коснувшись к пальцам губами, и выскользнул из-под одеяла, глядя на спящую мордаху, с чуть приоткрытыми губами и волосами, разметанными по щеке…
Невольная улыбка коснулась губ Тома, когда по душе мягкой, теплой ладошкой прошлось чувство безграничной нежности.
Было начало девятого, и нужно было начинать собираться.
Он хотел принять душ, пока Билл спал, высушить дреды, побриться, и сварить кофе, а уж потом будить свое любимое существо.
Но так не получилось.
Том стоял под струями воды, когда резко открылась дверь в ванную и в нее почти ввалился Билл, упав на колени перед унитазом и его вывернуло.
-… Билл… – выдохнул Том, чувствуя, что когтистая лапа страха впилась в сердце, оставляя глубокие кровоточащие раны на нем… и вот такой, как был, мокрый и голый, рванул к своему парню.
-… Билл… Билл… – шептали губы, пока руки придерживали вздрагивающие плечи.
Разрывалась душа, сердце обливалась кровью…
Том был испуган.
К такому привыкнуть невозможно…
Вода стекала с мокрых дредлоков, попадая на плечи и на спину Билла, но этого никто не замечал.
– Бл*… Билл… ну что же это?? – Том почувствовал, как резко Билл расслабляется в его руках, и если бы не поддержка, через секунду парень оказался бы лежащим на полу.
Так было всегда, когда он был один. Но теперь рядом был Том, и Билл знал, что уже есть кому позаботиться о нем.
Знал, что один не останется…
Том аккуратно подхватил его, поднял и помог склонится к раковине, и придерживал, пока Билл хоть чуть-чуть приводил себя в порядок, отдышался, и не прекратились льющиеся слезы.
-… тебе не нужно было танцевать… – прошептал Том, глядя в зеркало на почти белое лицо, облепленное намоченными прядями волос.
– Все нормально… это не от танца. Мне нужен укол… сделаешь? – Билл поднял на Тома в зеркале измученный взгляд.
– Конечно, котенок… конечно… Давай я отведу тебя в спальню ?
Билл кивнул.
-… да… уже отпустило, рвоты больше не будет… – тихий голос и Том закинул себе за шею руку Билла.
Отвел в спальню и уложил в постель.
– Все пройдет… не парься… – тихонько сказал Билл, глядя в плещущие волнением глаза Тома
-… сейчас сделаешь укол и вообще все будет нормально…
– А таблетки ты пил? – Том стоял рядом с постелью на коленях и было по фиг, что он голый и что по его плечам и спине стекала вода на мягкое покрытие пола.
– Пил… – Билл поднял руку и коснулся влажной щеки.-… все хорошо, маленький… ну бывает такое…
Он попытался улыбнуться.
Том выдохнул, пытаясь хоть чуть-чуть справится с волнением и страхом, ему было тяжело неимоверно.
– Все что нужно в твоей косметичке? – от этого волнения дрожал голос, и Билл это почувствовал.
– Да… все там. Найдешь…
Через несколько минут Том выдернул иглу из бедра Билла, затер место укола ватным диском, смоченным в спирте, и не удержавшись, прижался губами к коже, покрытой следами от инъекций и…
… разревелся.
Нервное напряжение, которое держало Тома, с того самого момента, когда он узнал правду о болезни Билла, но которое он тщательно скрывал даже от самого себя, вылилось сейчас.
Вот в эти самые слезы.
Билл, не вздрогнувший даже от вошедшей в мышцу иглы, сейчас почти умер…
Он понимал, насколько тяжело все это видеть Тому. Насколько ему тяжело осознавать, как близка беда…
– Томочка… Том…
Поднялся на дрожащей от слабости руке, и притянул к себе за шею большого плачущего мальчика.
Своего мальчика, самого нужного и любимого…
– Иди ко мне, солнышко… иди…
И Билл обнял Тома за плечи, прижимая к себе так, как будто боялся, что его сейчас отнимут.
– Томочка… Томочка… – шептал Билл в во влажный висок.-… не надо, маленький… не надо… Все хорошо… все будет хорошо…
