– Да, Том, это кардиомонитор, он выдает звуковыми сигналами его пульс, – наворачиваются слезы, пытаюсь дышать и прогнать эту пелену с глаз.
Твое сердце. Я слышу его…
Теперь ты так близко. С тебя аккуратно снимают маску, и я полностью вижу твое бледное лицо. Господи, как же я хотел увидеть тебя! Иногда тебя загораживают врачи, но это не так важно. Я все равно вижу тебя. Я чувствую тебя. Каждый твой вздох и каждый удар сердца.
Хирург, который был со мной, подходит к столику чуть правее от тебя, смотрит на планшет, и я слышу:
– Дата – 22 февраля 2008 года. Пациент – Билл Кернер, дата рождения – первое сентября 1989 года, – замираю… Я родился в этот день…
– Диагноз: хроническая лимфобластная лейкемия. Назначенная операция: люмбальная пункция с введением донорского материала, переливание донорской крови, введение цитостатических препаратов в спинной мозг – метотрексат и алексан. Оперирующий хирург доктор Турм, ассистирующий – доктор Кесслер. Время начала операции – 11 часов 50 минут. Все, приступаем….
Я во все глаза на это смотрел, и во все уши слушал.
– Он родился в один день со мной…
– Ты не знал?
– Нет, не понимаю, как мы до сих пор могли не говорить о наших днях рождения. Это совпадение?
– Да, дорогой, вот это уже просто совпадение.
Качаю головой.
– Сколько же у нас с ним общего.
Общего …да … много общего … Но самое важное – это общая жизнь. Я это знаю.
Смотрю, как тебя осторожно поворачивают набок.
– Что они собираются делать?
– Сейчас ему откачают из позвоночника ровно столько жидкости, сколько нужно ввести. Иначе получиться превышения давления, и это может парализовать, а потом уже очень медленно начнут вводить твой донорский материал.
Сглатываю, до боли вглядываясь в твое такое бледное лицо.
– Он так похудел…
– Да, очень. Его практически все время тошнило. Это ничего, когда он пойдет на поправку, Симона готовить не будет успевать.
Улыбаюсь сквозь слезы. Хочется плакать. Хочется курить.
– Почему его не положили лицом вниз, как меня?
– Нельзя, в случае срочной реанимации он должен быть на спине. Тем более, что под общим наркозом он неподвижен.
Реанимации… Господи….
Смотрю, как хирург передает ассистенту большой, наполненный чем-то красным, шприц.
– Вот, это уже отобрали то, что может вызвать давление и сейчас введут тоненький катетер, и уже через него, очень медленно будут вводить твои клеточки. Его сейчас положат на спину.
Я видел, как к тебе присоединили аппарат с катетером, и уже потом действительно очень аккуратно положили на спину.
– Давление, пульс?– приглушенный голос хирурга.
– Давление 98 на 65, пульс 80.
– Это плохо?– мой вопрос.
– Это в пределах нормы дорогой. Все хорошо.
Несколько минут плавных манипуляций и передвижений за стеклом. Все размеренно и по-деловому спокойно.
– Хельга, долго еще?
Смотрю на твои пальчики, неподвижно лежащие на белом столе.
– Минут пятнадцать-двадцать….
Пальцы… твои пальцы. Почему то кажется, что сейчас они ледяные у тебя. И так хочется прижаться к ним губами и согреть дыханием своим. Мальчик ты мой….
Напротив, на стене висят такие же часы, как и у меня в палате, и я смотрю иногда на секундную стрелку, так хочется, чтобы время шло быстрее, хочу, чтобы все это скорее для тебя закончилось…
Тихие переговоры. Необходимые действия врачей.
5 минут. 10 минут. 12 минут.
Вижу, как ассистент обращает внимание на монитор.
– Начало падать давление, – говорит она, и у меня потеют ладони.
– Давление? – тихо – Почему, Хельга?
Начинаю чувствовать, как покрывается холодным потом спина.
– Тихо, дорогой, так бывает, пока ничего страшного.
– …бывает … так бывает… .. – шепчу, пытаясь успокоиться, и вижу, как что-то вводят в капельницу.
– Сейчас повысят давление, не бойся.
1 минута, 2 минуты.
Взгляд ассистентки на монитор.
– Давление продолжает падать.
– Еще дозу, – и ассистентка опять что-то вводит в капельницу.
-Пульс 120, – произносит она отчетливо.
У меня дрожь в коленях, меня заполняет страх.
– Пульс 138. Продолжает расти…
Вижу, как мониторы начинают светиться красным, а врачи суетиться около тебя, и у меня холодеет все от страха.
– Нет, – шепчу и, как во сне, смотрю на все это, происходящее будто в замедленной съемке, – нет! Почему?? ПОЧЕМУ, ХЕЛЬГА!? ЧТО ЭТО?
– Том, родной, успокойся!! – чувствую как Хельга обнимает меня сзади за пояс .
– Хельга!! Я боюсь!! – это пока шепот.
Но душа кричит от страха.
И тут я услышал высокий монотонный звук, от которого сердце оборвалось и резко упало куда-то вниз. Звук кардиомонитора, выдававший твой пульс, начал пищать непрерывно, распрямив линию биения сердца.
Я уже понял – ЧТО ЭТО….
Меня как холодной водой окатило с ног до головы, и липкий ужас вошел в мою душу, заставляя ее замерзать…. умирать заставляя….
-… . нет… . только не это… . НЕТ!!
– Остановка сердца!! – этот голос я уже услышал у себя в голове.
Он вошел холодным острым лезвием в мой мозг. Этот голос был далеким и неправдоподобным.
… нет … нет … только не с тобой все это … нет!! НЕТ !!! БИЛЛ!!!
Я не мог двигаться, я не мог дышать, я не мог мыслить, я растворился в этом ужасе.
Он заставил меня окаменеть, войдя в каждую клеточку моего тела.
Болью охватило сердце. Цепкие ледяные пальцы впились в него, пытаясь остановить….
– …не надо …не надо …не надо….– шептал я, ощущая такую дикую тоску, от которой разламывались виски.
Я сжал кулаки, и только боль впивающихся в ладони ногтей дала мне возможность двигаться.
– НЕТ!! НЕТ!! – уже плохо соображая от страха, что делаю, я ударил ладонями по стеклу.
– Томочка, не надо! Не надо, родной! Ты этим не поможешь!! Не надо!!
Хельга охватила меня руками пытаясь сдерживать, но, не пытаясь меня оттащить отсюда, от тебя, она понимала, что будет только хуже.
– Хельга, сделай что-нибудь! Помоги ему!! Помоги!! – я не понимал, что по моему лицу текут слезы, сейчас я вообще плохо понимал, что все это страшная реальность, несмотря на весь ужас, охвативший меня, на все это беспросветное отчаяние и страшную душевную муку, я не мог поверить, что это явь.
Не мог, не хотел.
Не мог допустить мысли, что ты уходишь….
Совсем уходишь, оставляя меня одного….
Сон, это страшный сон. Пусть это будет страшный сон!
Я рвался из рук Хельги, что-то кричал. Выл, понимая, что у моего парня больше не бьется сердце.
– Пожалуйста, живи!! Пожалуйста, Билл!!! БИЛЛ!! НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ!! НЕ НАДО!! НЕ СМЕЙ!! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО СО МНОЙ!!!! НЕ ДЕЛАЙ!!! ЖИВИ!! ЖИВИ!! Я УМОЛЯЮ ТЕБЯ!!
Я все-таки вырвался, приникая всем телом к стеклу.
Я уже не кричал, знал, несмотря на весь ужас, что это тебе не поможет, меня била дрожь. Прижавшись лбом к стеклу, я начал…. молиться. Никогда раньше этого не делал, а сейчас молился.
«Господи… . если ты есть… . если ты сейчас видишь то, что вижу я, то знаешь и понимаешь, как мне нужен этот парень, знаешь как я хочу что бы он жил, как хочу что бы снова билось его сердце. Ты не можешь не знать этого! Не можешь допустить его смерти! Я умоляю тебя! Пусть лучше я умру!
Я тебя прошу… я сделаю все, что угодно, чтобы он жил! Только не забирай его, не забирай его у меня! Пусть он только живет…. слышишь? Пусть он дышит! ПУСТЬ!! Билл, только дыши! Не смей умирать, я все отдам за тебя. Я знаю, что ты мой брат, пусть я больше никогда тебя не коснусь, пусть не будет никогда между нами того, что было – мне все равно, я согласен на все! Только дыши…. Дыши, мой хороший… . не смей меня оставлять тут одного… не смей…. не смей….»
Я почему то начал видеть туман, заполняющий операционную. Слышал явно очень редкие удары своего сердца и свое дыхание.
Как в вакууме….
Все остальные звуки пропали. А потом, следом за туманом, в мое сознание вошла тьма.
