А я уж как-нибудь без твоих советов разберусь.
Сон, похоже, опять отменяется.
Понес ноутбук на кухню, составляя в голове план действий. В первую очередь — звонок Марии. Который она скинула.
Просто великолепно.
Печать новую заказать не проблема. Копии документов дома есть, завтра перед работой успею заказать. Таиланд… посмотрел на время. В Бангкоке ночь, звонить бесполезно. Значит, нужно письмо. И поставить будильник на два ночи, чтобы выйти на связь. С принимающей стороной всегда можно договориться. Зря Федоров панику разводит.
Текст письма пришлось перепроверять трижды. Перед глазами просто все плыло. Потом Котенок проснулась, пришлось отложить всё. С горем напополам сварил кашу. Обжегся. Потом снова укачивал мелкую. Потрогал ее лоб. Хоть без температуры.
Интересно, как мне завтра все разруливать?
Пока нес Катю в ее комнату, старался придумать, как быть. С няней я ее не оставлю. Категорически. Вообще ни с одним малознакомым человеком не оставлю.
М-да, Никифоров, что ж будет, когда ты своих заведешь?
Ладно, допустим, за печатью можно и юристов отправить…
В дверь позвонили. Трель пронеслась по всей квартире, заставляя чертыхнуться. Если Котенок проснется, я убьюсь ее снова укладывать.
Кто бы меня уложил в кроватку, погладил по голове и помог заснуть?
Открыл дверь.
Маша стояла на пороге и прижимала к себе сумку.
Причем злая стояла, сердитая.
Мало того что я ее увидеть уже и не рассчитывал, но в таком виде. Просить передумать и взять обратно на работу приходят с лицом, полным раскаяния. А Ромашкина щурится, и больше напоминает свирепую фурию.
— Зачем пришли? — поинтересовался сухо.
— Вот, — девушка протянула мне штамп в прозрачной коробке.
Отлично, хоть совесть проснулась.
— И это не всё…
Забрал печать и толкнул дверь, не собираясь ни разговаривать, ни впускать в квартиру маленькую… кого?
«Предательницу».
Она мне никто, ассистент номер шестьдесят девять. Или восемь. В любом случае после первых трех десятков сбиваешься со счета.
— Я…
Мария выбросила руку вперед, успевая просунуть ее в проем до того, как дверь захлопнулась.
У меня волосы на голове зашевелились от этой картины. Дверь металлическая, тяжелая. Пальцы сломает однозначно. Попробовал предотвратить беду, только не успел.
— Ай-я-я-я-я-яй!
— Вы каким местом думали?!
Маша уронила сумку и прижала предплечье к груди.
Вот же бедовая девка!
Все люди как люди, если хотят дверь остановить — ногу просунуть пытаются. Не то что нижняя конечность пострадала бы меньше … Но в случае с моей дверью Маша могла просто выставить ладонь вперед. Дверь-то в квартиру распахивается, а не наружу, как у всех. То ли с монтажом напутали, то ли заводская ошибка. Мне-то все равно, на самом деле. А вот Мария легких путей не ищет, решила заняться членовредительством.
А если бы я сильнее толкнул? Точно бы без пальцев осталась.
Распахнул дверь, затащил в квартиру, повел на кухню, пока Ромашкина еще чего не учудила. Посадил на табуретку. И только отвернулся к холодильнику, как Мария уже опять куда-то направилась.
Честное слово, с Катериной проблем меньше.
— Сядьте!
— Сумка…
Что за привычка спорить? Выдохнул, достал из морозилки пачку овощей. Сумку я сразу в квартиру занес и в коридоре оставил, не на лестничной же клетке ее бросать?
— У вас может быть перелом. Покажите руку.
— Да ничего страшного…
Поймав мой недовольный взгляд, Ромашкина все-таки протянула руку. Наф-Наф лениво вытек из хозяйской (моей, а не его) спальни, проверять — что это презренные людишки поднимают шум в ночное время.
— Это только ушиб. Йодную сетку нарисовать, и само пройдет, — Маша попыталась вырваться, но не тут-то было. Из нас двоих в упрямстве она меня точно не победит. Не уверен, что это плюс в мою пользу, но от девушки я не отстану, пока не смогу убедиться, что нам не потребуется скорая.
Про ушиб Ромашкина оказалась права.
— Больно? — осторожно надавливал на чуть покрасневшую кожу. Отека не намечалось, аккуратно и неспешно согнул и разогнул руку в локте. У самого три раза были переломы в этой области. Маша не реагировала, так что, наверное, можно было не беспокоиться. Разве что трещина — тут я не спец.
Положил на предплечье девушки упаковку овощей, предварительно обернув вафельным полотенцем.
— Йод нельзя. Синяк будет большой. Сначала холод. И нужен рентген.
— Все в порядке. Я цела.
Включил чайник и достал две кружки. Для кофе время категорически не подходящее. А выставлять за дверь девушку, которая готова руку отдать, лишь бы ее послушали? Нет уж. Такую самоотверженность еще поискать надо.
Или глупость. Трудно сказать. Я, вероятно, вел себе не шибко разумнее последние часов двенадцать.
— Что вы сегодня устроили в офис?
Боже, как же я устал. В голове мысли только о кровати. Причем настолько зацикленные, что я практически готов бросить Машу на кухне в одиночестве и уйти к себе. Раз уж не получилось оставить девушку за дверью.
— Зачем украли печать?
— Я не украла, — Мария снова поджала губы и нахмурилась. Точно взъерошенный воробей. вся нахохлилась, шею втянула, глаза сверкают. — А забрала, чтобы передать вам в руки лично.
— Зачем?
Спрашивал так, на автомате. Потому что, если не поддерживать разговор, я просто отрублюсь. Прямо здесь, сидя за столом.
— В сумке, я принесла…
— Сидите, — скомандовал и сам направился в коридор. Принес дамский аксессуар и вручил Марии. Девушка отложила холодный компресс в сторону и полезла что-то искать.
Точно синяк будет, если она не перестанет так рукой дергать.
— Вот.
На стол полетела скрепленная стопка бумаг. Небрежно настолько, что я решил, что прилетит мне в лицо.
— Что это?
Повернул стопку к себе, поднял несколько страниц. Некоторые из них оказались изуродованы зелеными маркером. Словно ребенок добрался до зеленки.
— Договор по Таиланду.
Хмыкнул:
— Это НЕ договор по Таиланду.
Конечно, чтобы убедиться в этом на все сто процентов, мне следует присмотреться получше. Особенно в нынешнем состоянии. Но свою работу я узнаю, даже так.
— Это то, что Федоров принес ко мне заверить, — упрямо заявила Мария, складывая руки на груди. Наф-Наф скребся рядом с ее табуретом, требуя, чтобы Маша взяла его на руки.
Значит так, лохматая зараза? Забыл, кто тебя кормит? Мысленно пообещал коту, что теперь точно верну его сестре. Будет знать.
— Компресс, — напомнил я, поднимая документы. Девушка насупилась, но все-таки вернула холод к руке.
Документы совершенно не радовали. Я искренне надеялся, что не ошибся сегодня, когда уволил Марию. Да, это неприятно. Зато явись я в офис, совесть бы затихла, получив более весомые доказательства вины Ромашкиной. А теперь? Кто дурак?
В моем договоре было на две страницы меньше. Это раз. Два — на третьей и последней страницах текст заканчивался на другом уровне, чем здесь. Запомнил, потому что приходилось двигать ширину строк, из-за того, что место подписей вылетало на пустые листы. Итоговая сумма отличалась. Не сильно, но тем не менее. В масштабах всей фирмы это можно назвать копейками. А для одного направления — не те цифры, которые приводят меня в восторг.
Уже внимательнее стал вчитываться в выделенные строки.
— Это шутка? — посмотрел на Ромашкину со всей строгостью, на которую был способен.
— Конечно, — девушка фыркнула и закатила глаза. — Мне делать больше нечего, как в ночи ломиться в вашу квартиру, чтобы пошутить.
— А почему вы просто не поставили печать?
Мария-то как могла заметить? Она и не видела оригинала. Пролистывал страницу за страницей, разглядывая собственную подпись. Вернее, неплохую подделку. Я-то вижу разницу. У меня над «Н» идет глубокий апостроф, который почти сливается с завитком. Я ставлю его в последнюю очередь, после точки под подписью. Он получается всегда короткий, и с обратной стороны страницы образует шероховатость. Сейчас же страницы гладкие, апостроф местами идет тонкий и вытянутый. Заметно, что его лепили небрежно и с легкостью.
