Вернувшись, он еще постоял над Рафаэлем и, попросив у мертвого прощения, стянул с него сапоги и переобулся. Новая обувь чуть жала — странно, что долговязый человек имел маленькие ноги. Но выбирать не приходилось. Удобные, но странные мягкие ботинки, полученные от Теодора, Макс зашвырнул в кусты: судя по всему, в этом мире такой обуви не должно было быть. Подумал, не взять ли и штаны Рафаэля, и решил не позорить мертвеца. Сойдут и эти… пятнистые. Особенно в сочетании с несуразной с виду, но удобной рубахой из явно домотканой пестряди.
В рюкзаке Рафаэля нашлись консервы и патроны — пулевые, картечь и крупная дробь. Макс внезапно понял, что умеет обращаться с оружием. Он мигом зарядил опустевший ствол. Вспомнил о давно брошенном пистолете Патрика и осознал, что смог бы не только лихо палить из него и перезаряжать обоймы, но и быстро разобрать, а затем собрать. Как будто он уже имел дело с оружием когда-то давно, в забытой жизни.
Он понял, что так и было.
Неужели когда-то он был таким же, как Теодор, Патрик, Рафаэль и безымянные двое, маскировавшиеся под черных воинов?
Почти наверняка — да.
И мог бы хладнокровно застрелить человека, не сделавшего ему ничего плохого, а просто мешающего?
Похоже, что так и есть.
Ужас!!!
Сразу расхотелось жить и не хотелось, наверное, минут пять. А по истечении этого срока, как водится, придумались более щадящие версии. Макс вспомнил, что ценен. В него не стреляли — наоборот, всячески старались уберечь. Значит, он не такой, как убитые. Но для кого и чем он ценен?
Если бы сейчас из-за елки вышел еще один тип с оружием и фальшивым дагерротипным снимком, Макс пошел бы за ним без долгих разговоров, понимая, что рискует не сильно. Захотелось даже покричать и поаукать.
Но никто не вышел из-за елки, а кричать Макс не стал, памятуя о каких-то черных воинах какого-то Старца и не зная, чего от них ждать. Вместо этого он уже почти спокойно исследовал карманы Рафаэля и его мертвых противников. Тупса — город, а в городе всегда нужны деньги. В иных ситуациях щепетильность — непозволительная роскошь.
Получилась горсточка монет. Некоторые из них были, похоже, серебряными, а две монеты были не кружочками, а семиугольниками с круглым отверстием посередине. Макс ссыпал добычу в карман.
Вздохнул — и отправился в путь.
Лес тянулся долго. За ним пошли поля, разделенные перелесками, и встретилось два хутора. Макс не останавливался. Затем попалась деревня, и он обошел ее стороной. Он и о городе поначалу подумал, что это еще одна деревня, и пробовал обойти ее, пока не понял, что это и есть Тупса.
Захолустный город. Впрочем, насколько он понял, вся страна, именуемая Оннели, была порядочным захолустьем. Но не по этой же причине Рафаэль говорил о том, что в Тупсе надо сесть на поезд и выбраться из пределов Оннели?
Или по этой?
Наверное, нет. Почему Рафаэль был бессилен вернуться отсюда в свой родной мир — и также в родной мир Макса, если не врал?!
Не из-за отсталости же местного уклада жизни…
Ближе к центру города стали попадаться двухэтажные строения с черепичными крышами, а вокруг центральной площади возвышались на манер небоскребов аж трехэтажные дома. Отсюда короткая главная улица вела к вокзальной площади. Та была обставлена скромнее.
Макс самодовольно улыбнулся. Его город был куда как краше. Там высились дома до пяти этажей и притом как декорированные! С колоннами, карнизами и атлантами! Не говоря уже о том, что о такой городской достопримечательности, как Стеклянная площадь, местные наверняка и слыхом не слыхивали.
На центральной улице было людно. Публика — совсем не деревенского вида, чистая и даже чопорная. На селянина с ружьем косились. Протопал взвод солдат с длинными винтовками на плечах, напомнив Максу о недавнем визите в город воинов Старца. Там и сям торчали важные полицейские. Жутко дымя из длиннейшей черной трубы, пропыхтел паровой экипаж — весьма архаичный, как тут же определил Макс. Видимо, в паровичке передвигалось важное лицо — толстый полицейский безуспешно попытался подобрать живот, выкатил глаза и отдал честь.
А на Макса глянул со смесью неудовольствия и подозрения.
Как ни хотелось посмотреть вокзал, поинтересоваться расписанием поездов и ценами на билеты, пришлось повернуть вспять. Макс пожалел о брошенном саквояже, таком естественном предмете для путешествующего. Нужно вернуться к окраине, купить какой-нибудь приличный баул или чемодан, переодеться в безлюдном месте и уже в таком виде возвращаться в центр. Ружье? Пожалуй, продать, хоть и жаль… Нет, лучше пока спрятать где-нибудь за городом. И побриться у парикмахера.
Клондал, чем бы он ни был — городом или страной, — по всей видимости, высокоразвит. Не может солидный коммивояжер из Клондала быть небрит. По чести говоря, и самого Макса раздражала отросшая щетина. В его мире лишь некоторые из новоприбывших, уже испробовавшие самоубийство и понявшие, наконец, что нет выхода из бесконечной цепи смертей и воскрешений, переставали следить за собой. Но со временем они излечивались.
План выстроился: купить саквояж или небольшой чемодан, переодеться, избавиться от ружья, побриться — именно в такой последовательности. Хорошо бы еще найти книжную лавку и купить клондальский словарь и оннельско-клондальский разговорник — будет чем заняться в дороге. Клондальцу полезно знать клондальский язык. Еще разобраться с местными ценами и понять, хватит ли денег на билет хотя бы до границ Оннели. Рафаэль определенно говорил, что делать в Оннели нечего.
Куда поехать — это, конечно, проблема.
А может, остаться пока здесь и постараться лучше разобраться, что к чему?
Окончательного решения Макс не принял, оно зависело от обстоятельств. Но первый пункт программы выполнил: нашел скромную с виду лавку, торгующую всякой всячиной, от зонтиков до скобяных изделий, и выбрал вполне приличный саквояж из свиной кожи. Молча протянул приказчику горсть монет на ладони: отсчитай, мол, сам. Раболепно изогнувшись, приказчик бережно взял две серебряные монеты и дал на сдачу несколько медяков. Уф-ф! Получилось!
Знай Макс, что, едва за ним закрылась дверь лавки, из той же двери выскочил рассыльный мальчишка и, мелькая босыми пятками, быстро побежал куда-то, он бы так не думал.
В узком проулке воняло навозом, вдоль гнилых заборов росли купы жесткой колючей травы ростом чуть ли не по плечо, и никто не посягал их выполоть. Макс быстро оглянулся туда-сюда. Место показалось подходящим.
Он плясал на одной ноге, вдевая другую в брючину, когда прозвучало:
— Стоять! Именем закона!
Сказано было по-оннельски, но Макс понял. Перед ним внезапно вырос полицейский. Как из-под земли выскочил.
Двое других, неслышно зайдя сзади, схватили Макса за руки. Макс дернулся и понял, что это бесполезно. Тиски.
— Ага, он еще вырывается! — возликовал страж порядка. — Шпион Старца, чтоб мне пусто было! А ну, тащи его в участок, ребята!..
Все хорошие начальники похожи друг на друга, все плохие — отвратительны по-своему. Плохих начальников Сергей мысленно делил на три типа: прилизанные негодяи, тощие мизантропы и жирные свинтусы. Самыми мерзкими бывают прилизанные негодяи — улыбчивые, вежливые, хорошо одетые и презирающие всех нижестоящих. Самыми честными — тощие мизантропы, которые своим желчным видом сразу предупреждают, с кем имеешь дело. Ну а самый противный тип — это жирные свинтусы. Как правило, это люди, выбившиеся в начальники случайно, благодаря улыбке фортуны, не совсем понимающие, для чего им надо начальствовать и почему, если уж они начальники, от них еще требуется совершать какие-то действия.
Приехавший на черном «ауди» босс относился как раз к этому типу — жирный свинтус. Он был слегка нетрезв, весел и говорлив, что для таких начальников дело обычное.
— Кто у нас герой? Кто у нас молодец? — громогласно воскликнул босс, направляясь к столу. Сопровождающий его то ли охранник, то ли секретарь, а может быть, и охранник, и секретарь по совместительству, деликатно направил босса к Сергею. Пришлось вставать, пожимать влажную вялую руку, безуспешно попытавшуюся изобразить крепкое рукопожатие, потом выдержать мимолетные объятия и похлопывания по спине — учитывая, что босс был почти на голову ниже Сергея, выглядело это комично.
