Скорость машины соответствовала двигателю. Когда-то в прошлой жизни Сергей быстрее ездил по подмосковным дорогам, торопясь поспеть на рыбалку к утреннему клеву.
Потряхивало. Покачивались плоскости, подрагивали расчалки, пели тонкие тросы растяжек, смахивающие на рояльные струны, используемые еще Сантос-Дюмоном, Фарманом и братьями Райт. Стонал фюзеляж. За бипланом стелился сизый дымный хвост. Порой выхлоп попадал в кабину, и тогда пахло костром, а воображение дорисовывало аромат только что сваренной ухи и печеной картошки.
Сергей старательно оглядывался, но нигде не видел характерного дрожания воздуха — ни в кабине, ни возле нее. Это радовало. Страх высоты никуда не делся, но его пока удавалось держать под контролем.
Вполглаза наблюдая за пилотом, Ева пихнула Сергея локтем.
— А теперь займемся оннельским языком. Повторяй за мной. «Воздух» — илгал, «летать по воздуху» — илгаллие, «человек» — миен, «человек летит по воздуху» — «миен ости си илгаллие»… Ну? Повторяй!
— Думаешь, пока летим, я успею усовершенствоваться в оннельском? — вздохнул Сергей.
— Может, и нет. Зато хоть не заснешь. Вижу, как ты зеваешь.
— Ага, тут заснешь… Это у меня нервное.
— Повторяй за мной! — повысила голос Ева.
Вздохнув, Сергей стал повторять.
Так летели и час, и два. Узкоколейка под крылом самолета куда-то исчезла, зато засеребрилась река, и река немаленькая. Впрочем, видно было, что когда-то она несла гораздо больше воды — теперь же обширная пойма, уже никогда не заливаемая в половодье, густо поросла низкорослыми деревьями. Медленно проплыло внизу селение с пристанью и отваливающим от нее крошечным пароходиком.
Повторяя за Евой, Сергей долбил язык. После часа зубрежки новых слов стало меньше, фразеологизмов — больше. Пожалуй, он уже мог бы объясниться с оннельцем на уровне «моя-твоя мала-мала понимай». Но Еве хотелось добиться большего.
— Ну хватит уже, — взмолился Сергей на третьем часу. — Голова трещит.
— Это надо еще разобраться, отчего она у тебя трещит. Знаешь, почему газогенераторные двигатели не нашли у вас на Земле очень уж широкого применения? Использовались большей частью во время войны на тракторах и автомобилях. А почему, спрашивается?
— Бензин был в дефиците.
— Правильно. А еще почему?
— Мощность меньше.
— Тоже верно. Ну а третья причина?
— Отстань, а?
— Третья причина: риск отравления угарным газом. Не удивлюсь, если он понемногу просачивается в кабину. Отсюда и головная боль, а оннельский язык тут ни при чем. Продолжим?
— Давай попозже. — Сергей сдвинул стеклянную заслонку, впустив в кабину ветер.
Река ушла влево и, описав широкую дугу, через некоторое время вернулась. Теперь она петляла среди зеленых холмов, и холмы становились все выше. Некоторые из них уже можно было смело назвать сопками. Их вершины желтели выгоревшей травой, ниже шел пояс мертвых деревьев, еще ниже — деревьев живых, а в самом низу бесновалась на порогах и перекатах река. В узком каньоне висело облако водяной пыли с застывшей в ней радугой — наверное, там гремел водопад.
— Зеленая гряда, — пояснила Ева. — Роскошное место. Вроде вашего Алтая, только горы тут пониже. Скоро опять пойдет степь.
— Далеко еще до Оннели? — спросил Сергей.
— Рядом. Часа полтора еще.
Мотор чихнул. Поработал немного ровно и чихнул еще. Совсем остановился, вновь чихнул и затарахтел как-то неуверенно, с перебоями. Пилот обернулся:
— Топливо прогорело. Буду тянуть за гряду, там сяду.
Сергей видел: насилуя мотор, пилот изо всех сил старается набрать высоту, но, кажется, безуспешно.
— Застрелить тебя мало, — зло сказала ему Ева. — Не мог сесть до гряды?
— Думал, успею перевалить, — невозмутимо отвечал пилот. — Если бы не тот круг над бронепоездом, шансов было бы больше.
— Ага, я во всем виновата! Тяни, мать твою!
— Может, здесь найдем площадку? — высказал надежду Сергей.
— Для посадки найдем что-нибудь, — все так же флегматично проговорил пилот. — Для взлета — нет. Если и не скапотируем при посадке, то на взлет все равно не хватит места. Пешком будем выбираться.
— Исключено, — отрезала Ева. — Тяни!
— Вообще-то у нас полный фюзеляж дров, — сказал пилот. — Моему напарнику приходилось вылезать на крыло и заправлять газогенераторы в воздухе. В принципе достаточно заправить только один генератор, дотянем и на одном. Рискнете?
Сергей глянул на шаткие плоскости, затем глянул вниз и похолодел.
— Ты сам рискнешь, — хищно сказала Ева. — А ну, марш на крыло! Я поведу самолет.
— Исключено. — Пилот был сама невозмутимость. — Инструкция запрещает. Я не хочу лишиться лицензии.
— Ты сейчас у меня жизни лишишься. — Ева решительно приставила пистолет к затылку пилота. — Встать!
Но пилот не встал. Позднее Сергей удивлялся хладнокровию этого человека. Ощутив затылком сталь, авиатор сказал совершенно спокойным голосом:
— Выстрелишь — умрем все. Пока ты будешь меня вытаскивать отсюда, самолет заштопорит. Не хватит высоты, чтобы вывести. Выходов у нас два: или кто-то из вас идет на крыло с дровами, или мы сбрасываем весь груз дров и получаем лишний шанс дотянуть до степи. Конечно, застрянем там на день, на два.
— Черт с тобой! — Еву колотило. — Сергей, на пистолет, держи его на мушке. Я пойду.
— Я пойду, — сказал вдруг Сергей.
— Ты? Не надо.
— Ты пилот, — сказал Сергей. — И ты знаешь Макса. Ты нужна.
Ева промолчала. Мотор зачихал, как простуженный.
— Дровишки в вязанках, — проинструктировал пилот. — Вязанки такие, что как раз пройдут в заправочную горловину. Хватит двух. Как открыть — сам поймешь, инструмент не нужен. Нужны перчатки — горячо. Погляди вокруг себя, должны где-то быть.
— Тут они. — Толстые кожаные перчатки просто валялись поверх дровяного груза. Ева достала их и протянула Сергею.
— Будь осторожнее. — Ева говорила по-аламейски. — Иди по главному лонжерону, держись за растяжки. Если этот тип что-нибудь учудит — я его застрелю, и плевать на все. Пусть знает. Ну… удачи!
Сергей вытянул из грузового отсека две вязанки аккуратно наколотых чурок. Черт… Тут и без них-то не так легко прогуляться по крылу, а уж с ними-то в руках…
— Свяжи их веревкой и перекинь через шею, — нашла решение Ева. — Веревка есть?.. Тогда развяжи еще одну вязанку, вот тебе и веревка. Стой, давай я сама… Готово.
Движения ее были ловкими и быстрыми. Сергей кивнул в знак благодарности.
— Перчатки надеть забыл! — резко крикнула Ева. — Соберись! Работай спокойно, лишние мысли выбрось из головы. Понял?
Интересно, как их выбросишь? Сейчас голова Сергея была как мусорная корзина, только хуже. Корзину-то опустошить ничего не стоит.
Он надел перчатки, повесил на шею дрова. Дверцу открывали вдвоем, перебарывая набегающий поток. Мотор все чихал и чихал. Бензиновый движок давно бы остановился, а этому, как видно, еще перепадала толика газа от дотлевающих дров. Под крылом расстилалась все та же безотрадная картина. Горы… Лесистые горы.
— Вниз не смотри! — крикнула Ева, с трудом удерживая дверцу. — Нащупай ногой лонжерон и иди!
Сергей уже не смотрел вниз. Он смотрел прямо перед собой. В каком-то метре от него переливался струями воздуха роскошный Проход. Один широкий шаг — и ты дома… почти дома. В безопасности. Там где не придется заниматься акробатикой на крыле дурацкого, на дровах летающего биплана. Там, где в тебя не будут стрелять на том основании, что ты контрабандист. Аркадий Михайлович еще и похвалит.
А! К чертям Аркадия Михайловича! Хряк-босс отныне и навеки может идти ко всем чертям. Пора вообще развязаться с этой компанией. Вот же дурак… захотел интересной жизни. Того, что уже было, на весь остаток дней хватит. Родиону надо плюнуть в глаза. Интересная жизнь… Неужели так уж интересно быть сдутым с крыла и кувыркаться вниз, в ужасе вопя во все горло, что не согласен, мол, с таким раскладом?..
— Сергей! — отчаянно крикнула Ева. Наверное, она тоже увидела открытый Проход.
