Управляющий вымученно улыбнулся. Гость изволил пошутить. Попробовал бы он поработать тут, в резидентуре пограничной стражи, корча из себя управляющего убыточной гостиницей! Считается, что пограничники ушли из Оннели, и для любого местного обывателя это такая же истина, как дважды два — четыре. Обыватель склонен верить в то, во что верят другие обыватели. А пограничники никогда не уходят. Они просто меняют методы работы.
Все равно контрабандистов здесь не ловят — место уж очень не рыбное, — и незачем держать заставы. В Оннели у пограничников совсем другие дела.
Но нелегальное положение подчас вяжет по рукам и ногам.
Так думал управляющий, а Динор Таго думал о другом. Будь у него портативная, но дальнобойная рация, ему не пришлось бы трястись в поезде полторы тысячи километров и косить из пулемета бандитов. Увы — в области дальней связи Центрум мог предложить лишь немногое. Ну, скажем, нормальный приемопередатчик с амплитудной модуляцией у оннельского резидента, спрятанный на чердаке гостиницы. Для радиоаппаратуры на электронных лампах пластмасса не нужна, тут только стекло, фарфор и металлы, но габариты получаются — ого! В карман не сунешь, разве что в объемистый и очень тяжелый за счет электрических батарей чемодан. И это еще шедевр по сравнению с искровыми передатчиками, забивающими эфир дурацким шумом!
— Что еще? — спросил Динор Таго.
— Объектом интересовался некий тип, судя по всему — контрабандист с Земли. — Управляющий профессионально дал четкий словесный портрет. — Предположительно китаец. Объект улизнул от него так же, как и от нас, после чего и сам контрабандист ушел от наблюдения. Отбыть в Сурган он не мог, значит, либо залег на дно, либо вернулся на Землю.
— Если вернулся, то и черт с ним, — проворчал Динор Таго. — Но если он объявится — примите меры. Он способен поломать всю игру. Пусть исчезнет. Ясно? Меня еще интересует судьба двух разнополых контрабандистов, прилетевших в Оннели на самолете. Они где-нибудь объявились?
— Так точно. В окрестностях Тупсы. Видимо, сели для разведки и дозаправки. Опрометчивый поступок. Однако сумели взлететь. С тех пор сведений о них не поступало.
— Запросите… ну, сами знаете кого. Эти двое не лишние в игре. Окажите им содействие… незаметно. Вы меня поняли?
— Так точно, понял.
Ничего-то ты не понял, подумал Динор Таго. И не надо тебе понимать. Просто делай свое дело.
— И последнее: мне придется воспользоваться вашей радиостанцией. Когда у вас следующий сеанс?
— Как обычно, в полдень по местному времени.
Динор Таго вытянул за цепочку из кармана часы-луковицу, щелкнул крышкой.
— Значит, через два часа я вас покину. Уйду Проходом, нет времени трястись до Сургана курьерским. Если будет интересоваться полиция — я уехал за город, больше вы ничего не знаете.
— Сделаю.
Как только управляющий удалился, Динор Таго содрал с себя сюртук, жилетку и принялся яростно скрестись.
Ожидание в землянке затягивалось.
— Зябко, — передернув плечами, пожаловался Сергей.
— Я заметила, — процедила Ева.
— От земли холод идет… А твой мир — он холодный или жаркий?
— А твой?
— Ну да, ну да, понимаю… Он всякий. Есть Антарктида, а есть и Уганда. Но в среднем? Вот Центрум — в среднем теплый мир. Парниковый эффект после распада жидких углеводородов, да?
— Зачем спрашиваешь, если знаешь?
— Да так… Приятно поговорить о тепле, когда зубами стучишь.
— Так ты от холода ими стучишь? А я думала…
— Индюк тоже думал. Ты где-нибудь здесь Проход видишь?
— Ну ладно, — смягчилась Ева. — Признаю, ты не сдрейфил. А я скоро не выдержу: или уйду Проходом, или описаюсь. Ты бы лучше помолчал, терпеть мешаешь.
— Я подумал, что нам тут зябко, а те трое сейчас в бронепоезде живьем пекутся. На броне небось яичницу жарить можно.
— Потерпят! Ребята стойкие.
— То ребята, а то Алена.
— И она будет терпеть, раз напросилась. Водой обольется, там ее целая цистерна. Ты не о них думай, ты о нас думай. Мартыша видел?
— Чего?
— Не чего, а кого. Мартыша. Между второй и третьей хижинами слева от большого дома. Там бревно лежало, на нем сидели черные. Видел?
— Ну?
— С ними был мартыш. Такое существо. Они здесь пришлые, как и мы. Попали когда-то в Центрум невесть из какого мира и прижились. Слыхала о них много, а вижу впервые. Умные зверьки, вроде даже разговаривать умеют. Разум, готовый проснуться. Безобидны и беззащитны к тому же. Ну, ясное дело, обитать им приходится в таких местах, где их никто не обижает. То есть чаще всего там, где людей никаких нет.
— Ну и что? — спросил Сергей.
— А то, что Старец, возможно, не такой уж ретроград, каким его считают. Будь он слепым поборником дремучей старины, мартышей не потерпел бы. Однако они живут здесь и не боятся. Наверное, черные их даже подкармливают. Значит, Старец не уничтожает то, что, по его мнению, не наносит никому вреда. Он слывет справедливым, а без терпимости к беззащитным и безвредным какая справедливость? Усек? Мы тоже должны держаться этой линии: мы не пограничники и не шпионы, на власть Старца не посягаем, вы борцы за светлую жизнь, мы вольные торговцы, от нас вам будет польза, давайте дружить семьями…
— Это поможет? — хмыкнул Сергей.
— Это даст нам шанс, — веско сказала Ева.
Будь Сергей один, он давно ушел бы Проходом — накрутил бы свою психику, навоображал бы кровавых ужасов, и все получилось бы. Никто не упрекнул бы. Но Ева без крайней необходимости не уйдет. Ей нужен Макс. Не для «фирмы» нужен — для себя. Уйти на Землю означает потерять еще минимум трое суток и сделать шансы на успех операции совсем иллюзорными. По доброй воле Ева на это не согласится. Влюбленные женщины бывают разными, но влюбленная решительная женщина — это гибрид стенобитного тарана и вколоченного по самую шляпку гвоздя с зазубринами, который так просто не выдернешь. Тяжелый случай.
А Проход у нее розовый, гламурный… Эклектика какая-то. Ева и гламур — это как мороженое с горчицей или боевой томагавк со стразами.
Поразмышлять об этом подольше не получилось: в землянку вошли двое черных. Может, они плохо умели рулить в речных порогах, но на нехватку физической силы пожаловаться не могли. В одну секунду пленники были грубо поставлены на ноги и принуждены идти туда, куда ведут.
Вели в «блокгауз». Дневной свет резал глаза с отвычки. Скрипнула дверь за спиной, и резь прекратилась. Внутри царил мягкий полумрак. Толстые столбы с грубой резьбой подпирали потолок, как в жилище древнего норманнского ярла. И так же, как у норманнов, стояло на возвышении тяжелое кресло с грубой резьбой. Не было лишь длинного стола: здесь не пировали, здесь вершили суд.
И еще: вряд ли за спиной сидящего ярла располагался занавес из плотной темной ткани. А за спиной Старца он был.
Цирк, зло подумал Сергей, когда его вместе с Евой бросили перед Старцем на колени. Наверное, законы жанра везде одинаковы.
Старец был величествен. Крепкий старик с длинными седыми волосами, расчесанными на прямой пробор, кустистыми седыми бровями и седой бородой до пояса. Если бы не резкие морщины и не пронзительные глаза — совсем Дед Мороз.
— Мы привели этих людей, о Справедливый, — прозвучал за спиной сиплый голос одного из черных воинов.
С минуту длилось молчание — Старец изучал пленников.
— Кто этот молодой мужчина, похожий на нас, и женщина с носом как клюв? — прозвучал неожиданно глубокий звучный голос. — В чем их вина?
— Они пограничники.
— Мы не пограничники! — запротестовал было Сергей и вместе с кратким приказом молчать получил по шее.
— Вам будет предоставлена возможность высказаться, — возвестил Старец. — Пусть говорят мои дети.
— Они прилетели на большой крылатой машине, — наябедничал сиплый. — Машина упала в Верхнее озеро. Мы нашли их на берегу.
— Они одеты как пограничники, — заявил Старец после паузы. — На крылатых машинах, испускающих дым, летают только пограничники. Два довода за казнь. Что можете сказать вы, незваные пришельцы? По-моему, я слышал, что вы не пограничники? Кто же вы тогда?
