– Подожди… Допустим, он упал за борт. Это вовсе не значит, что утонул. Доплыл до берега… там его кто-то подобрал… рыбаки, к примеру.
– Я тоже на это надеюсь. Но… если бы его кто-то подобрал, об этом уже сообщили бы…
– А если Паша в шоке и просто не может назвать свое имя?
Полина, кивнув, надолго замолчала.
– Ты не думай, – заговорила она вновь, – я то же самое себе твержу. Добрался до берега, лежит беспомощный… Его ищут, Алла, весь день. И если бы рыбаки кого-то подобрали…
– Но ведь надежда есть?
Она кивнула.
– Да, будем надеяться, – а потом отчаянно зарыдала, стискивая рот рукой, чтоб не разбудить Сашку. – Ты понимаешь, он погиб… а я спала в это время. Мне лень было голову поднять. Я же слышала, как он выходил. И если б я пошла за ним…
– Глупости, – бормотала я, – ты ни в чем не виновата.
– Не виновата? Что же мне теперь делать? Как дальше жить?
Прижимая Полину к груди и гладя ее плечи, я думала, как утешить сестру, и не находила слов. Я-то отлично знала: за любым поворотом тебя может ждать сюрприз в виде старухи с косой, от нее не убережешься и не спрячешься. Немного странно, что все это произошло с Павлом, но даже такие, как он, не застрахованы от того, чтобы по глупой случайности не скончаться в расцвете лет.
Полина его любила, и мне было ее жаль. Павла, конечно, тоже. Я вдруг очень ярко представила, как он стоит, свесившись через перила, смотрит на темную воду. Вдруг толчок, ноги скользят, руки невольно разжимаются, и он летит вниз, оставляя на палубе ботинок.
Почему-то картина показалась маловероятной. Ну да, был пьян, на ногах не держался, опасно свесился вниз, боясь запачкать брюки… И все равно что-то не так…
– Этот человек из команды, – спросила я, – он слышал крик или всплеск, что-нибудь слышал?
– Нет. Он просто видел, как Паша прошел мимо. В окно видел.
– И беспокойства не проявил?
Полина пожала плечами.
– Он заметил его в последний момент, когда Паша фактически уже прошел…
– И все же… На борту два десятка пьяных придурков…
– Гораздо больше, – невесело усмехнулась Полина.
– Вот-вот… Кто-то бредет по палубе, а команде нет до этого дела?
– У него своя работа, а здесь взрослые люди… Он за них не отвечает.
– Может, был какой-то толчок? Он не говорил?
– Какой толчок?
– Не знаю… Возможно, пришлось резко повернуть или внезапно затормозить…
– Алла, это же не машина на дороге в час пик. Это корабль.
– Ну… всякое бывает.
– Почему ты вдруг спросила об этом?
– Просто спросила… Что они говорят?
– Люди из береговой охраны? Чудеса случаются. Надо верить. Сказали, если будут новости, сразу сообщат.
Проснулась Сашка, мне она обрадовалась, про отца, конечно, спросила, но удовлетворилась объяснениями, что папа уехал по делам. Мне удалось уговорить Полину прогуляться по городу, от того, что она сидит в номере, нет никакой пользы, звонить все равно будут на мобильный.
Река притягивала ее как магнит. Куда бы мы ни шли, всякий раз оказывались на берегу. Обхватив себя за плечи руками, Полина молча смотрела на воду с белыми барашками волн. Я догадывалась, о чем она думает, и больше всего на свете мне хотелось, чтобы Павел вдруг объявился в какой-нибудь богом забытой деревне, где даже связи нет, да хоть в цыганском таборе или борделе, куда занесла его пьяная удаль, лишь бы объявился.
Но мои молитвы, устремленные по этому поводу к Господу, услышаны не были.
В тот день вестей – ни хороших, ни плохих – не оказалось. Не появились они и на следующий. Теплоход отплыл без нас, а мы прожили в Муромцеве несколько дней, все еще на что-то надеясь. В конце концов нам посоветовали возвращаться домой, как видно, все сроки для чудес уже вышли. Я улучила момент и, оставшись наедине с молодым мужчиной в форме, который до этого примерно час беседовал с Полиной, спросила:
– Надеяться больше не на что?
– Что вам сказать? – Он пожал плечами. – Человек так устроен, что надеется иногда вопреки всему. И оказывается прав. Однако столько времени прошло… Где он может быть?
– Но ведь тело не нашли, значит…
– Здесь течение сильное… Но дело даже не в этом. За день столько судов проходит… Угодил под корабельный винт, к примеру… извините. В общем, тело могут найти не скоро или вовсе не найдут.
– Ясно, – вздохнула я.
Хотя, конечно, никакой ясности не было. И Полина будет винить себя и надеяться – месяц, полгода, год… Может, лучше, если все-таки найдут… не знаю…
Возвращались мы на моей машине, Сашка спала на заднем сиденье, и сестра вдруг сказала:
– Он меня спрашивал, были ли у Паши враги.
– Кто спрашивал? – не поняла я.
– Следователь. Какие враги могут быть у Паши? Он в жизни ни одному человеку ничего плохого не сделал… А следователь опять спрашивает: его ведь собирались назначить генеральным?
– Действительно собирались? – удивилась я, сразу почувствовав неловкость из-за этого самого удивления.
– Паша говорил, пока ничего не ясно, – вздохнула Полина, – но он надеялся, конечно. Ты же знаешь, он порядочный человек и исключительно ценный специалист. Руководство не могло не заметить этого.
Я едва не хмыкнула, однако вовремя сдержалась.
– Что ты об этом думаешь? – спросила сестра.
– В смысле его перспектив? По мне главное – чтобы он вернулся живым и здоровым.
– Ты что, не понимаешь? – перебила она. – Они считают, Пашу убили!
– Убили? – бестолково переспросила я.
– Иначе к чему все эти вопросы? Кто-то боялся, что он получит это место… завидовал… ненавидел и воспользовался ситуацией. И от тела поэтому поспешили избавиться. Ведь если найдут тело – сразу станет ясно, что это убийство.
– Это тебе следователь сказал? – засомневалась я.
– Нет, но догадаться нетрудно. Теперь все становится понятно. Я ушла, Паша остался один… Он никогда много не пил, уверена, ему подсыпали какую-то гадость. Или просто настойчиво предлагали выпить еще. Он не смог отказаться. И в результате стал абсолютно беспомощным. Следователь сказал, по мнению коллег, он в тот вечер сам на себя был не похож.
– У меня тоже такое бывает. – Я досадливо чертыхнулась. – Что это ты мужа раньше времени хоронишь?
Полина покачала головой, отвернувшись к окну.
– Как только следователь стал задавать эти вопросы, я поняла, что жду Пашу напрасно. Его убили. Слышишь, Алка?!
Ответить на это было нечего. Я бы предпочла первоначальную версию: выпил лишнего, перегнулся через перила и нырнул, оставив на палубе ботинок. Этот самый ботинок, кстати, не давал покоя. Почему он вдруг слетел? Надет был кое-как? Но ботинок был не стоптан, я специально спрашивала. Значит, надел он его правильно. Если заныриваешь с палубы, с чего вдруг ботинок терять? Допустим, цеплялся за что-то ногой или сопротивлялся…
– Хочешь, я у тебя сегодня останусь? – посидев в молчании, предложила я.
– Спасибо. Сегодня Пашины родственники приезжают.
Полина все тянула со звонком родителям мужа, надеялась, что он найдется. Но вчера наконец позвонила.
– Я могу их встретить. Они самолетом или поездом?
– Самолетом. Мы с Сашкой встретим. Думаю, так лучше будет. Спасибо тебе.
Возле ее дома мы простились, Сашка к тому моменту успела проснуться. Я достала чемодан из багажника, удивляясь, что Полина не предлагает подняться к ней. И тут она сказала:
– Знаешь, что я подумала? Смерть привязчива. Прицепится к кому-то и… собирает жатву. Как-то уж очень литературно получилось, да? Но я так думаю.
Она кивнула, одной рукой ухватила чемодан, другой Сашку и пошла к подъезду. А я еще пару минут стояла, приходя в себя. Что она имела в виду, черт возьми?! Я накликала смерть на ее мужа?!! Полная хрень… или нет? Я ведь и сама так подумала…
Я отправилась домой и до самого вечера бегала из угла в угол, пытаясь ответить на этот вопрос, как будто на него существовал ответ.
«Так до экстрасенсов дело дойдет», – невесело хмыкнула я, и тут в дверь позвонили. Я никого в тот вечер не ждала, подошла к входной двери и посмотрела в глазок. С той стороны стоял довольно молодой мужчина и досадливо хмурился.
