Тем не менее о Гаркалиной-Лежнивец следовало срочно узнать побольше. Стоило задаться такой целью, как буквально на следующий день встретила эту женщину у палаты Ладышева!
«Любопытно, какие отношения их могут связывать спустя столько лет? Да еще после того, как Валерия Петровна обвинила во всех грехах Ладышева-младшего... А вдруг сердце Ладышева занято вовсе не журналисткой?» - пыталась она сложить паззл, но безответных вопросов стало только больше.
Впрочем, как и проблем. Вскоре Балай поняла: рано порадовалась тому, что ее фамилия не упомянута в материале Проскуриной. Лучше бы она вообще не встречалась с ней спустя столько лет! Того и гляди, ее роль в тех событиях вылезет наружу. Медицинский мир вовсю обсуждал статью о профессоре. Вспоминали о травле Ладышева-старшего, о неком списке противников, о талантливом сыне, которого по сути выбросили из системы. Не забыли и гинеколога, которой удалось выйти сухой из воды.
А ведь фактически, если бы не Балай, не всплыла бы та давняя история, за которую многим теперь ох как стыдно! Например, бывшему научному руководителю молодого хирурга. Он-то и обмолвился: сын профессора и врач-гинеколог встречались и даже собирались пожениться, но как только все произошло, та сразу вышла замуж за другого.
Какая ушлая дамочка! Логически сопоставив то немногое, что уже узнала о Лежнивец и что помнила из ее прошлого, Балай сразу наткнулась на нестыковки. Например, когда велось расследование, та имела срок беременности, совсем не совпадавший с датой брака. Людмила Семеновна тогда сразу просекла это опытным глазом. Но на то у новобрачных могли быть свои резоны, ее не касавшиеся. Сейчас же эта тема высветилась перед ней в другом ракурсе: а вдруг Лежнивец тогда была беременна от Лады- шева-младшего и скрыла сей факт от законного супруга? Прелюбопытно будет выяснить. И где ребеночек? Родила ли? В личном деле значится лишь рожденная до брака дочь.
«Хитра, стерва, - отдала должное Лежнивец Балай. - Осторожна, умна, ни с кем дружбы не водит, не сближается. Не удивительно, что ее участие в той истории фактически никому не ведомо. Вышла замуж, сменила фамилию, место работы... И за своего министра выскочила практически сразу после злополучной операции, сопоставляла она даты из личного дела Лежнивец и усмехалась.
Сложно поверить, что встретила она его в тот же день, выйдя из операционной... Значит, и Ладышев, и будущий супруг какое-то время существовали в ее жизни одновременно, и отцом ребенка мог быть как один, так и другой. Не зря ведь научный руководитель Ладышева-младшего до последнего считал ее невестой своего ученика... Что же получается?»
А получалось, что чаша весов с предположениями об отцовстве склонялась в пользу молодого хирурга. Но что же могло произойти с младенцем? Умер при родах? Вряд ли. Для врача-гинеколога, на стороне которого не только коллеги, но и собственный опыт, такое маловероятно. Патология, халатность медперсонала? Тоже странно...
Чем больше размышляла Людмила Семеновна, тем ближе к истине были ее предположения.
Как поступит женщина, которая забеременела не от мужа, но хочет сохранить семью?
Естественно, втайне сделает аборт, чтобы все было шито-крыто. А если для аборта уже упущен срок? Или если сам акт беременности поспособствовал благоприятному разрешению дела? Тогда женщина дождется родов и уже потом попробует решить проблему.
Сложно объяснить, почему Балай сразу уловила, что в истории беременности и родов Гаркалиной сокрыта тайна. Возможно, потому, что сама на ее месте поступила бы точно так же. По каким-то одной ей ведомым знакам Людмила Семеновна поняла: ищи, там спрятано нечто важное, и оно послужит тебе оружием. Зачем ей это оружие, она слабо представляла, но опасность, исходящую от Лежнивец, чувствовала четко: слишком много вдруг стало этой женщины.
Людмила Семеновна продолжила собирать информацию. Здесь очень кстати пришлось то обстоятельство, что секретарем в больнице у Лежнивец работал свой человечек - племянница соседки по городской квартире, которую Балай сдавала. Присматривать за квартирантами ей некогда, вот и обратилась за помощью к соседке, а та в свою очередь попросила пристроить на работу в больницу племянницу Полину. Мол, болезненная с детства, денег на докторов не напасешься.
Теперь пришло время Полине отплатить за доброе дело. Но ничего интересного о начальнице та не смогла рассказать. Пожаловалась только, что начмед приняла ее в штыки и терпеть не может. Правда, к концу разговора вспомнила: Валерия Петровна иногда надолго уединяется в кабинете с каким-то мужчиной. С кем, она понятия не имела, но пообещала разузнать и доложить.
И вот сегодня, кажется, паззл сложился и без помощи Полины. Около часа назад Людмиле Семеновне передали долгожданный пакет из роддома - историю родов Лежнивец, а буквально следом в кабинет постучался один из оставшихся преданными коллег и сообщил нечто сногсшибательное. Утром при рассмотрении кадровых вопросов у нового министра Обухов открыто выступил против Балай. Он предложил список новых людей, которых, по его мнению, необходимо привлечь взамен тех, в добропорядочности кого он сомневается и с которыми не рекомендовал бы продлевать контракт. В предоставленной ей копии списка фаворитов одной из первых значилась... Лежнивец.
Людмила Семеновна онемела: бывший друг и любовник ока- 1ллся врагом! Это удар! И дело не в том, как ударили, а как подкрались! Сжало виски, нарушилось сердцебиение, перехватило дыхание...
«Предатель! Сволочь! - вернувшись к столу, Людмила Семеновна вытащила из ящика вожделенный пакет из роддома, но гак и не открыла, спрятала в сумку. Некогда, после изучит, сейчас о другом следует позаботиться - как усидеть в кресле. - Ничего... Вы у меня еще все попляшете! - в негодовании сжала губы, ноздри раздулись, глазки сузились до миллиметровых щелок. - Итак, что мы имеем? Ладышев, Лежнивец, Обухов... - Балай вывела на листе бумаги три фамилии и соединила их стрелками. - Работать со мной Ладышев отказался, как, собственно, и стать моим зятем. Поскольку он бизнесмен, а я недвусмысленно дала понять, что могу быть полезна, его отказ должен иметь очень весомую причину... Как и желание Обухова убрать меня с должности и посадить в кресло... Лежнивец!.. В чем же их интерес?.. А может быть, для них обоих она и есть «свой человек»?» - вдруг осенило ее.
В висках снова мелко застучали молоточки, невидимый обруч сдавил голову, все поплыло перед глазами... Лихорадочно пошарив рукой в висевшей на спинке стула сумке, Людмила Семеновна нащупала пакет с лекарствами, высыпала содержимое на стол. Дрожащими пальцами выдавила из пластинок несколько таблеток, всыпала в рот, подтянула стакан, плеснув в него воды из графина, сделала пару глотков, закрыла глаза и замерла...
Такой силы приступа у нее еще не было.
«По нарастающей... Надо срочно обследоваться, - виски постепенно стало отпускать. Стараясь не совершать резких движений, она сделала еще несколько глотков воды, постаралась нормализовать дыхание. - Только когда, если обложили со всех сторон? Предатели, сволочи!.. - повторила Балай, но уже как-то вяло, как констатацию факта, открыла глаза и сразу наткнулась взглядом на лист с тремя фамилиями. - Посмотрим, чья возьмет... - сминая его пальцами сантиметр за сантиметром, думала она зловеще. - Сначала всех уничтожу, а затем уж обследуюсь... Может, и не понадобится. Разберусь с врагами - и само собой полегчает... - швырнула она смятый комок в мусорную корзину и в самом деле почувствовала себя лучше. - Совещание через полчаса, - глянула она на циферблат на стене и тут же решительно выпрямилась в кресле. - Надо продумать, как вести себя с бывшим «другом»... Он то еще не в курсе - я уже знаю, кто мой враг...»
