Бесконечность любви, бесконечность печали

- Вам туда нельзя! - женщина-регистратор пресекла его робкую попытку открыть дверь в смотровую и войти следом за дочерью. - Ждите, когда вещи отдадут, или езжайте домой.

Мужчина послушно присел на кушетку, приложил руку к левой стороне груди. Скорее, по привычке, так как боли в сердце он не чувствовал. Но где-то там, внутри, скребло, щемило и... плакало.

- Вам плохо? - обратил на него внимание подошедший к реги­стратору доктор.

- Нет, все хорошо... Душно немного.

- Вы бы на свежий воздух вышли, - посоветовал доктор и, взяв историю болезни, поспешил к кабинету, куда вошла Катя. - ...Ека­терина Евсеева? Здравствуйте... - донеслось до Александра Ильи­ча из-за закрывающейся двери.

Зазвонил телефон. Глянув на регистратора, он решил выйти на крыльцо.

- ...Да, Арина... В приемном... Молчит, - ответил он и шумно вы­дохнул. - Переживаю... Еще сдуру ляпнул про Слуцк, про могил­ки... Подожди... - попросил он и напряг слух.

Из глубины приоткрытой двери в приемный покой послышал­ся шум и возглас: «Женщина, вы куда?» Следом - призывный крик Кати: «Папа! Папа!»

- ..Арина, я перезвоню! - почти побежал он назад в помещение.

Заметив в коридоре отца, дочь бросилась к нему на шею:

- Папа! Только что звонил Генрих! Он договорился с каким-то фондом, и мне уже оплатили операцию! Папа, это... это чудо! Это счастье! Папа, моя девочка будет жить... Боже! Спасибо тебе! - сло­жив на груди руки, подняла она взгляд вверх.

- Не может быть... - не в силах был поверить отец. - Здесь нет ошибки?

- Нет! Генрих сказал: прямо сейчас в клинике готовят докумен­ты и сегодня же вышлют мне на почту!

- Женщина! - не разделяя необоснованной, на ее взгляд, радо­сти, регистратор напряженно свела брови. - Больная! Немедленно вернитесь в смотровую! Или вам будет отказано в госпитализа­ции!

- Я сама отказываюсь от госпитализации! - повернулась к ней Катя. - Паспорт верните, пожалуйста.

- Вы слышали, Александр Иванович? - обратилась регистратор к доктору, вышедшему из смотровой. - Она отказывается от госпи­тализации! А медицинские показания? А дальше что, вы подума­ли?

- Я подумала. Я очень хорошо подумала: дальше я поеду в Гер­манию, потому что там спасут моего ребенка! - ответила Катя с вызовом и повторила: - Верните паспорт.

- Мария Афанасьевна, оформите отказ и верните женщине па­спорт, - отдал распоряжение доктор, передав в окошко медицин­скую карту. - Вам повезло. Поздравляю! - чуть растерянно произ­нес он, повернувшись к пациентке: - Даст Бог, все сложится. Удачи!

«Какая-то неувязка получается, - недоумевал Клюев, распи­сываясь в журналах. - Вадим накануне позвонил, предупредил: сегодня вопрос Евсеевой обязательно решится. Даже попросил не спешить, ежели что... А тут объявляется какой-то Генрих, и вроде это он ей помог... Непонятно...»

Поднимаясь в отделение, Саня набрал номер друга, но тот не от­ветил - или занят, или разговаривает параллельно.

Рабочий день закончился почти час назад, и Клюев задержался специально: знал, что прерывание беременности Евсеевой назна­чено на завтра, а потому хотел ее дождаться и определить в свое отделение. Если вдруг у Вадима с клиникой в Германии не полу­чится, то он хотя бы постарается сделать все, чтобы в будущем Катя могла иметь детей.

«Что ж, наконец смогу встретиться с риэлтором, - посмотрел он на электронный циферблат в коридоре. - Чем быстрее выставим квартиры на продажу, тем быстрее вернем Вадиму часть суммы. У него и без того непредвиденные расходы из-за Кати. Не знаю, смог ли бы я так поступить... - мысленно отдал он должное другу.

- Теперь можно и Ольге рассказать - не хотел раньше времени об­надеживать, дабы не расстраивалась, если не получится... А ведь я обещал ей сегодня съездить в магазин, коляску посмотреть! - вспомнил он и улыбнулся: - Все приятнее, чем готовить пациент­ку к прерыванию беременности...»

Переодевшись в бытовке (в багажнике автомобиля с некоторых пор кроме стандартного запаса одежды он возил и строительный комплект), Вадим переобулся, счистил прилипшую глину с сапог, ополоснул их под струей воды, сунул в мешок и поставил в специ­альный контейнер. Он с детства терпеть не мог грязь, мусор, бес­порядок. Притом везде - в помещении, в автомобиле, на стройке - лично контролировал своевременность уборки рабочих мест. Да, педант! Да, такой у него пунктик! Но и в справедливости слов отца «сколько мусора вокруг - столько и в голове» с некоторых пор он не сомневался.

Перед тем как сесть в машину, Вадим посмотрел на небо. Похо­же, распогодилось. Даже солнце местами пробивается сквозь кос­матые обрывки туч. Только на душе никаких просветов, ни одного лучика в его сумрачном царстве - ни от Хильды, ни от Поляченко. Из офиса тоже никто не звонил, от деловых партнеров ни звука... Все словно сговорились. А что если у Хильды в клинике не сло­жилось? Вдруг передумали, отказали в операции? А у Кати сейчас критический срок, и она решает: или дохаживать, надеясь, что ре­бенку помогут, или прерывать беременность.

Почему не звонит Поляченко, предположить нетрудно: не уда­ется разыскать Автуховича, который, как они уже узнали, и опе­рировал Сережу. Зина молчит, видимо, обижена... Хотя, может, и ей докладывать нечего? Падение деловой активности в бизнесе последние месяцы откровенно пугало: похоже, мировой кризис постучался и в двери его офиса. Того и гляди, придется сокращать штат. А команда у него хорошая, проверенная, каждый сотрудник на своем месте. Сейчас сократишь, а потом, когда построится за­вод, понадобятся квалифицированные кадры...

В мрачном настроении Вадим тронулся с места, и тут раздался первый долгожданный звонок: Хильда!

Пришлось остановиться, чтобы поговорить.

-Добрый день, Вадим! Хочу порадовать: все вопросы с Екатери­ной Евсеевой решены. В течение дня клиника вышлет ей необходимые для визы документы, подтверждения, рекомендации. Я по­просила добавить в счет страховки для мамы и будущего ребенка, поэтому немного задержалась... Так что твоя просьба выполнена.

- Спасибо, Хильда! - впервые за день Ладышев улыбнулся. - Безмерно тебе благодарен!

- Не стоит благодарить. Случай действительно сложный, я рада, что удалось быстро решить вопрос. И время на поиски спонсора не пришлось тратить.

- Насчет страховок ты совершенно права: это разумно - сразу включить их в счет. Здесь я недодумал. Доплачу, как только...

- Никаких доплат, это уже наша забота, - категорически отказа­лась Хильда. - Я изначально предлагала участие фонда, но ты был против. Отчасти догадываюсь почему... Катя тебе по-прежнему до­рога? - неожиданно задала она деликатный вопрос.

Не ответить на него было бы неправильно. Вадим хорошо пом­нил разговор с Хильдой после смерти Мартина.

- Не знаю... - изменившимся голосом произнес он после паузы. - Но я хочу, чтобы в ее жизни все было хорошо. Она мечтала о ре­бенке. Пусть хотя бы ее мечта сбудется, если уж моим не суждено.

- Ты умеешь прощать... Это не каждому дано и заслуживает ува­жения.

Хильда вздохнула. Не хотела, но так уж получилось, что вызвала Вадима на откровенность, сделала больно.

- Опять же не уверен, - возразил Вадим. - Есть вещи, которые я не смогу простить. Никогда. Но это другой случай.

- Ты о чем?

- Долгая история... - он снова замолчал, решая, стоит ли сейчас рассказывать Хильде о сыне. Но с некоторых пор между ними не стало секретов. - Помнишь, я говорил, что много лет назад у меня родился сын? Так вот - теперь занимаюсь его поисками.

- Как? Ты ведь сказал - он умер!

- Мне солгала его мать. А недавно я узнал: она отказалась от него еще в роддоме. Если называть вещи своими именами, оста­вила умирать. Но он выжил, потому что он - Ладышев, - в голо­се Вадима послышалась гордость. - И я никогда не смогу ей этого простить.