Бесконечность любви, бесконечность печали

Накануне отлета в Ганновер - ближайший аэропорт и к клини­ке, и к городку, где жила Оксана, - с самого утра у Кати защеми­ло сердце: а вдруг она не скоро вернется? Вдруг придется задер­жаться в Германии на годы? Побродив по саду и почувствовав, что становится совсем невмоготу, она решила поехать в город, попро­щаться с местами, которые запечатлелись в памяти вспышками счастья. Вернее сказать им «до свидания», потому что она вернет­ся, правда, не знает когда.

Такой интимный разговор с городом не предполагал никаких третьих лиц, никаких сопровождающих - только она и Минск. Чтобы отец это понял и согласился отпустить ее одну, пришлось подыскивать правильные слова. Пересев на БМВ дочери, послед­нее время он везде возил ее сам и не принимал никаких возраже­ний.

Но в этот раз, на удивление, Александр Ильич довольно быстро согласился с ее доводами и позволил ехать одной. С одним услови­ем: звонить каждый час и докладывать, где она и что с ней, лиш­ний раз салон не покидать, так как начал накрапывать дождь.

Сев за руль, Катя завела двигатель, выехала со двора, и вдруг мелькнула нечаянная мысль: возможно, это ее последняя поездка в любимой машине. Генеральная доверенность выписана на отца, и в случае крайней необходимости он имеет право ее продать. ВМВушка-подружка... Можно сказать, лучшие Катины годы связаны с ней. Она верой и правдой служила хозяйке, делила горе и радости, хранила секреты...

Даже ностальгическая слеза выступила. И, похоже, не послед­няя за день.

Продумав логистику передвижений по городу, Катя поняла: придется отступить от хронологии жизненных событий и начать объезд памятных мест с дома на Чкалова. Задержалась она там не­надолго - остановилась во дворе, не выходя из машины, посмотре­ла в окна квартиры, в которой уже жили квартиранты, вспомнила, как переехала туда с Гвардейской, как провела первую ночь с Ва­димом... Сердцебиение участилось, душа наполнилась щемящей нежностью...

«Хорошего понемногу! - скомандовала она себе и, отпустив пе­даль тормоза, переставила ногу на газ. - Обновила в памяти пре­людию любви - и хватит! Теперь - на Воронянского».

На парковке перед офисным центром Катя провела почти пол­часа. Нашла взглядом этаж, добрую часть которого занимала ком­пания Ладышева, посидела в машине, повспоминала... Первой на память почему-то пришла Зина - хрупкая, маленькая, говорли­вая. Этакий Энерджайзер... Жаль, Катя не может ей позвонить, поговорить по душам, обсудить тему детских болезней, с которой когда-то началось их знакомство. Вспомнился и Андрей Леонидо­вич, немногословный и всегда подтянутый, с умным, изучающим взглядом. Красильников, Сифоненко, Ксения Игоревна, Саша Зи­новьев... Хорошая команда у Ладышева подобралась - каждый знает свое дело, уважает шефа. А вот она среди них не прижилась - и профессия не та, и отношение к их начальству иное...

«Стоп! - снова остановила себя Катя, чувствуя, что воспомина­ния приблизились к запретной черте. - Теперь к редакции».

Остановка у здания редакции «ВСЗ» также получилась долгой. И не только из-за избытка воспоминаний. Уже подъехав, она пой­мала себя на мысли, что вряд ли вернется в газету. С уходом Жорж- санд заявление на увольнение написала добрая треть сотрудни­ков, в основном те, кто когда-то начинал с Камоловой. Пройдет еще пара лет - и от прежнего коллектива никого не останется. Похоже, и ей после декретного возвращаться будет не некуда, а не к кому.

Улица Пулихова, где она наметила следующую остановку, не­далеко. К тому времени распогодилось, и Катя, остановившись неподалеку от дома Нины Георгиевны, захотела пройтись по на­бережной Свислочи, где выгуливала Кельвина с мамой Вадима. Замечательная, чуткая и умная женщина... Грустно, но вряд ли им доведется когда-нибудь встретиться. После расставания с Вади­мом это невозможно.

Покинув Пулихова, Катя не могла не заглянуть на минуту в парк Горького: когда-то там с удовольствием гуляли старшие Ладыше- вы, а после встречи Нового года прошлись и они с Вадимом - ки­дались снежками, хохотали, дурачились, целовались... Кто ж тогда мог подумать, что их прогулка по этим аллеям станет единствен­ной и неповторимой?

Дом на Сторожевке в ее маршруте значился предпоследней точ­кой, кроме него оставалась только улица Гвардейская. И подъеха­ла к нему Катя уже в другом состоянии: то ли ностальгия иссякла, то ли основательно подготовилась к этой встрече заранее, выжала из себя все эмоции. Припарковалась напротив через дорогу, не вы­ходя из машины, отыскала окна квартиры Вадима и неожиданно подумала: в первый и последний раз смотрит она «туда», а не «от­туда», навсегда покидая и эти окна, и вид из них...

«Ну все, программа «Ностальжи» успешно завершена, пора и восвояси, - стряхнула она грусть, взглянув на часы. - Предупрежу отца, что по пути загляну еще на Гвардейскую, и сразу домой».

Не успела. Зазвонил мобильный и на дисплее высветился но­мер... Колесниковой! Старый, который хранила память телефона.

- Катя! Катя! Господи, как хорошо, что ты сняла трубку! Катя, милая, родная моя, нам нужно встретиться! Срочно! Прямо сейчас! Скажи, где ты. Я вызову такси и приеду в любой район города! - в свойственной ей манере душевного перевозбуждения без пауз протараторила Ленка. - Прости нас, прости меня, прости Игоря... - и вдруг зарыдала.

Истеричные стенания Ленки Катю более чем впечатлили: за все годы знакомства на пальцах одной руки можно пересчитать моменты, когда подруга пускала скупую слезу. А здесь - целый Ни­агарский водопад!

- ...Лен, ты чего?

- Как чего? Как это чего? Ты - моя подруга! У тебя такая беда, а я ни сном ни духом! Ненавижу Игоря! Как он мог от меня скрыть? Как посмел тебе отказать? А-а-а... - причитала Ленка. - Помешался на своих бабках - не человек, а кассовый аппарат. И крыша от рев­ности совсем поехала! Даже Павел уже не может с ним общаться! Сил больше нет! Костью в горле мне его деньги, шмотки, поезд­ки... Было бы куда - сбежала бы... Катя, можно я к тебе перееду? Ты сейчас где живешь? Ы-ы-ы-ы...

- У отца в Ждановичах... Лен, ты, конечно, можешь приехать, пожить, отец тебе не откажет. Но ты хорошо подумала? А как же Егор?

- Сына он мне при любом раскладе не отдаст... Попала так попа­ла! Когда замуж выходила, все подружки завидовали... Ы-ы-ы-ы...

- Не реви, слезами горю не поможешь, - попыталась успокоить ее Катя. - Уж я-то знаю... Лен, я завтра в Германию улетаю. И не известно, на сколько времени задержусь. Но ты приезжай хоть прямо сейчас в Ждановичи. Если действительно уйдешь от Игоря, поживешь в моей комнате. С папой я договорюсь.

- То есть... как улетаешь? Ты нашла деньги?!

- Нашелся фонд, который все оплатил. Генрих помог.

- Уф... Прям от сердца отлегло, - Ленка выдохнула. - А мы с Ми­лой вчера весь вечер головы ломали, как тебе помочь. Боялись звонить - вдруг уже все, опоздали.

- Вы снова общаетесь? Как она? Что у них с Павлом? - оживи­лась Катя.

Тема Полевых, особенно после того, как она узнала, что Павел подал на развод, нет-нет да и всплывала в сознании: почти вся история этой семьи прошла на ее глазах. Перед отъездом хотелось хоть что-то узнать, да не у кого спросить. А здесь Ленка, как по за­казу. Пусть расскажет, заодно переключит внимание со своих про­блем. Что толку плакать? Если все так плохо, наплачется еще.

- Там - тьфу-тьфу, не сглазить бы! - вроде все в норме. Паша забрал заявление, но пока живут раздельно. Самое интересное знаешь что? Мила вышла на работу! - как о личном достижении сообщила Колесникова. - Пошла обыкновенным бухгалтером на завод, которым ее отец руководил! И это еще не все: наконец-то она познакомилась со сводными братом и сестрой! Те, как только узнали, что Мила в больнице, сразу примчались навестить. Они давно пытались с ней подружиться, еще когда отец был жив. Но Мила ни в какую! Теперь жалеет... А с родной сестрой по-прежнему не общается. И с мамой. Но, думаю, и там все наладится. Я Мил­ку вообще в последнее время не узнаю: она ли это? Спокойная, уравновешенная, никаких тебе скандалов. Сашеньку утречком в садик отведет, Лизу к школе подбросит - и на работу. Ее брат туда устроил, он в заводоуправлении какая-то шишка, - скороговоркой закончила Лена рассказ о Полевых.