— Так и быть, убедила, — произнесла я. — Но если что, моя смерть будет на твоей совести.
Я улыбнулась.
— А-а-а, Розка, ты не пожалеешь! — Людка наклонилась над прилавком и обняла меня. — Тебе понравится, вот увидишь! Мы круто оторвемся!
— Не уверена, — шепнула я себе под нос, легонько похлопывая Люду по плечу. — Только Диме о концерте не говори, если позвонит.
Я как раз закончила с букетом. Сбрызнула цветы глянцем для листьев, чтобы придать блеск, и поставила на полку шкафа.
— Заметано. А что случилось? Поссорились?
— Вроде того. Не хочу сейчас об этом говорить. Потом расскажу.
— Хорошо. Значит так! — воскликнула Смирнова. — Заеду за тобой завтра вечером. Будь готова.
Когда подруга ушла, я позвонила маме и сказала, что после работы приеду… С ночевкой.
— С Димочкой поссорилась? — спросила она и тут же себя одернула: — Ладно, это не мое дело.
И почему все такие проницательные?
Новиков так нравился маме, что было даже страшно разрушить тот идеал, что она возвела в своей голове. Не сказала про измену. К тому же, это мои проблемы. Я не имела привычки обсуждать с родителями личную жизнь, да и они особо не настаивали. Мама знала, что если захочу поделиться наболевшим, то приду сама. Приду и расскажу. Поэтому она не лезла мне в душу с настойчивыми вопросами, за что я ей безмерно благодарна.
— Поссорилась, — ответила я. — Ладно, мам, мне пора. Работа зовет. Целую. Папе привет.
Я убрала телефон в сумочку и принялась за составление очередного цветочного шедевра.
***
Новиков появился в салоне следующим вечером. Я меняла воду в вазах, когда брякнул колокольчик.
— Поехали домой, цветочек.
Дима всегда называл меня так, когда настраивался на примирение.
— За мной сейчас Люда заедет. — Я вытащила из вазы гвоздики, сменила воду и поставила их обратно. — Мы идем на концерт.
— Какой концерт? Ты никуда не пойдешь.
Димка развернул меня к себе.
— Не пойду? — хмыкнула я. — Извини, но мне уже двадцать два, и я сама в состоянии решать, куда мне иди, а куда нет. И, между прочим, ты у меня разрешения не спрашивал, когда решил развлечься.
— Я же попросил прощения, — Димка развел руками.
Посмотрел так, что захотелось нагрубить и послать его подальше. Прощения он попросил и что? Сделать вид, что ничего не было?
— Прощения попросил? — изо рта вырвался нервный смешок. — Мне до лампочки твое прощение, честное слово. Или, может, мне тоже изменить, а потом как ни в чем не бывало прийти домой, забраться к тебе под крылышко и попросить прощения? Это, по-твоему, нормально? Ты бы простил?
— У тебя кто-то есть? — подозрительно спросил он, прищурившись.
— Ловко ты разговор переводишь.
— Я спросил, у тебя кто-то есть? — Новиков схватил меня за руку и притянул к себе. — Кто он?
— Отпусти. Мне больно. — Я дернула рукой. — Нет у меня никого.
— Смотри мне. Узнаю, башку ему отверну. — Он разжал пальцы. — Прости. Я так боюсь потерять тебя, что иногда просто крышу сносит. Ты сегодня вернешься домой?
— Не знаю. Посмотрим.
— Я буду ждать, — покорно произнес Дима.
Глава 2
Около шести вечера за мной заехала Люда. Она притащила целый мешок разных вещей, пытаясь нарядить меня в свои фирменные рокерские шмотки. Я взглянула на нее дикими глазами, не понимая, почему должна надевать это!
— Даже не пытайся меня уговорить! — сопротивлялась я. — Я не пойду в этом.
— Нет ничего страшного в том, что на один вечер ты станешь похожей на меня. Глянь, какая прелесть! — Она развела руками, привлекая внимание к своей новой темно-синей толстовке с нашивкой «Deadly bloom».
Я сняла кассу, переодела туфли и вышла из-за прилавка. Принялась разглядывать Людкино добро, которое она разложила на лавочке перед столом с открытками.
— Ты собралась на рок-концерт на каблуках? — Ее брови поползли вверх, а штанга[7] в ноздре, казалось, пошевелилась.
Я подняла ногу и взглянула на каблук красных туфель.
— А что? Думаешь, не выстою?
— Если бы только выстоять. Тебе в толпе ноги оттопчут, пожалеешь, что не прихватила с собой пару кроссовок. Послушай подругу, дорогуша.
— Не такой уж и высокий каблук. Широкий. Устойчивый. И вообще, не умею ходить в кроссовках. А твои кеды я точно не надену.
Я носила спортивную обувь разве что в школе на физкультуре, и не выходила без каблуков практически никогда. Исключение ? балетки, которые надеваю на работе, ведь почти все время приходится проводить на ногах.
— Ну, как знаешь, — она дернула кепку на бок и засунула вещи в пакет.
Я подошла к большому зеркалу, что стояло рядом со стеллажом, и оглядела себя. Симпатичная красная кофточка с открытым декольте, джинсы стрейч, обтягивающие не совсем тощие ноги и обычные туфли в цвет кофты. Вполне нормально для концерта. Волосы я предпочла собрать в тугой хвост, чтобы не лишиться кудрей.
Выключив свет, захватила кожаную курточку и закрыла салон. По дороге до Триумфальной площади Смирнова пыталась познакомить меня с творчеством группы — воткнула диск с их песнями в магнитолу и принялась трясти головой в такт музыке.
— Лю-юд! — прокричала я. — Может, выключишь?! А то я до клуба не доеду!
— Ладно, — согласилась она и почти совсем убавила звук. — Не хочешь музыку слушать, тогда рассказывай, чего с Новиковым поссорились?
— Он мне изменил, — тихо произнесла я и устремила взгляд в окно.
— Да ладно?! Вот козел! Не зря он мне не нравился. Ты не переживай, Розунь. Найдешь еще нормального парня.
— А кто сказал, что я ухожу от Димки?
— Так ты его не бросила?
— Не бросила. Переночевала у мамы, подумала.
— И чего надумала?
— Поняла, как сильно скучаю. Я не могу без него, Люд. Люблю сильно.
— Значит, решила простить? Дурочка ты моя.
— Мне очень больно, но я должна выслушать его. Понять, почему он это сделал, чего ему не хватало со мной. В общем, отвезешь меня вечером домой, хорошо?
— Заметано!
Наконец, мы доехали. Люда припарковала свою старенькую «Ауди» на платной стоянке, и мы вошли в клуб. Что творилось в «Москва HALL», трудно описать. Это было что-то сумасшедшее, чего мне еще никогда не приходилось видеть. Толпы фанатов кричали и смеялись. Я чувствовала себя лишней, как белая ворона — грустная и безразличная. Но на меня никто не обращал внимания. Испуганно таращась на парней и девчонок, разодетых, будто на маскарад, я толкнула Людку в бок.
— Не дрефь, Розунь! — подбодрила она меня. — Будет здорово. Только зря ты не надела кеды. Я предупреждала.
— Не боись, я привычная! — прокричала на ухо подруге.
Иногда ведь и на каблуках приходилось в салоне целый день торчать.
Очередь наконец-то сдвинулась с мертвой точки, мы начали потихоньку продвигаться. Вскоре попали в небольшой зал клуба. Людка, как тяжелый боевой танк, перла вперед, расталкивая фанатов. Я шла сзади, держа ее за руку, и теперь жалела, что не надела кеды. Боже, только не в первый ряд! Ох, и зря об этом подумала. Подруга пробилась к ограждению, таща меня за собой.
Красные неоновые огни замельтешили перед глазами. Затем синие, и вот они слились в один мощный луч, бьющий по глазам, вынуждающий жмуриться. Вскоре на сцене появились музыканты «Deadly bloom». Затем выскочил Ковальский. В темно-серых джинсах, болтающихся на бедрах, которые, казалось, вот-вот с него свалятся. В белой футболке с непонятной надписью и черно-красной бейсболке, сдвинутой набок. Он завопил, как потерпевший, и мне захотелось убежать из зала. Но пути назад не было. Музыканты ушли с головой в музыку. Сергей Черноусов мелодично пел свою партию, а Ковальский бегал по сцене и размахивал руками, призывая толпу подпевать. Господи, вживую он еще ужасней, чем на фото. Правда, фигура вполне ничего, но татуировки… Бр-р-р… Не знаю почему, но смотрела я в основном на Андрея. Наблюдала, пыталась понять, что такого находят в нем девчонки? Чем их так привлекает этот мужлан? И не нашла ни одного довода в его пользу. Он просто отвратителен. Татуированные руки вплоть до костяшек пальцев. Будто вчера вышел с зоны. Бог знает, что еще у него покрыто краской! Остальные участники группы более или менее нормальные, не такие дерзкие и вполне себе скромные, но этот… Продолжал бегать по сцене, как заводной, поднимая руки и призывая фанатов хлопать. Может, где-то у него есть заводной ключик, который нужно просто повернуть?
