Но нет, жалеть о прошлом — не мое!
«Я не хочу быть одноглазым», — сообщил уныло головастик, отвечающий за прошлое. Когда остальные припомнили поговорку о том, что тот, кто припомнит прошлое, благополучно лишиться ока.
— Лучше расскажи про английский. Я ведь волновался. — Укоризненно добавил тем временем молодой человек.
Я вяло рассказала об «автомате» и билетах, не понимая, почему и Сморочок защищает эту идиотку с зеленой кожей, и злясь.
— О, да. Это сработало. Мой Бурундукчок получил автоматом четверку? — обрадовался на том конце провода Дэн. — Да ты умница. Правда, умница. Ну-ка подтверди, что ты умница? Давай-давай, раскрывай свой прелестный ротик и говори: я — умница.
— Ага, я умница. Умница… Это ведь ты помог, вот я и сдала. И не только я. — Я хотела рассказать ему про сюрприз, запланированный на завтра, но промолчала. Денис такой замотанный в последнее время, что сюрприз ему не повредит. Мне кажется, что все же приятные неожиданности он любит — есть у него в душе что-то этакое, что постоянно требует экстравагантности и веселья. Это заставляет его переставать думать о своих тайных, мало кому ведомых проблемах. Хотя, мало кто замечает в нем усталость — все, очаровываясь Смерчем, прежде всего, видят в нем задорность и обаятельную жизнерадостность. Они не обращают внимания на усталый взгляд синих глаз. Они замечают их необыкновенный редкий цвет, миндалевидную форму, длинные ресницы, а самые внимательные — едва заметные морщинки-лучики, сбегающие от уголков глаз — такие часто бывают у тех, кто много и часто смеется.
Что же он все-таки прячет в самых потаенных уголках своих зрачков?
— Я передал часть своей удачи тебе. Правда, иногда мне кажется, что ты насильно забрала ее у меня. Но я рад за тебя. — Его голос стал плохо слышен из-за рева двигателя где-то у него на заднем плане, и мне пришлось сделать связь громче — на самый максимум.
— Дэн, спасибо, мы все благодаря тебе спасены! Ну, хочешь, я тебя даже зайчиком назову? Прелесть моя карамельная, — засюсюкала я.
— С тебя сто поцелуев, малышка. — Не остался он в долгу.
— А двести не хочешь? — я рассмеялась. После общения с этим парнем настроение мое повышалось. Люди в автобусе то и дело косились на веселящуюся меня. А мне было все равно.
— Хочу. Серьезно?
— Дай подумать… Знаешь, ради тебя — согласна, Смерчинский. — Отозвалась я, уже скучая по его пальцам. Проклятье! Когда я была влюблена в Ника, по его пальцам я не скучала — потому что они никогда не держали мою ладонь и не касались моего лица. Все это досталось наседке Олечке. А теперь эта же курочка решила заполучить еще и Дениса.
«Ага, щас», — единодушно решили головастики и зловеще переменили цвет с благодушного зеленого на темно-бордовый.
— Точно согласна?
— Да.
— Двести поцелуев приравнивается к одной совместной ночи, — невозмутимо отозвался молодой человек. — Так что, Чип, готовься.
— Это кто такое тебе сказал? — возмутилась я. — Что у тебя за мысли однобокие все время?
— Очень здоровые мысли, моя фея. Нет, правда, что плохого в том, что заложено во мне природой и подкрепляется моими чувствами? — и тут этот начинающий извращенец принялся распространяться на тему того, какими должны быть отношения между парнем и девушкой, которые действительно доверяют друг другу. Порою он произносил очень даже откровенные слова и фразы — как само собой разумеющееся.
— Дэн, давай потом об этом поговорим. — Чуть ли не взмолилась я, пытаясь все это время сделать связь вновь тише, но мобильник конкретно заглючило. Звук соединения продолжал оставаться неприлично громким, а голос Смерча — отчетливым. Он продолжал объяснять мне, что даже на дефицит капусты в детстве и подростковом возрасте, я вроде как уже не девочка, а почти что леди — очаровательная леди. На мои укоризненные замечания говорить тише Дэнка в лучшей своей эгоистично-пофигистичной манере не реагировал.
— Заткнись ты уже! — не выдержала я, наконец.
— Какие эмоции. Ты что, меня боишься? Эй, Бурундучок, ты же мне доверяешь? — мягким голосом профессиональной лисы спросил он меня.
— Доверяю. — Отозвалась я деланно мрачно, потому что видела, как половина автобуса наслаждается речами парня. Нажимать на кнопку, регулирующую звук связи, я уже устала.
— Тогда, — Сморчок на секунду замолчал, а потом продолжил еще более очаровательным и манящим голосом, — после того, как ты закроешь сессию, и я приеду с моря, съездим в одно хорошее местечко в горах? Снег и цветы — это потрясно, ты увидишь это и согласишься. А я постараюсь показать тебе настоящее доверие. — Он рассмеялся, и вместе с ним негромко заржали рядом сидящие парни лет двадцати пяти. Они были одними из тех, кто все слышал.
— Доверие? После этаких доверительных бесед девицы обычно родителям новую заботу в дом приносят, — грянула на вес автобус какая-то бабулька с кульками в руках, которой, между прочим, по всем законам этой Вселенной, полагалось быть глуховатой, а не иметь уши-локаторы! Те, кто не обращал на меня внимания, тут же обернулись. Кое-кто со скуки заинтересовался происходящим, и бабка стала все так же громко объяснять: мол, той девице, да-да, той, в зеленой рубашке, звонит парень и… приглашает ее на доверительные беседы интимного характера. Куда? Да на альпинистские луга. Какие? Ну, где снег и цветы, что, не видели по телевизору? Вот там и будут они друг другу того… доверять.
Таким заинтересовался даже мрачный парень-кондуктор, до этого прожигающий взглядом окно.
— Денис! — сказала я, понимая, что раз опозорилась, мне уже бояться нечего. Но в горы все равно хотела. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на эти самые альпийские луга нашего местного разлива.
— Что?
— Ты совсем уже? — я тяжело вздохнула. Парни рядом кивали головой, мол, сделай чуваку счастье, соглашайся!
Пришлось отвернулась.
— В смысле совсем? — не понял Смерч. — Я просто хочу, чтобы ты поняла, что такое настоящие отношения.
— Спасибо, я поняла. И люди рядом со мною — тоже, — отозвалась я.
— Какие люди? — все-таки удивился он.
— Я в автобусе еду, и ты так орешь в трубку, что о твоих намерениях знают все. — С долей мстительности произнесла я. — И про горы, и про чувства.
Девушки рядом захихикали.
— И смеются. — Тут же добавила я. — А у меня, между прочим, сотовый заглючил, и я не могу сделать связь тише. Все слышно. Понимаешь, ты, дебил поеденный??
— А-а-аа, ты все-таки чудесна! — в восторге прокричал мне Денис в ухо. Нет, я никогда понять его не смогу. Другой бы на его месте засмущался, а он только обрадовался. — Эй, пусть все слышат, что ты моя! Эта девушка — моя. И вы не представляете, что она со мной делает. Особенно когда сердитая. Маша, из-за тебя уже не могу думать!
Парни уставились на меня сначала подозрительно, а потом с великим одобрением. Девушки переглянулись, тетка в шляпе захихикала, два мужика со спортивными сумками задумчиво осмотрели меня с ног до головы, а бабка показала большой палец
— Я тебя убью, гад. — Только и прошипела я.
На этом батарея телефона села, связь отключилась и цирк закончился. Народ в автобусе погрустнел, а я новый спектакль устраивать не стала, чтобы их развеселить и выбежала через две остановки — потому что мои глаза узрели одно знакомое местечко под названием «Дерзкий шарм». Решение мое было импульсивным и, наверное, детским. Но уж очень мне не нравилось то, что Князева хочет походить на меня.
Я вышла, решив, что с сегодняшнего дня я перестану чего-либо стыдиться, после такого-то дурного инцидента. Меня молчаливо проводили, и только бабка вслед мне прокричала, высунувшись едва ли не по пояс в открытое окно:
— Девка! Не упускай парня! Меня в твои годы специально для этого никто в горы не звал! В альпинистские-то луга!
Пассажиры заражали, а я уже бодро шагала по направлению к своей цели, изредка касаясь кольца Смерча.
Ну, детка, поиграем с сумасбродною Машей в игру под названием «Смена имиджа»?
