Гурьев с устройством засады справился на четвёрочку, пришлось его в паре мест поправить, указав на ошибки.
В общем, засада ожидала колонну на боевых позициях, пока та неторопливо переваливаясь на плохой дороге, приближалась к отметке, где была точка отсчёта. Гурьев внимательно наблюдал за колонной, готовясь отдать приказ открыть огонь, а я сидел у гусеницы танка, и неторопливо хлебал холодный слегка подслащенный чай из фляжки.
— Огонь! — заорал взводный, и тут же загрохотали пулемёты, забила пушка танка, выпуская мелкокалиберные, но очень кусачие снаряды и пару раз гавкнула тридцатисемимиллиметровая пушка.
Зажав уши, и пережидал стрельбу. Наконец прозвучал свисток Гурьева, таким образом он отдавал приказ на прекращение огня, и почти сразу терпеливо дожидающиеся в овражке мотострелки, которые огня не открывали, выскочили на дорогу, для зачистки колонны. Встав, я отряхнул форму и направился к дороге, там уже почти закончили. Немцев было всего дюжина.
Осмотревшись, я удовлетворительно кивнул, сказав подошедшему лейтенанту:
— Норма, неплохо поработали. Пошли посмотрим что в кузовах машин.
Передовой грузовик горел, бойцы пытались погасить машину. Но плещущий из бака горевший бензин не давал этого сделать. Посмотрев на черный столб дыма, что поднимался в небо, я покачал головой. Слишком демаскирует он нас.
В кузовах оказалось продовольствие. Причем в достаточных количествах. Осмотрев мешки и ящики с консервами, я покосился на горевший грузовик, который не смогли погасить, из кузова которого бойцы вытаскивали ящики, и приказал Гурьеву:
— Давай пленного сюда.
Когда подъехал Путянин, мы как раз заканчивали. Два грузовика были целые, два других побиты, целые брали на буксир поврежденных. Надеюсь, они смогут отбуксировать машины с продовольствием на три километра. Именно там я назначил место встречи с мангруппой, связавшись с Малкиным по радио. Тот уже сообщил, что они выдвинулись, о чём мне только что доложил подошедший командир 'двойки'.
— Что-то случилось? — спросил подошедший Путянин. Он заметил наши напряжённые с Гурьевым лица.
— Информация есть по обстановке. Взяли помощника интенданта живым, это он предложил сократить путь по этой дороге… В общем, пехотный корпус немцев уже заканчивает развёртывание. Передовые части моторизованного корпуса двигаются от железнодорожных станций к партизанскому краю. Не сегодня завтра колечко сожмётся, — рассеяно пояснил я. Отправил Гурьева проследить за комплектацией колонны. Как раз подошли наши грузовики и часть продовольствия начали грузить на них. А тот грузовик таки сгорел с половиной груза.
— Что будем делать? — спросил Путянин. Он тоже понимал, что серьёзно мы нашим не поможем, но всё равно надеялся, что я что-нибудь придумаю.
— Есть одна идея, но очень сложная, — нехотя ответил я. — Этот помощник беседовал со знакомым интендантом из другой части, тот с другим… В общем слухи, седьмая вода на киселе, но надеюсь, что они достаточно достоверны.
— Командир, приказывай, мы всё выполним.
Покосившись на серьёзного взводного, я кивнул, принимая его слова. Открыв планшет, я достал карту и развернул её.
— Значит так, план предварительный. В него ещё по сути дела будут вноситься поправки, но нам требуется за сутки преодолеть порядка ста пятидесяти километров и встать в этом лесу.
— Ясно, — перенося кроки с карты на свою, ставя там отметки, кивнул Путянин. — Намечается что-то серьёзное?
— Узнаете по делу. В данный момент у вас приказ разведать дорогу до этого перекрёстка. Там мы встречаемся с основной группой, они уже снялись и выдвинулись.
— Идти будем днём? На дорогах много колонн начало появляться. Сюда ещё никто не сворачивал, но на шоссе мы видели постоянный поток из машин и пеших пехотных колонн. Как бы не полк идёт.
— У нас трофейная техника, у водителей и у вас разведчиков немецкая форма, мы растворимся среди этих колонн.
— Ясно, разрешите выполнять приказ?
— Выполняйте, — кивнул я, и направился к передовому грузовику, колонна уже была сформирована и готова к выдвижению, бойцы и водители только что закончили вязать тросы к поврежденным машинам. Через две минуты на месте засады остались только тела погибших немецких солдат, два повреждённых мотоцикла и сгоревший грузовик.
Соединившись с основной колонной, я перебрался в штабной бронетранспортер, и пока мы двигались походным порядком, изображая немецкую часть, я с Малкиным засел за карты прикидываю будущую боевую операцию. На передовых машинах у нас сидели переводчики, они должны были вести разговоры с патрульными, если нас вдруг остановят для проверки. Старшим по колонне был назначен Воронин, именно он и вёл нас по маршруту, который мы ему сообщили. Движение колонны сдерживали только танки, наверное, зря я взял 'четвёртки', медлительные они. Но в будущей операции без них не обойтись. Может и зенитчики поработают, а то за эти дни они так и не постреляли, чему очень растравливались. Да уж им-то я точно работу найду.
Первые часы мы двигались вполне благополучно, потом свернули к посадке, где заправились с топливозаправщиков, и немного подшаманили машины, введя одну из повреждённых в строй, другую водители посчитали бесперспективной, мы сняли с неё продовольствие и разукомплектовали, бросив на месте стоянки. Так вот, мы как раз закончили ужинать, время было семь вчера, когда я подошёл к штабному бронетранспортеру, где сидел в наушниках радист и спросил у него:
— Есть что в эфире. Боец?
— Немцы в основном говорят, товарищ капитан. Наши далеко, только штабную радиостанцию слышу. Там постоянно какого-то Крота вызывают. Уже часов пять так.
— Почему не доложили? — нахмурившись, спросил я. — Крот — это я.
— Приказа не было, — растерялся радист.
— Ладно, на первый раз прощается. Они нас смогут услышать?
— Так точно, товарищ капитан. Тут радиостанция мощная установлена, не то что приносные у разведчиков, у артиллеристов или на танках.
— Хорошо, — буркнул я, доставая из планшета блокнот и открыв его на нужной странице, приказал. — Записывай, за минуту до начала движения передашь в штаб партизанского корпуса…
Крот, дяде Вове. Прогулка прошла с успехом. Встретил трёх хулиганов и бабку с авоськами. Хулиганы известные, ты их знаешь: Сергей, Улан и Стриж, который куриной слепотой страдает. Потом сходил на речку, искупался. Бабка из магазина шла. Отобрал авоськи, теперь за хлебом долго не пойду. У Стрижа нашёл бутылку с водкой, обопьюсь. Побил их всех, хочется ещё подраться. Видел шестерых боксёров что шли к Фиме, похоже, бить будут скопом. Пошёл на соседнюю улицу, там ещё несколько хулиганов не бытых ходят…
Записал?
— Так точно, — заканчивая записывать, сообщил радист.
— Всё, можешь предавать, мы выдвигаемся.
— Есть.
Радист застучал ключом, предавая азбукой Морзе записанный тест, а я направился к Воронину, что в немецком комбинезоне стоял у своего танка и выслушивал одного из подчинённых в таком же комбезе. Пора отдавать приказ на начало движения и проследить за тем как бойцы грузятся.
5 мая 1942 года. 19 часов 57 минут по Московскому времени.
Районный посёлок Иванково. Штаб партизанского корпуса.
— Есть ответ! — вдруг воскликнул дежурный радист и начал быстро записывать в блокнот предаваемый текст.
Два командира, что негромко беседовали у входа и курили трофейные папиросы, встрепенулись и прошли в комнату, терпеливо дожидаясь, когда радист закончит.
— Всё, по второму кругу пошло, — наконец закончив, оторвался тот, продолжая слушать эфир.
— Что это за галиматья? — прочитав, спросил офицер, в форме сотрудника НКВД.
— Для вас галиматья, а для нам простенько зашифрованный текст, — ответил второй и достав блокнот из планшета поглядывая в него стал читать текст сообщения.
— Так, Смелов, говорите, что там предали, — приказал начальник особого отдела корпуса.
