Ты себе так это представляешь, Влад?
– А закрыть ее, словно пленницу, в тюрьме, рассчитывая, что она будет просто молчаливо ждать объяснений – это, по-твоему, правильно? Она не та восемнадцатилетняя наивная девочка, которую ты полюбил. Она чувствует тебя, она способна анализировать ситуацию и делать выводы. А что сделал ты? – Он ударил кулаком по шкафу, раскрошив дверцу. – Показал, что ее слова и чувства ничего не значат, указал ей на ее место. Она пережила не меньше чем ты и заслужила, по крайней мере, уважения. И что получила в итоге? Даже проклятые слуги в твоем доме знали больше, чем она, насмехаясь у нее за спиной, считали ничтожеством. О какой вообще любви может идти речь? Хоть один раз в жизни ты способен поставить себя на ее место?
Я вскочил с кровати, зарычав:
–Твою мать, Воронов! Я не собираюсь обсуждать с тобой мою семью. Это только наше с Марианной дело. Но, если ты так хочешь знать, скажу. Уверен, что тебя это обрадует. Слушай и запоминай, Влад. Вряд ли еще услышишь подобное от Мокану. Я БЫЛ НЕПРАВ. Видимо, мне стоило раскрыть всё с самого начала, тебе и ей. Пусть даже всегда существовала угроза того, что могли прочесть все ваши мысли. И тем самым я бы подверг опасности именно вас. Но, признаюсь, я должен был это сделать.
Я снова опустился на кровать и закрыл голову руками:
– Раз уж не заслужил и крохи доверия от самых близких людей.
Он посмотрел на меня, и между его бровей пролегла складка:
– Ник, каждый из нас по-своему неправ. И я не собираюсь сейчас читать тебе нотации. Прошлого не вернешь. Но что касается Марианны – на этот раз даже то, что ты был в шаге от смерти, не сумело перечеркнуть ту боль, которая съедает ее изнутри. Это ваши отношения. Это ваши чувства. И хоть я, черт возьми, с одной стороны рад, что она наконец-то начала меняться, но с другой понимаю, что она больше никого не сможет полюбить. Только в этот раз все иначе. Если ты не пересилишь себя и не изменишься сам – вы обречены. ОБА.
Стиснул зубы, сдерживая себя от того, чтобы не заорать ему в лицо... Чтобы не напомнить о том, что он говорит не только с провинившимся Князем...Не только с мужем своей дочери, но и БРАТОМ. Чёрт возьми, Влад, я же твой брат! Почему ты не хочешь хотя бы постараться понять меня!!! Не встать на мою сторону – нет. Просто посмотреть с этой стороны на ситуацию...
Тряхнул головой, переключая внимание Короля на другую тему:
– Я так понимаю, летопись о трусливом князе Эйбеле ты уже получил?
– Ник, вот эта информация стоит больше золотого запаса всего нашего клана. Как тебе удалось ее раздобыть? Ожидается самая масштабная чистка кадров в истории Братства.
Широко улыбнулся брату:
–Ты же меня знаешь, Влад! Ловкость рук и никакого мошенничества!
Воронов приподнял бровь в ожидании ответа. Упертый сукин сын! Сидит с воистину королевским спокойствием и плевать хотел на то, что мне не хочется раскрывать свои карты.
– Я установил слежку за немцем, Влад, понимая, что вряд ли тот будет соблюдать правила игры. Не из того теста грёбаный ублюдок. И со временем удалось получить эти самые ценные доказательства его сотрудничества с судьями.
Пожал плечами:
– Как-то так, Влад. Дело за малым – передать их Нейтралам, пусть сами разбираются со своими продажными ставленниками.
Воронов понимающе кивнул головой, сцепив руки в замок.
– Но Эйбелю стоит отдать должное. Подобраться к "гарантам объективности" самых Нейтралов – это грандиозный план. Я уже не сомневаюсь, кто помог ему в этом. В данном случае судьям должна была быть дана АБСОЛЮТНАЯ гарантия безграничной власти в своей сфере. На кон поставлено все. После такого разоблачения все их семьи будут уничтожены.
Я встал с кровати и потянулся, повел плечами, разгоняя кровь по всему телу. Подошел к мини-бару возле стенки.
– Куда она уехала, Влад?
Брат резко встал со стула и тихо ответил:
– Марианна не захотела оставаться в этом доме, пока..., – он не договорил, а я окаменел, понимая, что он имел в виду. Ушла. Ушла, потому что невыносимо находиться со мной под одной крышей. Противно? Или боится?
В висках нещадно зашумело.
– И где она сейчас?
– Я тебе этого не скажу, Ник… – в голосе Влада звучала жалость. Дьявол! Вскинул голову, встречая понимающий взгляд карих глаз, – до тех пор, пока она сама не попросит об этом.
С этими словами Влад вышел из комнаты. Голова вдруг показалась невероятно тяжёлой. Что за чёрт? Сжал пальцами виски, пытаясь собрать воедино все мысли.
Рино подошёл и положил что-то на постель.
– Я отвёз её по просьбе твоего отца в безопасное место. Она не одна, Мокану. Не беспокойся. – Он замолчал. А после я услышал звук удаляющихся шагов. И уже от самой двери донеслось.
– Последний звонок – номер телефона Фэй. И да, теперь ты у меня в долгу, князь.
Повернул голову и на миг перестал дышать. На кровати лежал сотовый телефон. Усмехнулся. Да, полукровка. Теперь я у тебя в долгу.
Дрожащей рукой взял телефон, глядя на набранные цифры и буквально слыша, как гулко застучало сердце. Каждый стук отдавался эхом в голове.
Подошёл к столу, на котором сиротливо стояла бутылка и, не обращая внимания на бокал, пригубил из горлышка, попутно нажимая на вызов. Трубку взяли не сразу.
– Алло!
Но в ответ лишь тишина.
Внутри будто что-то сжалось, предвкушая. Ещё не осознавая в полной мере, почему дыхание на том конце провода кажется настолько родным и знакомым.
–Алло! Фэй?
– Нет..., – её голос сорвался, – не Фэй.
Вашу мать! Марианна!!! Она говорила тихим голосом. Еле слышно. Но для меня эта фраза прозвучала будто по громкоговорителю. Задержал дыхание и еле вытолкнул воздух из себя, не веря, что слышу именно ЕЕ голос.
Я прокашлялся, чувствуя, как резко в горле пересохло,
– Это я, малыш! – хотя прекрасно знал, что она меня узнала.
– Фэй сейчас занята. Перезвони позже.
Я физически ощущал, что ей каждое слово далось с трудом, но она всё же смогла сказать. Закрыл глаза, вслушиваясь в нежный голос той, что стала за эти годы смыслом всей жизни.
Она отвечала короткими фразами. Сухо. По существу, так, словно говорила с совершенно чужим человеком. С таким же успехом она могла бы отвечать и на звонки партнёров Влада по бизнесу.
Вот только сейчас она говорила со мной. Со МНОЙ. Хотя, видимо, я и правда стал ей совсем чужим за этот короткий промежуток времени.
Я не хотел упустить шанс поговорить с ней. Пусть недолго. Пусть пару минут, минуту. Но я не мог отказать себе в этом.
Она не бросала трубку, что давало призрачную надежду.
– Как ты, малыш? – Спросил и затаил дыхание в ожидании ответа. Что же ты ответишь, маленькая? Сбросишь ли звонок?
Она замолчала на долгие секунды, которые растянулись на целую вечность. А я в тот момент рад был и тому, что просто слышу её дыхание в трубке.
– Как я? Как может чувствовать себя мать, которая больше месяца не видела и не слышала своих детей? Если ты позвонил... просто скажи, когда ты дашь мне услышать их голоса? Не наказывай меня ими, Ник, и их не наказывай. Они не виноваты.
Словно получил жёсткий удар в солнечное сплетение. Дышать сразу стало невыносимо трудно, а в груди разливалось мерзкое чувство вины.
Марианна была права. Я наказывал и ее, и детей, и себя. Наказывал тем, что лишил нас друг друга. И, как оказывается, совершенно несправедливо. В очередной раз. Только в её голосе помимо упрека, какая-то странная обречённость… словно каждое слово, сказанное мне, она произнесла через силу.
Судорожно глотнул виски и прошептал резко охрипшим голосом:
– Я позвоню тебе завтра, Марианна. Сегодня поговорю с детьми, и завтра мы с тобой уже сможем увидеть их. Ты поедешь в Англию со мной?
И снова мучительно долгая пауза, не сразу понял, что в ожидании ответа вцепился пальцами в стол перед собой.
–Да. Я поеду...К детям.
Облегченно выдохнул, услышав положительный ответ. Я мог себе представить, что для неё значили все эти дни вдали от детей. Осознание этого больно резануло по сознанию. Хоть и понимал, что сегодняшняя ситуация –всего лишь результат моих и только моих действий. Но, чёрт возьми, от понимания этого становилось не лучше, а хуже.
