Вот почему я ему доверилась. Лефевр никогда не обещал мне чего-то несбыточного. Слова не расходились с делом. Когда чужие речи слишком сладки, это, наоборот, повод для переживаний.
— Да, не бывает, — согласилась я и шутливо продолжила: — Но не вздумай изменить мне, Лефевр. Я не та, кто будет тихо плакать в своей комнате и терпеть. Нет, возможно, я пореву немного, но вскоре возьму себя в руки и тогда приду мстить.
— И что же ты сделаешь? Тоже изменишь? — насмешливо поинтересовался он.
— Зачем? — искренне удивилась я. — Потеря себя — не месть. Я приду и лишу тебя самого дорогого. Чем больше всего дорожат мужчины? Того и лишу…
— Как грозно, — покачал он головой. Губы Даниэля изогнулись в улыбке.
Завороженно смотря на его лицо, я желала поцеловать Лефевра, свети с ума, лишить так боготворимого им самообладания и вновь ощутить ту страсть и тепло, которое он способен подарить. Но вместе с тем я отчетливо понимала — не сегодня. Кое-кто другой нуждался в моем внимании, и другой возможности не представится.
— Я хочу быть с тобой. Хочу просыпаться, учиться, любить и влипать в неприятности, — сглотнув, проговорила я.
— Влипать в неприятности? — Из всего сказанного его больше всего заинтересовало последнее.
— Да, — кивнула я. — Пока я не вижу спокойной жизни. Если я здесь, чтобы спасти тебя, то у богов есть на тебя планы.
Вот так из атеистки я превратилась в верующую. Но кто угодно поверит в таких условиях — Великие не поскупились на доказательства.
— Давай не будем об этом, — нахмурившись, сказал он.
— Хорошо, — легко согласилась я.
В гостиную забежал Ридж, и его ничуть не смутила картина, что он застал. Сообщив мне, в какой спальне остановилась двойник, он ушел, собираясь отправиться в Холирал. По словам воздушника, у него есть парочка знакомых, что наверняка в курсе, в каком особняке разместится глава рода Райалинов.
— Ладно, я пойду, мне еще надо поговорить с Конкордией. — Я отстранилась. Но отойдя всего на два шага, вернулась и поцеловала Даниэля.
— Жду подробного рассказа. — Уголок его губ приподнялся, намекая на улыбку.
— Посмотрим, — покачала головой и вышла из комнаты.
До спальни некроманта я добралась без приключений и ни с кем не столкнувшись. И лишь вытащив скрытник и медальон из рюкзака, направилась к Конкордии. Вещи должны были вернуться к их хозяйке.
Прощупывая обложку артефакта в последний раз, я положила ладонь на металлическую пластину на корешке, и она вновь, как и всегда, обожгла холодом. Сколь долго за нее ни держись, она никогда не перенимала теплоту тела.
Когда я постучала в дверь спальни двойника, звук эхом разнесся по коридору и повторился несколько раз, словно старинный особняк отвечал мне.
Дверь распахнулась — Конкордия меня ждала. Но взгляд девушки остекленел, когда она увидела вещи в моих руках.
— Я должна была вернуть их тебе, — протянула ей когда-то добытые мною трофеи.
Спальня, перенявшая багровые оттенки гостиной, напоминала шатер — везде были ткани. Помимо обычных плотных штор, занавешивающих окна, за изголовьем кровати всю стену закрывала невесомая, едва переливающаяся темно-алая органза, что плавно переходила к потолку, собираясь у круглой люстры.
— Они для меня очень важны. Спасибо. — Конкордия прижала скрытник к груди, а потертый медальон надела на шею. — Ты пыталась его открыть?
— Да. Каждый день. Но не вышло. Даже Клайм не смог, я показывала ему накануне, — вспомнила я одну из вечерних посиделок в доме Райалинов. — И еще он сказал, что артефакт очень старый.
— Он принадлежал еще моей маме, — кивнула Конкордия, положив скрытник на столик у окна. — Знаешь, после того как я морально отошла от случившегося и вообще творившегося со мной всю сознательную жизнь, меня стала мучить совесть. Я знала, что ты заняла мое место, и понимала, что тебя ожидает.
— Как много ты успела узнать о моем мире?
Глаза Конкордии загадочно блеснули.
— Столько, сколько успела. Я гуглила. — Двойник улыбнулась. — Первый месяц провела в больнице и когда чуть освоилась, сутками лазала в интернете. Даже телефон прятать приходилось, а то отбирали. Хорошо, что рядом со мной лежала девушка, она тоже многое рассказывала.
Двойнику повезло с реальностью куда больше. Двадцать первый век — век информации. Но стоило задуматься об этом всерьез, и мое мнение изменилось.
Да, знания доступны, но их объем таков, что даже пары лет может оказаться катастрофически мало.
Освоится ли она? Ответ могло дать лишь время.
— Извини, я перебила тебя. Продолжай.
Слушая ее, я невзначай проверяла все закутки спальни один за другим. Поиски подслушивающих артефактов превратились в привычку. Но именно в этой комнате все осложняли те самые километры ткани повсюду, а складки под потолком вообще оказались недосягаемы.
— Меня мучила совесть. Я думала, а права ли богиня? Кордонская трава пагубна и разъедает сознание, а я вознамерилась ее достать и причинить вред другому человеку. И как я могу быть спасена? — Наедине Конкордия вела себя куда раскованнее, смелее, откровеннее.
А я лишь слушала — внимательно, оценивая слова и эмоции, оценивая ее. Да, меня в какой-то мере ослепляли неожиданно нахлынувшие родственные чувства, но я старалась судить беспристрастно, искала намеки на ложь и не находила.
— Твое окружение поразило меня. Многие из друзей звонили и писали. Я даже испугалась взять в руки телефон. — Она светло улыбнулась, вспоминая тот момент. — Те, кто жили в городе, приходили в больницу. Я еще подумала: разве возможно, что о тебе беспокоится такое количество людей? Может, их подкупили или что-то пообещали?
А я едва не рассмеялась, Конкордия так искренне удивлялась. Все ее эмоции отражались в глазах и на лице. Если в тех картинах, что висели в столовой и гостиной, подобно крику о помощи, застыло отчаяние, тревога и безысходность, то теперь им на смену пришла надежда. Она окрылила девушку, подарила силы бороться и возможность понять свои и чужие ошибки, а также вину ее семьи.
И лишь теперь я осознала слова Даниэля, когда он увидел тот портрет: «И после этого ты пытаешься меня в чем-то убедить?»
Да, в тот день я окончательно проиграла нашу битву.
— К сожалению или к счастью, но в том мире у Эммы Кот нет такого количества денег, чтобы кого-то подкупать. — Про себя я склонялась ко второму. Жизнь в роскоши без должного воспитания может превратить ребенка в эгоистичное чудовище. — Ты только не говори остальным мое полное имя. Ридж потом век не отстанет.
В школе мою фамилию постоянно коверкали. Особенно бесило прозвище Бегемот, которое мне дали, когда мы изучали «Мастера и Маргариту». Причем по внешнему показателю оно ни разу мне не подходило. Но избавилась я от него так же легко, как и от остальных, — снова переехав.
— Ладно. Тем более у тебя теперь есть моя. Плохо это или хорошо.
— Ага. Она звучит. Ра-йа-лин, — протянула я. — Видишь, словно песню поешь.
— Ну а Лефевр? Конечно, не поется, но что угодно лучше, если не связывает с моим родом. — Конкордия осторожно отодвинула край шторы и выглянула наружу, с каменным лицом рассматривая улицу.
Удивительно, что она сама об этом заговорила.
— Как думаешь, я правильно поступаю, решив выйти за Даниэля замуж? — Для себя я уже все решила, но мне все равно важно было услышать ответ.
— Не знаю. Некромант… — Конкордия нахмурилась. — Он меня пугает, Эмма, поэтому я не советчик. Когда надо, Лефевр может быть действительно жестоким.
Ее ответ меня порадовал — честный, без ужимок. Проверку прошла.
— Дарла на днях пообещала, что утешит меня в случае развода, — поведала я и, покачав головой, добавила: — Пессимистка. Но я хотела спросить у тебя, действительно ли эта свадьба полностью избавит меня от Райалинов?
— Ты ему не доверяешь? — внезапно спросила Конкордия. — Некроманту. Говоришь так, будто собираешься с ним расстаться.
Я сглотнула.
Это действительно так выглядит? Что ж, тогда я, похоже, научилась скрывать эмоции.
