А что мне оставалось делать? Только согласиться. Отступать было некуда.
Еще час или полтора мэтр Остар сидел рядом, иногда клал руки мне на голову, иногда просто касался моего разума своим. Это было похоже на неприятную, навязчивую щекотку, но можно было потерпеть. Он накладывал на меня «ментальную маску» по нашим с Гератом инструкциям. Иногда просил показать что-то из моего прошлого, чтобы можно было перемешать искусственные воспоминания с настоящими и сделать их более реалистичными.
«Маска» была простой. Я должна была отрывочно помнить детство, в котором была дочерью разорившихся низших дворян, в возрасте пяти лет я потеряла родителей, воспитывалась у случайных людей, то в одной семье, то в другой, а в десять лет попала в приют — и дальше все шло так же, как в моей настоящей жизни. С единственной разницей — маска демонстрировала, что я очень благодарна королю и правительству страны за возможность учиться сначала в приюте, а потом в академии. Этакая благодарная и благонравная сирота, счастливая, что смогла приехать на бал. И мечтающая выиграть отбор, устроенный Гератом.
— Уф-ф… Проверь! — мэтр отер пот со лба и кивнул Герату. Я ощутила другое прикосновение к своему сознанию.
Герат касался не так профессионально, как мэтр Остар, но… мне это почему-то было приятно. Как будто он погладил меня горячей ладонью, только не по голове, а глубже, сам мой разум.
— Отличная работа, мэтр! — рассмеялся Герат. — Вы не теряете профессионализм!
Мэтру явно стало приятно. Он улыбнулся в бороду:
— Ну эти выскочки на входе во дворец точно не пробьют мою «маску», — сказал он.
Я искренне поблагодарила мэтра, они еще немного поговорили с Гератом о старых временах, и мы пошли к выходу. И вдруг я услышала лукавый голос старичка:
— Ваша светлость!
Сердце отчаянно ударило. «Ваша светлость» — обращение к герцогу или герцогине. «Значит, все же разгадал мою загадку, пока ковырялся в голове, старый хитрец!» — подумала я.
— Что вы сказали? — обернулась я, изображая недоумение.
— Ваша светлость… так ведь вроде бы принято? — лукаво улыбнулся мне старичок. — Я еще не забыл принятый при дворе этикет… — и тут же стал серьезным. — Не беспокойтесь, дорогая девушка… Я даже не столько увидел в вашей голове, сколько догадался. Я… хочу сказать, что однажды вам понадобятся надежные люди. И я буду рад быть одним из них, — закончил он и остро всмотрелся в мое лицо. — Если, конечно, вы хотите большего, чем съездить на бал…
— Повезло тебе, Астер! — вдруг рассмеялся Герат. И меня отпустило. Если Герат утверждает, что мэтру можно доверять, я могу хотя бы попробовать. — Мэтр Остар — могущественный союзник! Ты уже видишь это.
— Благодарю вас, — сказала я старому мэтру. — За все.
В салоне красоты наверху мне сделали высокую прическу, так что я казалась выше и не выглядела такой миниатюрной рядом с рослым Гератом. Спереди пустили легкие завитки, которые придавали прическе непринужденность, и закрепили брильянтовую диадему.
Диадему, между прочим, мы не покупали, когда ездили за платьями. Ее подарил Герат утром. Я не отказалась. В конечном счете, если все наши планы осуществятся, я собираюсь прожить с ним много лет. К тому же он явно не был стеснен в средствах.
Когда вышли из салона, времени было много. А у меня тревожно колотилось сердце. Сейчас вернемся в академию, заберем Тарию и поедем на бал. И кто знает, к чему это все приведет…
Герат казался совершенно спокойным, но я улавливала в нем что-то вроде… азарта, может быть. Ему явно было интересно.
А я хотела сделать… кое-что. Оно словно зудело внутри меня, требовало выхода.
Вокруг сейчас никого не было. Под руку с Гератом я подошла к элеону и остановилась. Сердце уже выскакивало из груди, колотилось в горле, и я понимала, что (не дай Бог) могла раскраснеться от волнения.
— Что случилось, Астер? — тихо спросил меня Герат, развернулся ко мне и легонько провел ладонью по моей щеке. — Волнуешься? Это нормально.
— И это тоже… — ответила я. Неужели сейчас я скажу ему то, что собиралась? Неужели отважусь? — Но еще… я хотела сказать… Спасибо вам за все, Герат! Спасибо, что вы все это делаете… для меня. Что вы рядом, — и вдруг говорить стало необыкновенно легко. Да и лицо шального ректора было совершенно серьезным, он внимательно меня слушал. — Сегодня бал, и я… Да, я боюсь! Может случиться все что угодно! Я даже жалею иногда, что согласилась на это, — усмехнулась, подобно самому Герату. — И что бы там ни было, я хочу сказать… Я чувствую то, что есть между нами. Я живу этим! И хоть вы… никогда ничего не говорите прямо, умалчиваете, делаете сюрпризы… Не раскрываете свое отношение до конца. Я скажу вам прямо… Я влюбилась в вас. Наверное… Мне кажется… Я люблю вас! И если что-то пройдет не так, хочу, чтобы вы это знали. И я очень, очень благодарна вам…
Я замолчала, не зная, какого ответа мне ждать. Любого. Такие вещи говорят не ради того, чтобы спровоцировать партнера. Их говорят искренне, в нужный момент, от всего сердца. И не ждут в ответ чего-то конкретного.
Ощущала, что щеки пылают, а сердце ниткой бьется в горле. Но мне было все равно.
Герат же просто серьезно смотрел на меня. Ничего в его лице не изменилось. Иногда огненный ректор был очень сдержанным, очень спокойным. Только в глазах я заметила что-то… непередаваемое. Как будто море огня в его глазах вышло из берегов, разлилось и стало не горячим и жалящим, а теплым, как нагретое солнцем озеро.
Он ничего не ответил, просто мягко прижал к груди мою голову. Обнял, заключая в горячем кольце сильных надежных рук. Несколько мгновений он молчал. Потом тихо, уверенно сказал:
— Все будет хорошо, Астер. Я позабочусь. Потому что не могу без тебя. Верь мне.
И все вокруг исчезло. Я прикрыла глаза. Если бы он сказал «я тоже люблю тебя», было бы не то. Герат сказал именно то, что должен был сказать ректор Герат Ванирро. И это было самым глубоким, самым верным выражением его отношения.
Он не поцеловал меня, просто на какую-то вечность мы застыли на дороге, возле элеона, обнимая друг друга. Я в самом надежном месте на свете — в руках огненного ректора, которого чуть ли не ненавидела еще несколько недель назад.
В академию мы ехали почти молча. Лишь немного переговаривались по делу. Изредка Герат давал мне последние инструкции.
— Напоминаю, что с королевской семьей тебе лучше не контактировать вообще. Если только в моем присутствии, — сказал он в самом конце дороги.
Перед дворцом раскинулся огромный сад. Белая дорожка вела к зданию между высоких деревьев и кустов с вечнозеленой листвой. А сам дворец не был старинным зданием. Большой белый особняк с колоннами, выстроенный около сотни лет назад для семьи Статира.
Подъезжали кареты. Так принято — никаких элеонов на королевский бал. Эта традиция соблюдалась неуклонно. Мы тоже приехали в карете. Герат ловко помог выйти нам с Тарией, тут же мельком раскланялся с изящной парой — богато одетым стариком и его молодой спутницей в красном платье, похожем на наряд Тарии.
Я с любопытством разглядывала их и других аристократов, что выходили из прибывающих экипажей. Тария улыбалась своей обычной королевской улыбкой, и я подумала, что, увы, это она ощущает себя здесь естественно. А мне кажется, что все смотрят на меня, пытаются разглядеть следы не знатного происхождения, или, напротив, увидеть Астер Гайнори за маской Илоны Гварди.
Проверка прибывающих на бал казалась ненавязчивой. Гости подходили к охране, состоящей из двух менталистов, на входе в сад, просто мило разговаривали, а потом проходили дальше, улыбаясь. Однако проводилась эта проверка дважды: я заметила, что перед лестницей, ведущей к парадному входу, стоит вторая пара менталистов, и гости вынуждены остановиться ненадолго и там.
Герат поздоровался еще с несколькими гостями, их лица были мне не известны, а вот они с интересом смотрели на «фавориток» ректора, чье появление ожидалось на балу. И мы подошли к менталистам…
