Я скромно сидел в уголочке на табурете и тихо тренькал на гитаре, когда в гримерку зашла директор Дворца пионеров - женщина неопределенного возраста в серо-зеленом френче и такого же цвета юбке.
- Товарищи, минуточку внимания! - произнесла она хрипловатым голосом, поднимая руку. - Обращаю ваше внимание на тот факт, что в зале помимо председателя Одесского областного исполнительного комитета совета депутатов трудящихся товарища Шевцова будет присутствовать наш земляк, известный исполнитель Леонид Осипович Утесов. Он сегодня один из членов оценочной комиссии.
- Ого! Неожиданно. Вот это да! - понеслось со всех сторон.
- Поэтому, - повысила голос директриса, - поэтому просьба отнестись к выступлению ответственно, не ударить лицом в грязь перед известным земляком.
- Не посрамим, - пообещал за всех руководитель хора джутовой фабрики.
Я выступал последним в первой части концерта, изрядно утомившись в ожидании своего выхода на сцену. Наконец звонкий женский голос объявил: 'А сейчас выступает докер Одесского порта Клим Кузнецов! Он исполнит песни 'Шаланды' и 'Темная ночь'. И аплодисменты, под которые я, мысленно перекрестившись, вышел на сцену, задник которой украшал большой портрет Сталина, глядевшего в зал с ленинским прищуром.
Утесов и в самом деле сидел в первом ряду среди членов жюри... то есть оценочной комиссии. Мда... Живой Утесов, мог ли я мечтать увидеть его когда-нибудь живьем... А вот гляди ж ты, довелось! Чуть постарше выглядел, чем в кинокартине 'Веселые ребята', насколько он мне там запенился взлохмаченным и шустрым. Теперь добавилось солидности, но все же он не выглядел на свои года, а по идее ему уже должно быть в районе сорока .
А в боковой ложе для почетных гостей расположились несколько высокопоставленных чиновников, среди которых наверняка был тот самый Шевцов. Впрочем, я на них особо не пялился, а ждал, когда в зале установится тишина, чтобы приступить к исполнению. Без микрофона, потому как в это время, похоже, на эстраде ими еще не пользовались. Но вроде бы акустика здесь неплохая, надеюсь, не осрамлюсь.
Опыта выступлений перед такой массой народы у меня не было, так что меня слегка потряхивало, пока я сидел на специально приготовленном для меня стуле в ожидании тишины. Но с первым же аккордом все волнение моментально улетучилось и, негромко прочистив горло, я запел:
'Шаланды, полные кефали
В Одессу Костя приводил...'
Сказать, что публика была в восторге, значит, не сказать ничего. Тот же Утесов аплодировал, не жалея ладоней. Мне пришлось эту вещь еще дважды исполнять на бис, несмотря на умоляюще сложенные руки стоявшей сбоку за кулисами ведущей концерта и беззвучный мат директрисы Дворца пионеров.
Наконец я заявил, что в моем репертуаре имеется еще одна песня и, чтобы не задерживать других артистов, пора бы уже ее исполнить. И запел 'Темную ночь'. Тут уже случился совершенно обратный эффект. Нет, понятно, что песня зрителям также пришлась по вкусу, однако не было свиста и нескончаемых оваций с требованиями исполнить на 'бис'.
Зал задумчиво притих, а я, стоя в круге света, даже разглядел, как у некоторых в зале предательски заблестели глаза. Ну что ж, я и сам прочувствовал, когда пел, так что заканчивал с комом в горле.
- Друзья... Товарищи, - объявил я. - У меня для вас приготовлен небольшой сюрприз в виде еще одной, на этот раз незапланированной песни. Если вы не против, я готов ее исполнить.
- Давай! - крикнул кто-то из зала, и его подхватили еще семьсот глоток.
Я многозначительно поглядел на вип-ложу. Гладко выбритый товарищ лет за сорок во френче снисходительно кивнул - не иначе сам Шевцов - и я это воспринял как сигнал к действию. Тем более что и Утесов подмигнул. Начал играть проигрыш, забыв обо всем на свете, полностью погрузившись в музыку Никольского.
Народу понравилось, на этот раз обошлось без слез, и аплодировали дружно. И снова просьбе трудящихся пришлось исполнять на 'бис'. Приятно, черт возьми, побыть какое-то время звездой, пусть даже художественной самодеятельности. Откланявшись положенное, я скрылся за кулисами, где меня встретила разъяренная директриса.
- Вы что себе позволяете, товарищ Кузнецов?! - прошипела она.
- Что-то не так? - наивно поинтересовался я. - Народу вроде бы понравилось.
- Вы срывает график выступления других участников! - со свистом выдохнула она.
- Думаю, лишние пять погоды не сделали.
- Пять?! Да вы провели на сцене семнадцать минут, больше, чем остальные артисты!
- Послушайте, музу нельзя втиснуть в какие-то рамки, она не терпит ограничений ни по времени, ни по каким-то другим параметрам. Тем более что после моего выступления объявили перерыв.
- Вы мне тут демагогию не разводите...
- Что случилось?
О, а вот и Варя подоспела в своей неизменной алой косынке.
Директриса принялась было по новой возмущаться, но комсорг заявила, что у нас срочное дело, взяла меня под руку и увлекал за собой. На вопрос, куда она меня тащит, последовало лаконичное: 'Увидишь'. И я действительно увидел... Леонида Осиповича Утесова. Он находился в комнате для членов оценочной комиссии, с которыми в перерыве гонял чаи. Увидев меня, поставил чашку на стол и протянул широкую ладонь.
- Ну, здравствуй, Клим Кузнецов. Вот решил с тобой поближе познакомиться. Не против?
- Нет, конечно, Леонид Осипович.
- Да можно без отчества, я еще не старый. Короче говоря, очень уж мне твое выступление понравилось. Ты нигде раньше не пел, не играл?
Я отрицательно покачал головой, пожав плечами.
- Значит, самородок, как я, - хохотнул Утесов, крепко хлопнув меня по плечу. - Так вот, интересный у тебя репертуар, Клим, три совершенно разные песни. А кто же автор?
- Первые две один знакомый написал, а третью - другой.
- Так это композиторы?
- Нет, что вы, так, в свободное от работы время сочиняют.
Врать, конечно, нехорошо, как говорит Варя, комсомол и партия этого не одобряют, но не говорить же правду, в самом деле, про то, что песни еще не написаны. Сначала, может, и в дурку упрячут, но затем может всплыть моя настоящая биография, и я могу оказаться вновь в какой-нибудь Бутырке, и на этот раз Ежов уж точно добьется, чтобы приговор привели в исполнение. Блин, легче было авторство себе приписать.
- Вот видите, сколько у нас в стране самородков! - повернулся Утесов к остальным членам оценочной комиссии. - Послушай-ка, товарищ Клим, а не хочешь в моем 'Теа-джазе' выступать? Всяко лучше, чем мешки в порту таскать.
Ничего себе, вот так предложение! Соглашаться? Но это значит, быть постоянно на виду, а мне лишняя публичность вроде и ни к чему. Отказать тоже неудобно может и обидеться. Черт, все же какое заманчивое предложение!
- А у вас что, вакансия образовалась?
- Вроде того, гитарист болеть часто стал, - Утесов выразительно щелкнул себя по горлу. - А у меня с этим делом строго.
- Ясно... Можно я хотя бы подумаю?
- Думай, никто тебя не торопит. Но учти - Утесов второй раз не предлагает. Я в Одессе еще пару деньков задержусь, если что, найдешь меня в 'Бристоле'. По-новому она 'Красная' называется, но тут все говорят по старинке. Назовешь свою фамилию - тебя ко мне проведут.
На этом я с Утесовым расстался, и мы с Варей спустились в зал, где она приберегла мне местечко в третьем ряду. По итогам смотра конкурса я занял вполне приличное второе место, уступив только победителю прошлого года - хору той самой джутовой фабрики. Был поощрен почетной грамотой и довольно увесистой бронзовой статуэткой почему-то в виде буденновца верхом на лошади. Впрочем, дареному коню - тут уж в тему - зубы не смотрят, и свои призы я сразу же передал Варе, заявив, что пусть стоят в красном уголке и служат примером для остальных рабочих порта, которые все еще скрывают в себе таланты.
А на следующее утро я держал в руках свежий номер газеты 'Правда', раскрытой посередине, и невидящим взглядом пялился в статью под названием 'Сорока-белобока и другие пернатые обитатели леса'.
