Глава IX
- Молодой, позолоти ручку, всю правду расскажу!
Закутанная в разноцветные тряпки старая цыганка с изборожденными морщинами лицом, позванивая рядами монист, выжидающе смотрела в мою сторону. Тоже мне, нашла молодого... Вокзал - а в эти годы особенно - это непременные суета, гомон, крики, ну и куда же без этих вечных странников из породы перекати-поле!
- Нету мелких, чявалэ, так что не судьба.
- Смотри, молодой, дороги тебе не будет, попадешь в казенный дом, - крикнула мне в спину цыганка.
Вот же зараза, все настроение испортила. Хотя и до этого оно было так себе. Со стареньким чемоданом в руке я стоял на перроне, ожидая объявления посадки на поезд 'Одесса-Москва'. Вот так, решился я все-таки отправиться в первопрестольную, повидаться лично с самим товарищем Сталиным. Если это, конечно, не подстава со стороны ежовских спецслужб. Хотя вполне может быть, что и Генсек после разговора со мной - если даже дело дойдет до разговора - даст команду на мое физическое устранение. Ну хоть на самого Сталина при жизни погляжу. А то Ежова видел, а Иосифа Виссарионовича как-то не сподобился.
Но на самом деле как же мне не хотелось ехать! Особенно учитывая, что оставлял я своих новообретенных товарищей-докеров и Варю, с которой, как мне казалось, у меня постепенно завязывались отношения. Где-то в углу сознания билась мыслишка, что и с Утесовым можно было замутить, но опять же... Причем я не был уверен, что даже и без этой статьи в 'Правде' решил бы связать свою судьбу с известным музыкантом и его 'Теа-джазом'. Но я все же наступил на горло своим чувствам, решив, что личный комфорт может и потерпеть в угоду интересам страны.
Понятно, что расставание прошло не без грусти, особенно с Варей. Мне показалось, что секретарь комсомольской организации едва не всплакнула. Ну что ж, я ее вполне понимаю, где она еще такого красавца, как я, отхватит! Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно... Рвалась меня провожать на вокзал, но я попросил ее не ходить. Ни к чему все эти рвущие душу проводы, если Бог даст, может - еще свидимся.
Хорошо хоть погода сегодня нормальная, не то что бы солнечная, но и не льет с неба. Для середины ноября в этих широтах - более чем терпимо.
Двери тамбуров пока еще были закрыты, а сквозь окна вагонов иногда мелькали тени проводников, занимавшихся своими насущными делами. Таких, как я, возле плацкартного 7-го вагона, куда у меня был куплен билет, набралось человек пятьдесят. С узлами, котомками, чемоданами... Одиночки, семейные пары, с детьми... Кто-то уже громко возмущается, поему за тридцать минут до отправления еще не впускают в вагон. Куда торопятся, очередь в рай что ли занимать... Тут бы вообще никуда не ехать.
Накаркал! А может быть, и цыганка накаркала, на которую в этот момент я как раз засмотрелся, как она ловко облапошивает какую-то городского вида тетку. Потерял бдительность, и не заметил, как народ отпрянул в сторону, словно на мне неожиданно проявились признаки проказы, а меня окружили сразу четверо товарищей в форме сотрудников НКВД.
- Гражданин Кузнецов? - поинтересовался старший с кубиками капитана в петлицах.
Первая волна паники прошла, оставив после себя мокрую от пота спину. Если обращаются как к Кузнецову, значит, не все еще потеряно. Вот если бы назвали мою настоящую фамилию - тогда точно можно было бы ставить точку в моих приключениях в прошлом. Тем более что ребята, меня окружившие, явно не намеревались шутить, направив в мою сторону стволы своих револьверов. За исключением капитана, видно, решившего, что трех стволов вполне достаточно.
- Ну, Кузнецов, - как можно спокойнее сказал я. - А в чем, собственно говоря, дело?
- Документики имеются? - проигнорировал мой вопрос капитан.
- Пожалуйста, - протянул я ему временное удостоверение.
Капитан покрутил прямоугольный кусочек плотной бумаги в руках.
- Гражданин Кузнецов, вам придется проехать с нами.
- У меня же билет до Москвы...
- Гриценко, - кивнул капитан одному из подручных.
Тот достал наручники, и мне не оставалось ничего другого, как дать себя 'окольцевать'.
- Мухин, возьмешь его чемодан. Вперед.
Легкий толчок в спину придал мне некоторое ускорение. Через минуту меня уже усаживали на заднее сиденье 'ГАЗ М-1', того самого пресловутого 'воронка'. По бокам уселись двое, капитан впереди, четвертый оказался водителем. Как же мне все это до боли напомнило события трехмесячной давности.
Все время, пока ехали, я мучился от состояния неопределенности. Понятно, на чем-то я прокололся, просто так в 'мусарню' не заметут, но все же скорее как Клим Кузнецов, а не Ефим Сорокин. Тогда, выходит, наследил на Базарной улице? Бабка оказалась не такой уж и подслеповатой, запомнила мои приметы? Или тот раненый пришел в себя и сумел дать показания? Интересно, сколько здесь дают за массовое убийство? Сразу к стенке или все же можно отделаться пусть крупным, но все же сроком? Да что толку гадать, надеюсь, скоро все выяснится.
Наше короткое путешествие закончилось в городском отделе НКВД. Меня провели в кабинет к сотруднику, представившемуся майором Лыковым. Выглядел он уставшим, как-будто пару дней не вставал из-за стола или, напротив, всю предыдущую ночь ловил бандитов.
- Присаживайтесь, гражданин Кузнецов, - кивнул на стул майор, сняв очки и потирая переносицу. - Капитан, можете пока быть свободны.
Наручники с меня снимать не торопились, видно, опасались, либо просто тут такие порядки. Я молчал, ожидая, что скажет майор. А тот не торопился, молча закурил папиросу с синим обшлагом, вытряхнув ее из желтой пачки с надписью 'Папиросные гильзы 'Сальве', после чего принялся листать лежавшие перед собой бумаги. Причем делал это так грамотно, прикрывая документы рукой, что, как я ни изворачивался, заглянуть в содержимое этих бумаг не представлялось возможным. Тянет резину, зараза, определенно пытается меня вывести из себя. Не на того напал: человеку, имевшему дело с выкормышами Ежова, одесский следак не так страшен. И все равно вопрос, заданный майором, глянувшим на меня исподлобья, прозвучал неожиданно.
- Гражданин Кузнецов, на вас поступило заявление о нанесении тяжкого вреда здоровью.
Опа, уже интереснее! Тяжкий вред - это не убийство, насколько я понимаю, и тем более они не подозревают, что я - Ефим Сорокин, положивший одного следователя и крупного чина из комиссариата внутренних дел. Как-то сразу отлегло от сердца. Но посмотрим, что будет дальше.
- Простите, - включаю дурачка, - я не совсем понимаю, о чем идет речь...
- Не понимаете? Жаль... Шигин!
- Я, товарищ майор! - возник в дверном проеме давешний капитан.
- Пострадавшие и свидетели там еще у тебя не уснули?
- Никак нет, товарищ майор.
- Тогда заводи, проведем очную ставку.
Спустя где-то полминуты в кабинет один за другим вошли трое. Увидев их, я сразу же понял, что мне инкриминируют, потому что передо мной стояли официант из 'Гиацинта', а также девица, пытавшаяся выцарапать мне глаза и один из трех парней, которым я набил морды.
- Ну что, граждане Ещенко, Будникова и Гольштейн, узнаете этого человека?
- А то, он и есть, - кивнул побитый мною молодой человек с желтеющим фингалом на половину лица.
- Он, он это, товарищ следователь, взял и набросился на нас, паразит! - срывающимся на визг голосом поддержала его бабенка.
- Для вас, гражданка Будникова, я не товарищ, а гражданин следователь, - поправил ее Лыков. - А вы что скажете, гражданин Гольштейн?
Официант судорожно сглотнул, попытался что-то сказать, но в итоге смог только кивнуть.
- Вы чего тут киваете? Язык проглотили?
- Узнаю, тот самый, - выдавил из себя официант. - С ним еще девушка была, я их обслуживал.
Блин, не хватало еще, чтобы они Варю в это дело впутали. Ладно я, но и ей может влететь, чего доброго, за хождение по питейным заведениям еще с должности снимут.
