– В том, что женщина работает и зарабатывает, нет ничего ужасного, – сказала я. – Это полвека назад странным было, а сейчас…
Герцог Раванширский от моих слов отмахнулся и даже нос поморщил.
– Я знаю, – выдал он ворчливо. – Я не про то. У женщины, которая занимается искусством профессионально и зарабатывает деньги, сил на семью не остаётся. – И, строго прищурив один глаз: – Или ты вообще семью не хочешь?
Такая прямолинейность могла бы обескуражить, но… лишь вчера. А сейчас, после знакомства с «поросятами», я была готова ко многому. Поэтому вздохнула и ответила абсолютно спокойно:
– Хочу, разумеется.
– Но? – правильно уловив интонацию, подтолкнул герцог.
– Но и заниматься живописью хочется.
Хозяин замка откинулся на спинку кресла-каталки, в котором сидел, и недовольно поджал губы. Вот только взгляд серых глаз остался настолько хитрющим, что поверить в недовольство не получилось.
– Значит, выйти замуж ты готова, – задумчиво протянул он, – но не сейчас… А напомни-ка сколько тебе лет?
Я, конечно, сказала:
– Двадцать один.
– Ага, – хитро протянул герцог. – А учёба ещё три с половиной года продлится? Значит, к моменту окончания университета, тебе будет двадцать пять?
– Двадцать четыре, – поправила я вежливо.
– Так! – вмешалась в ситуацию маркиза. – Ваша светлость, прекращайте! Девочка приехала в гости, а вы допросы устраиваете. Где ваша вежливость?
– Я старый брюзга, – отмахнулся от замечания герцог. – Мне можно.
Леди Элва неожиданно скорчила герцогу рожицу, а тот… ещё более неожиданно ответил тем же. Ну а спустя секунду, вновь повернулся к «возлюбленной» младшего внука и поинтересовался:
– А двадцать четыре – это не слишком поздно?
– По нынешним меркам, вполне приемлемо, – ничуть не смутилась я.
Его светлость фыркнул и изучающе посмотрел сперва на Идгардра, потом на Осба, затем на Тунора с Селвом и, наконец, на Вирджина. Словно прикидывая! Будто сопоставляя возраст!
Но это… тоже было баловство. Ведь я, в силу происхождения, к числу невест, за которыми гоняются настолько родовитые семьи, никак не относилась.
Более того, союз со мной – однозначный мезальянс, и если в случае с Вирджем, который является младшим и пошел по творческой стезе, подобное ещё допустимо, то с остальными – точно нет.
– А папа у тебя юрист, – словно подслушав мысли, протянул герцог Раванширский. – Причём довольно неплохой. А мама выпускница института благородных девиц, и значит, воспитана ты достойно.
Очень хотелось оставаться невозмутимой, но я не выдержала – изумлённо заломила бровь. Потом послала суровый взгляд судье и ищейке – ведь это они поделились с дедом собранной на меня информацией.
– Ну, воспитание мы и сами видим, – подхватил Идгард. Невероятно довольный, буквально сияющий! – А наследственность – да, неплохая.
– Зато приданого, считай, нет, – встрял Осб. – Хотя, с другой стороны, а зачем оно нам?
Я от такого хамства, мягко говоря, опешила, леди Элва – тоже. Зато маркиз не растерялся…
– Осберт, – предельно строго окликнул сына он.
Младший судья Верховного суда слегка смутился и, сделав виноватое лицо, притворился, будто ничего не было. А вот старый герцог проявить тактичность не пожелал, заявил:
– Приданое – мелочь. Ценность девицы не в этом.
Хозяин замка замолчал и подал знак парочке замерших в отдалении слуг. Те сразу сорвались с места, принялись убирать блюда и менять тарелки. Через минут пять перед нами уже стояли кофейники и вазочки, наполненные весьма аппетитными пирожными.
– Ну вот, опять, – прокомментировал происходящее Селв. – Ради нас так не стараются…
– Угу, – поддержал Тунор.
Идгард же нарочито тяжко вздохнул и добавил шепотом:
– Потому что мы – не девочка.
Маркиза… нет, не вспыхнула, и не надулась. Просто погрозила старшенькому пальцем и тут же потянулась за вафельной трубочкой. Пока хватала сладость, успела подарить мне широкую улыбку и сказать:
– Айрин, не стесняйся.
Я, конечно, кивнула, но после атаки герцога Раванширского не стесняться не получалось. Более того, очень хотелось спрятаться под стол!
При этом я наивно полагала, что допрос окончен. Вот только, едва слуги отошли, а хозяин здешних земель отпил из чашки, услышала:
– Я одного понять не могу, – сказал герцог. – Молоденькая, хорошенькая, воспитанная, из благопристойной семьи, и… в Ристауне. Айрин, как так получилось?
Учитывая тот факт, что я как раз пыталась допить тот многострадальный стакан сока и опять едва не подавилась, очень захотелось сказать правду. То есть просто взять и признаться: в Ристаун я поехала именно для того, чтобы подпортить свою репутацию. Чтобы люди вроде вас смотрели с толикой снисхождения, и в качестве потенциальной родственницы даже не рассматривали!
А ещё добавить: кстати, желание профессионально заниматься живописью тоже отсюда. Ведь для таких, как вы, люди искусства могут быть интересны лишь в качестве исполнителя заказа или, в крайнем случае, друзей-приятелей. Но…
Нет, сказать такое я, разумеется, не могла. Пришлось соврать. Выложить заготовленную ещё полтора года назад версию:
– Университет в Ристауне – лучший. К тому же, этот город даёт огромные перспективы, ведь это культурная столица Империи. Там самые престижные галереи и именно туда едут самые состоятельные заказчики.
Герцог закономерно поморщился и взялся напомнить:
– У этого города слишком дурная репутация и, прости за прямоту, с девичьим благочестием она никак не сочетается.
Я беззаботно пожала плечами, а маркиза снова насупилась и попыталась призвать свёкра к порядку. Только герцог опять отмахнулся и новый вопрос задал:
– Айрин, неужели твои родители такому решению не препятствовали?
Говорить о том, что идея обучения в Ристауне принадлежит папе, я тоже не стала. Вздохнула и… вновь принялась лгать:
– Конечно, они были против, но я настояла, и родители согласились. В конце концов, это моя жизнь, и раз так, то мне и решать.
На сей раз герцог глянул скептически, а Тунор неожиданно нахмурился и даже открыл рот в явном намерении что-то сказать. Но потом передумал и, равно как и остальные, потянулся за пирожным.
– Значит, настойчивая и самостоятельная, – ещё более неожиданно включился в разговор лорд Джисперт. – А ведь хорошие качества.
– Качества отличные, – поддержал герцог. – Однако чтобы совладать с такой девушкой, нужен очень прочный стержень, и я не уверен, что у нашего Вирджина…
– Так! – взвизгнул упомянутый персонаж.
Вернее, не просто взвизгнул, но и взвился на ноги. Выглядел при этом настолько возмущённо, что показалось – ещё чуть-чуть, и пар из ушей пойдёт.
Именно в этот миг я поняла важное – весь это допрос был нацелен вовсе не на меня, а на Вирджа. То есть хозяин Раваншира с компанией пытались вывести из равновесия не гостью, а «младшенького».
Невзирая на все наши разногласия, сообщника стало жаль. Именно поэтому я вздохнула и решительно перевела тему.
– У вас великолепный замок, – обратилась к старику я. – Осберт и Селвин успели показать далеко не всё, но то, что я увидела, очень впечатляет.
Герцог отвлёкся от созерцания разгневанного Вирджа и улыбнулся, причём в обычной хитрой манере.
– Это ты ещё верхние галереи не видела, – отозвался он. – С них открывается такой замечательный вид!
Разговор действительно свернул в обычное, нейтральное русло, и это было чудесно. О случившейся перепалке напоминало лишь громкое сопение моего сообщника, который теперь походил на нахохленного воробья.
Зато встряска подействовала очень здорово! Едва допили чай, Вирдж ухватил меня за руку и, проигнорировав возмущённые возгласы братьев, бодро потащил в неизвестном направлении. Как вскоре выяснилось, вёл в святая святых – в свою студию.
