— Но я бы хотела, чтобы она знала, кто ее родная мать. Анюта нас полюбит, мы сделаем все, чтобы она не чувствовала себя сиротой, но она дочь моей сестры и будет честно об этом рассказать. Да и потом, о нас с тобой сейчас трубят газеты и Интернет. Когда наша девочка подрастет, то может случайно открыть правду.
— Ты права. Мы должны огородить ее от разного рода сплетен и домыслов. А это можно сделать, только если она будет знать правду.
***
За окном шумел дождь, в стекло отчаянно бился мотылек или августовский жук, а в воздухе чувствовался слабый медикаментозный запах. Обычная больничная палата на этот вечер превратилась в дом: настоящий, наполненный любовью и нежностью, мечтами и надеждами, детским смехом и слезами счастья. Доктора разрешили мне остаться с Алексом, а Аню отдали нам под присмотр. Втроем мы учились быть семьей, часто повторяли заветные «мама» и «папа», сами смеялись сначала от смущения, а потом от радости.
— Родная, я отнесу Анюту в ее палату, наша дочка уже клюет носом, — забирая у меня из рук ребенка, сказал Алекс, но единственное, что я поняла, это слово «дочка», а когда захотела возразить, было уже поздно.
Пока моего мужчины не было, я перестелила простынь, взбила ему подушку и приготовила койку ко сну. Пусть так, но я хотела хозяйничать. Такая неожиданная роль матери была мне по душе. Этим вечером мы договорились с Александром, что расскажем Анечке правду о том, кто ее родная мама, а об отце упомянем лишь, что был порядочным человеком, но, к сожалению, умер. Пусть это будет не чистая правда, но так мы убережем нашу девочку от боли. Пройдет пару лет, и у Анечки обязательно появится братик. Мы с Алексом решили усыновить и мальчика, как только наши дела наладятся, а я не сомневалась, что теперь все пойдет в гору. Меньше, чем через месяц суд над Абрамовым, а, значит, и наша свобода.
***
В этом году бабье лето не пришло, не желая видеть клоунаду, что происходила в здании Московского городского суда. Виктор Абрамов, известная медийная личность, со слезами на глазах убеждал верховного судью в своей невиновности. Мерзко. Я не могла на такое смотреть и спрятала лицо на груди у Алекса.
— Все в порядке? — взволновался он.
— Да, просто не могу смотреть на этого урода, — прошептала я.
— Самое сложное впереди, но мы справимся!
— Знаю.
Захотелось поцеловать Алекса, чтобы выразить благодарность за его поддержку. Если бы не он… Прошедший месяц был непростым. И дело не только в частых вызовах в полицию, беседах с Ильей и Юрием Алексеевичем, но и в том, что вживаться в роль родителей оказалось непросто. Конечно, мы знали о бессонных ночах, сложностях приучения к горшку и прочему, но на практике все оказалось куда сложнее. У нас не было своих мам и пап, которые бы обучили родительским секретам, но когда мы совсем потерялись в домашних хлопотах, на выручку пришла Вероника.
У женщины за плечами уже был опыт материнства и, хотя с сыном так и не сложилось, Ника с радостью помогала возиться с малышкой. Они с Борисом не планировали своих детей, но оба любили проводить время с Анечкой, и я всегда была им рада, тем более, что с Алексом Боре и Веронике удалось наладить отношения.
Пока мы занимались семейными делами, на наших глазах разгоралась настоящая драма. Илья старался заслужить прощение Алины, но подруга оставалась непреступна. Постепенно ее баррикады рушились, вот только оборона продолжала держаться. Горячев сходил с ума, погружался в работу, а потом снова срывался к своей зазнобе. Конечно, она его простит, нескоро, намучив до невозможности, как он когда-то ее, но простит. Никто не сомневался в этом.
В то время, как с одной стороны нас разворачивалась драма, с другой мы наблюдали мирное семейное счастье. Кристина и Иван, глядя на все наши сложности, стали еще больше ценить друг друга. Было приятно видеть, как люди, которые столько лет вместе, продолжают любить и желать друг друга. Правда, Ваня ревновал Крис к работе.
Подготовка к выставке Лени Рифеншталь шла полным ходом. Мы уже до мелочей продумали экспозицию, а я составила текст каталога. Лена снова помогла с прессой, а Иван с фуршетом на вернисаж. Теперь оставалось ждать, что скажет искушенный московский зритель на выставку скандальной фотохудожницы.
— Ян… Яна, — Алекс легко коснулся моего плеча, и только тогда я заметила, что с головой ушла в свои мысли, — тебя вызывают.
Я подняла взгляд на пустующее место свидетеля, а потом на судью, неотрывно смотрящего на меня. Вот он, момент истины, когда я во всеуслышание заявлю о своем прошлом. Пока я шла к трибуне, спиной чувствовала ненавидящий взгляд Абрамова. Сколько раз за последний месяц я представляла этот миг, каждый раз, чувствуя непреодолимый, до дрожи в коленях и пересыхании в горле, страх. Но сейчас, когда все происходило реально, совершенно не боялась.
Поднявшись на небольшой постамент, я повернулась к обвиняемому. Он сидел, сгорбившись, понуро опустив голову, словно ждал не решения суда, а своей казни. Его жалкий вид придал мне силы, и я заговорила…
***
Суд над Виктором Абрамовым начался ранним утром, а окончился только к вечеру. За несколько часов выступили более десяти свидетелей, каждый из которых предоставил неоспоримые доказательства вины этого чудовища. Абрамова признали виновным по всем пунктам, по которым он проходил, и дали в общей сложности двадцать пять лет заключения в колонии строгого режима без права на досрочное освобождение. Конечно же, я считала, что для подобного преступника четверть века в тюрьме — слишком мягкое наказание, но, столкнувшись с нашим правосудием, была рада уже тому, что Абрамов получит по заслугам.
Из зала суда Виктора Абрамова увезли в тюрьму, а мы с Алексом отправились в ресторан праздновать окончание всей этой грязной истории. Вот только радоваться начали рано. Приехавший чуть позже Илья сообщил, что адвокаты Абрамова подают на апелляцию, а суд согласился сократить ему срок, если он даст показание против своих подельников в политических кругах.
— Он все равно сядет, но так потащит за собой политиков, что ему помогали, — старался успокоить меня Илья после того, как я в сердцах швырнула в стену пустой бокал, даже не подумав, что теперь платить втридорога.
— Он — сволочь, убийца! Ему и двадцати пяти лет мало, куда еще сокращать? — возмущалась я.
— Те, кто его покрывают — не лучше. Так мы сможем остановить и их.
— Нам снова нужно будет выступать в суде? — поинтересовался Алекс.
— Скорее всего, — вздохнул Горячев.
Но в суд нас так и не вызвали. В день торжественного открытия выставки Лени Рифеншталь Илье сообщили, что Виктор Абрамов покончил с собой. Каким образом у него в камере оказалась бечевка, и как ему удалось повеситься, не обратив на себя внимания охранников — история умалчивала. К сожалению, привлечь к ответственности политиков, получавших откаты от Абрамова, так и не удалось. Мы выиграли бой, но война продолжалась, и, пока в нашей стране существует коррупция, пока правоохранительные органы игнорируют сотни непонятных модельных агентств, куда обманом заманивают глупых девушек, за которых никто не может постоять, торговля людьми не перестанет быть ужасающе прибыльным делом.
По подсчетам Международной организации труда в настоящее время на планете незаконно эксплуатируется труд свыше двадцати одного миллиона человек. В то время, когда полиция и правительство не принимает радикальных мер, в наших силах уберечь близких от беды, распространяя информацию о подобной преступной деятельности.
