- Грену в окно! – снова раздался приказ Старка, и один из наших, привстав на одно колено, метко швырнул гостинец в окно, но тут же упал, задергавшись в конвульсиях и надсадно захрипев. РГД, ударившись о раму, отлетела в помещение и взорвалась.
Пулеметчик разошёлся и, прижимая очередями из пулемета бриттов к земле, истошно орал матом. Двое или трое англосаксов, отчаявшись добраться до тачки, уходя от пуль, забежали в сарай. Тут же сориентировавшись я опять пизданул из РПГ. Снаряд, пробив хлипкую стенку из досок, взорвался уже внутри и разметал утлую постройку. Доски и бревна разлетелись метров на десять. Среди деревянного крошева мелькнул голый торс и оторванная рука с М-4. Меня пробрал дикий ржач, я чувствовал себя непобедимым, а все тело было легким как пушинка. Настолько мне вставляло сносить из своей шайтанки всех и вся. Глаза заливала кровь. Даже и не знаю откуда прилетел подарочек. Когда я работаю с РПГ, я вообще плохо соображаю по поводу окружающего мира, настолько я погружаюсь в атмосферу ада, который несет противнику мой гранатомет.
Наконец не видя достойных целей для шайтан-трубы, я, бросив РПГ, взял автомат и присоединился к травле английских лис. Мы их тогда плотно прижали к земле, этих британцев, которые какого-то хера забыли в окрестностях охваченного пламенем гражданской войны Донецка. Через некоторое время у англичан кончились патроны, и лежавшие во дворе бритты не могли поднять даже голову. Один, видно старший, что-то начал орать на своем.
- Не стреляйте, они сдаются! – скомандовал довольный Страк и подмигнул мне.
Глава V. В поле, две воли
Проснулся я под утро от стука в дверь. Во рту был мерзкий привкус от выпитого коньяка и жирной, мясной пищи на ночь. Вся видавшая виды горка была в пепле, а на грязном полу лежал маленький истлевший окурок.
«Надо завязывать засыпать с зажженной сигаретой», - подумал я в который раз, хотя если суждено утонуть, тебя не повесят.
Голова была чуть тяжела, но от качественного пойла и хорошей закуси башка с будуна не трещит. Алкоголь на утро дает какую-то моральную опустошенность. Есть конечно вариант тут же продолжить день накатив сто граммов, но это путь в никуда. Будучи человеком действия, я пил не часто и старался прикладываться к стакану лишь после всех сделанных по дневному плану дел. Но как же с утра не хочется опять окунаться в это осточертевшее дерьмо. Всю жизнь так. Сколько себя помню я работал, ну ясно не на заводе, однако самым для меня сложным было прийти в себя утром. Как же хорошо спать и не быть. Просто не быть, не видеть сны, ничего не делать, просто раствориться в океане спокойной расслабленности и покоя.
Забавно, а ведь на таких воззрениях построена вся религиозная философия индусов. Эти чуваки всерьез полагают, что цикл перерождений из насекомых в животных, а потом в людей – это мучение. У этих долбанных черножопых обезьян, которые в кино весело пританцовывают, а в жизни голодают как собаки, считалось, что лишь священники-брахманы могут умереть на совсем и воссоединиться с Брахмой. Ну с этим ебучим вселенским Богом. Блять, а они не слишком то и не правы. Хотя, о чем я. Индии уже нету нихуя.
Стук в дверь настойчиво повторился уже с какой-то злостью.
- Кого там пизда принесла? – крикнул я раздраженно не вставая с дивана, но однако, достав из под подушки АПС.
- Гусь, - раздался знакомый голос, - тебя в Совет вызывают.
«Вот нихуя себе. Неужто Кум решил переиграть с Клином. Вообще не к месту», - мысли забегали как тараканы, принося с собой сожаление и какое-то горькое разочарование.
Только теперь я понял, что вылазка в Клин – это мой единственный шанс что-то изменить в своей жизни. Мне настолько осточертел этот город, руководство Совета, моя конура, доверху набитая добром. Я хотел отсюда уйти, нет, убежать. Мне все здесь надоело до горькой изжоги. Меня здесь ничего не держит. Я хочу поменять свою жизнь, пусть даже это и связано с риском погибнуть.
- Головой попробуй, - порекомендовал я посыльному, - замок испортишь, я выйду и ебало тебе сломаю.
После моих пожеланий, которые, к слову, были основаны на реальных событиях, возня за дверью прекратилась.
- Выйду через 10 минут, - нехотя поднимаясь с кровати добавил я, - покури пока.
- Пусти хоть чаю попить, - отозвался голос бойца с погонялом Молодой, - из-за тебя завтрак пропустил.
- Перетопчешься, - заворчал я, заходя на кухню, - вас пусти чаю попить, все нахуй сожрете, голода ебаные.
За дверью недовольно заворчали, но предъяв не поступало и я, плеснув в синий пластиковый таз воды, стал с удовольствием умываться. На стене висело небольшое треснутое зеркало. Подойдя к нему, я стер с него пыль и взглянул в отражение. На меня смотрел усталый 40-летний мужчина с чуть опухшим лицом, но с правильными чертами. С меня хоть патриотические плакаты рисуй. Высокий, поджарый русак с крепким загривком и пронзительными, голубыми как небо глазами. На узких скулах была небольшая светлая щетина. Шрам над верхней губой говорил, что не все было гладко в моей жизни. Светлые волосы аккуратно пострижены на армейский манер. Правое ухо сломано – следы так и не начавшейся карьеры вольника. Сколько себя помню, бабы всегда проходу мне не давали. Даже вроде и дети где-то есть. Подумав о том, что я стал причиной рождения новой жизни, которую с моей подачи выдернули из бесконечного блаженного небытия, меня охватило тень сожаления. Сейчас жизнь на райскую совсем не походила.
«Ты охуителен», - я ткнул пальцем в отражение и попытался улыбнуться.
Улыбка вышла жалкой и кривой.
«Ты умен, быстр и удачлив, - продолжал я себя взбадривать, - все сдохнут, а ты будешь жить! Ты победитель! Все пидарасы, а ты Д’Артаньян!»
Настроение резко пошло вверх. Мне почему-то вспомнилось мое детство, которое я провел в Великом Новгороде. Жили мы всей семьей в деревянном бараке. Ссал я в умывальник, а срать естественно приходилось ходить на улицу, в старый, деревянный, покосившийся сортир, который вонял дерьмом на всю улицу. Было конечно не в жилу, особенно зимой. Холодно и страшно. Но, с семи лет по большой нужде ходить приходилось именно туда, так как я был крупным пацаном, да и зашкварно как-то срать дома в горшок. Когда я сидел и давил из себя экскременты, то всегда казалось, что сейчас во двор вползет чудовище. После таких мыслей сралось быстрее. Однако, постепенно
