'Завтра же заставлю Келли, Хелку и Эомера все это языками вылизать!' — сердито подумала Ариэль. — 'Если Стэнли это увидит — мне его не унять!' Она еще раз оглядела стены — и вдруг ей захотелось внести свой вклад в этот кавардак. С минуту она колебалась, а затем подтащила к стене пластмассовый контейнер с неизвестным содержимым, залезла на него и, вытащив из кармана кусок липкого синего мела, торопливо вывела над рисунками одну из любимых фраз Наталии:
'Господа, я не знаю, куда мы идем, но мы там будем!'
За всеми этими хлопотами Ариэль забывала о том, что ей надо отрабатывать практику. Но осень отлетела прочь вместе с золотыми листьями, сорванными с мэлл, и жизнь на киностудии замерла. В октябре успели отснять только путь хоббитов из Торбы в Раздол, да и то не весь — без Могильников и без всех событий в Пригорье. Правда, сцены на Заверти и у Переправы, сработанные под чутким руководством Ариэль, восхитили всех, кто их видел, и авторитет Королевы, как среди членов клуба, так и в киногруппе, стал твердыней наподобие Ортханка.
За это время Ариэль очень близко сошлась с Розамунд Шелл и другими членами 'партии серых'. Ради Королевы и успеха фильма они были готовы на все, и часто Ариэль приходилось применять поистине королевскую власть, чтобы отправить девчонок в Москву — Хелл, Таллэ и Мелиан еще учились в предпоследнем классе, а Сента — ровесница Ариэль — через пень-колоду отрабатывала свою практику в астрофизической орбитальной обсерватории. Сама же Ариэль по-прежнему разрывалась между «Озой- Миражом» и «Голдмэллом», который Аська в шутку прозвала «Лориэн-фильм». Даже в эти относительно спокойные дни в Меловой роще постоянно происходило что-то скандальное, и в этом была вина не в последнюю очередь Келли. Ариэль не могла без содрогания вспоминать, как этот мафиози Леголас на пару с таким же мафиози Эомером (Руслан Воронин из Симбирска) провели через всю Калугу на цепочке биоробота-Шелоб с табличкой на шее «Киска». Мирные калужские жители в ужасе разбегались кто куда, то же самое делали обитатели Меловой рощи — из-за взбешенного Стэнли. Ариэль понадобилась вся ее идеальность, чтобы, не обладая миротворческими талантами Дисмэс, замять скандал.
В конце ноября Стэнли, прихватив с собою несколько ассистентов и весь Отряд Хранителей, подался куда-то на восток, в горы, снимать переход через Остранну и штурм Баразинбара. Ариэль не поехала с ними, целиком положившись на Нелдора и Гэндальфа. В сущности, в этот период у нее не было почти никаких дел на киностудии и наконец-то появилась возможность подумать о собственных делах. Но все равно в дни, свободные от практики, Ариэль неизменно спешила в Меловую рощу — посидеть с друзьями у плазменного костра, попеть песни — пусть не всем им суждено прозвучать с экрана, и просто 'потрепаться за Толкиена'.
В тот памятный день, второго декабря, на крыльце у Мариши Шедловой обычном месте костров — собрались Ариэль, вся 'партия серых', включая Розамунд, Димка Невзоров — Фарамир, Эомер с двумя приятелями-ристанийцами, Лео Кортинелли и Оро Нимлайд — Элронд киногруппы, уже успевший нажить себе врага в лице Раздолбая.
Сначала внимание слушателей было приковано к Мелиан, весело распевавшей переделки песен Высоцкого на средиземские темы:
Ариэль уже заметила, что в Мелиан словно живут два разных человека с разными голосами и характерами. Когда она осторожно касалась струн и чистым звонким голосом пела 'Балладу об Элендиле' или свое любимое 'Сказание о Берене и Лучиэнь' — она действительно была Мелиан, прекрасной эльфинкой из Лориэна, несмотря на свои каштановые волосы, не ложившиеся ни в какую прическу, и небольшие темно- карие глаза. Но стоило ей запеть что-нибудь из своего обширного прикольного репертуара — 'Песню голодного хоббита', 'Тихо в лесу' или просто ковбойскую песню — как Мелиан превращалась в Мелли, веселого и нахального бесенка с мальчишескими манерами. И вот сейчас этот бесенок заставлял всю компанию от смеха вповалку лежать на ступеньках:
Наконец Мелиан выдохлась и передала гитару Ариэль.
— Давай теперь ты. Я просто сейчас не способна ни на что серьезное.
— В общем так, — начала Ариэль. — Первую 'песню любви' я вам уже пела?
— 'Зеркало Галадриэль'? — отозвалась за всех Таллэ. — Пела, но мы можем и еще раз послушать. Это же безумно красиво.
— Потом, — махнула рукой Ариэль. — Так вот, «Зеркало» — это тема любви Арагорна к Арвен. А вторая 'песня любви' — это уже любовь Эовин к Арагорну. И эти две мелодии постоянно перекликаются, — глаза Ариэль заблестели. — У Толкиена вся любовь не в словах, а в подвигах. И снимать это надо не словами — только взгляды, только намеки и постоянная перекличка мелодий. Все ведь и без слов понятно. И только в песне вслух можно произнести «люблю». Сейчас я спою вам вторую песню. Я ее еще никому не пела.
Три аккорда — словно три прыжка вверх по лестнице, и голос Ариэль взлетел над призрачным пламенем костра:
Димка Невзоров сидел напротив Ариэль и откровенно ею любовался. Перед ним снова была та Эовин, которая однажды явилась ему в Гондорском зале, и прекраснее которой не было среди людей — разве что среди эльфов. Свет костра отражался в ее глазах, а в голосе слились воедино любовь, отчаяние и безумная надежда…
А Розамунд не смотрела на Ариэль. Она смотрела на Димку, и то, как он смотрел на Ариэль, ей совсем не нравилось. Эх ты, Демиквен, старый раздольский приятель… Всем вам эта Королева мозги набекрень сдвинула. А как последней банкой консервов делился, как к Юрке ревновал — забыл уже?
Таллэ — та вообще ни на кого не смотрела. Губы ее дрожали, повторяя слова песни, а на глазах выступали слезы. Но даже Хелл, ее лучшая подруга, была бессильна прочитать по этим глазам то, что творилось в душе Таллэ.
Одна лишь Мелиан слушала песню без всяких непереводимых ассоциаций. И как только смолкла гитара, она недовольно воскликнула:
— Мелодия потрясающая, но зачем же класть не нее слова из девчоночьих тетрадей! Вот если бы…
