Мастеров, знали только четверо: Гэндальф, Элронд, Галадриэль и Арагорн. Поэтому с первого же игрового дня близ Хоббитании начали рыскать шпионы, явно засланные Энгусом. Одновременно тот пытался скооперироваться с Лешкой Черновым, которого Ариэль оставила в должности Сарумана. Серый Отряд во главе с Нелдором последовательно пресекал эти попытки, отлавливал шпионов и вообще не сидел сложа руки. На юге действовала бригада «Спецназг» под началом самого конунга Имраэля из Дол-Амрота. Действовала она так: сначала два-три умелых воина сшибались с назгулом, отвлекая на себя его внимание, а затем сзади подбиралась Хелл и наносила кольценосцу пять положенных ударов в спину, так как развоплотить назгула можно было лишь таким способом и лишь рукой женщины или хоббита.
У других членов 'партии серых' тоже было дел выше головы. Мелиан специализировалась в основном на связи между эльфийскими поселениями, а при случае частенько пускала в ход арбалет. Как известно, попадание стрелы заменяет два удара мечом, а Мелиан стреляла очень неплохо. Эленсэнт носилась на своей Глории по всему Средиземью, появляясь в самых неожиданных местах. Всегда обладающая самой свежей информацией о событиях, она приводила помощь оттуда, откуда ее не ждали, и ее мечу, как и ей самой, все время было не до отдыха. Таллэ завидовала ей — как это ей самой не пришло в голову выпросить коня у ристанийцев! Однако и ее можно было встретить в самых неожиданных местах, так как поручения Нелдора и диплом в равной степени не давали ей покоя. Короче, зеленая палатка, переехавшая в Пригорье, совсем не была тем местом, где можно было легко застать кого-то из 'партии серых'. И тем не менее ту ночь, что считается самой короткой в году, Таллэ пришлось провести именно там. Отснятый материал требовал просмотра, а в палатке были для этого все условия.
Вечер над лесом плавно переходил в ночь. Таллэ, как на восточных коврах, сидела на разбросанных по палатке спальниках, поджав под себя ноги. Обеими руками она держала маленький ручной проектор, выставив его перед собой, как пистолет. На бледно-желтой стенке внутреннего помещения палатки высвечивались кадры вчерашнего погрома 'Гарцующего пони', который, несмотря на все усилия Серого Отряда, все же имел место. Что поделать — с этой старой доброй традицией «Рассвета» была бессильна бороться даже Ариэль. А Хелл уже успела воспеть это событие в новой балладе:
И тут у входа в палатку раздался смутно знакомый голос:
— Не помешаю?
— Входите, — Таллэ быстро выключила проектор и спрятала его под плащ. Полог палатки приподнялся, и, озаренный лунным светом, перед нею предстал не кто иной, как проклятый бродяга Эндвэлл.
В первую секунду Таллэ хотела семиэтажно выругаться, но сдержалась. Конечно, она помнила, что однажды этот тип до предела взбесил ее, но она уже не помнила запах этого бешенства, и злоба давно ушла из нее. Поэтому она просто неподвижно сидела и ждала, что скажет этот миляга. А он тоже не торопился, медленно и чуть нахально разглядывая сидящую перед ним девушку. Одетая в черное, Таллэ была почти неразличима в глубине палатки. Только цепь-ожерелье и обруч на голове слегка светились в лунном свете, а в глазах девушки луна отражалась влажным серебряным блеском.
Первой нарушила молчание все-таки она.
— Зачем ты сюда пришел? — спросила она без малейшего раздражения.
— Чтобы попросить у тебя прощения, — он улыбнулся.
— За что?
— За наш прошлый разговор. Извини меня, если можешь.
— Никогда бы не подумала, что ты способен на такую вежливость.
— А это не я, — он негромко рассмеялся. — То есть не совсем я. Час назад иду мимо Раздола, никого не трогаю, вдруг из кустов выскакивает ваша Мелиан и, бешено сверкая глазами, спрашивает, извинился ли я перед тобой. Я объяснил ей, что никак не мог этого сделать, так как она сама запретила мне появляться в Меловой роще. Тогда она сказала, что сейчас ты в Пригорье, и прибавила: 'Иди немедленно, не то я всажу в тебя стрелу'. И что-то там делает с тетивой своего арбалета. Пришлось идти.
— В таком случае считай, что я тебя простила, — спокойно ответила Таллэ, вопросительно глядя на Эндвэлла. Но он не торопился уходить, наоборот, присел у самого входа в палатку вполоборота к девушке, так что их плечи почти соприкасались. Он взял в руки ее меч, лежавший у входа, и повернул клинок к свету. Через все серебристое лезвие тянулась надпись, сделанная черными знаками, чем-то напоминающими кусочки еловых веток с осыпающимися иголками.
— Твой меч? — спросил он и добавил цитатой: — 'Я вроде знаю эльфийские руны, но эту надпись прочитать не могу'.
— Это не руны, — ответила Таллэ. — Странно, что ты не узнаешь керат.
— Что-что?
— Хвоинки. Письменность Гранасии. Внешнее сходство с рунами, действительно, есть, но принцип чтения совсем иной, — она откинула голову назад и медленно, так, как произносят заклинания, проговорила: — Гондор о рэли ранд, Дол-Амрот о рэли эглер, наи рэли стэр о-вел Арнор ла!
Он понял, она почувствовала это по его глазам. Только сейчас она обратила внимание, что он одет не так, как в день их первой встречи. Тогда, до начала Игры, он, как все, ходил в джинсах и свитере, теперь же на нем был полный эльфийский прикид. На груди его, поверх светлой рубашки и кожаной безрукавки, сверкала серебряная цепочка с большим дымчато-зеленым камнем, на левой руке было кольцо с кристаллом того же цвета. В таком виде, с потемневшими глазами на бледном лице, он показался Таллэ еще красивее, чем в прошлый раз, но на нее это никак не действовало. Ее мысли были заняты другим, и ей было все равно.
— Это твой девиз? — спросил Эндвэлл, возвращая меч на место. Сегодня этот эльф и вел себя не так, как в прошлый раз, без обычного насмешливого нахальства. Таллэ повернулась к нему, и во взгляде ее промелькнула тоска.
— Не знаю. И вообще я не верю ни в бога, ни в черта, ни в валаров. И тем более не верю в силу любовных чар… — она опустила голову. Он слегка провел рукой по ее волосам:
— А во что же ты тогда веришь?
— Только в себя. И в свою удачу.
— 'Гондор моя родина, Дол-Амрот моя слава, но сердце мое лишь в Арноре', — задумчиво повторил он по-русски со своим странным мелодичным акцентом. — Послушай, можно мне еще раз взглянуть на подарок Ариэль?
— Нельзя, — резко ответила Таллэ. — Я его потеряла.
— Как потеряла? — он вздрогнул, и на лице его появилась тревога. Когда?
— Три дня назад. Знаешь близ харадской переправы такую здоровенную березу? Так вот, три дня назад Гондор и Харад заключали там договор о ненападении, а я смотрела на церемонию, сидя на этой березе…
— Ты СНИМАЛА церемонию, сидя на этой березе, — мягко поправил ее Эндвэлл.
— Откуда ты знаешь? — Таллэ вскинулась, как от удара. — Джим проболтался? Ну что это за документальные съемки, если о них все знают? Я ведь потому и держу все в такой тайне!
— Выследила же ты меня, — сдержанно, почти ласково, ответил он. — Не бойся, Джим не проболтался, и я тоже не проболтаюсь. Продолжай.
— В общем, я снимала, сидя даже не в позе лотоса. И когда, окончив съемку, я попыталась слезть,
