— Эленни!!!
Словно замедленная съемка… Перила лестницы — они как раз под этим участком галереи… Откуда под галереей пропасть? 'Твоя судьба упадет тебе прямо в руки, сумей же ее удержать!'
Резким и быстрым движением Нелдор перегнулся через перила лестницы…
Не только Ариэль, но и все, кто в этот момент были в столовой, выбежали на крик. Навстречу им по лестнице медленно-медленно поднимался Нелдор. Эленсэнт сидела у него на руках, крепко обняв его за шею, и на лице ее сквозь застывший испуг пробивалась удивительно светлая улыбка. А Нелдор… А у Нелдора было такое выражение лица, словно он вносил в свой дом на Солнечном взморье Гранасии прекраснейшую из кор-эндалльских женщин. [2]
Темный провал экрана. Темнота дрожит, переливается. И звучит за кадром холодный жестокий голос:
'Три Кольца — премудрым эльфам для добра их гордого.'
На экране высвечивается ветка мэллы с золотыми листьями. Ветку держат три руки, причем одна из них явно женская, и на каждой горит одно из Трех Колец — Вэйал, Нэин, Наир.
'Семь колец — пещерным гномам для труда их горного.'
Золотая корона, свет дрожит и переливается на камнях. На заднем плане груда еще каких-то сокровищ. А перед короной полукругом разложены Семь тяжелых и дорогих Колец.
'Девять — людям Средиземья для служения черного
И бесстрашия в сраженьях смертоносно твердого.'
Серое небо, черная скала. И на скале — черные силуэты девяти всадников.
'А Одно, всесильное — Властелину Мордора…'
Все гаснет. Только языки пламени пляшут на темном фоне. И среди этих языков рождается и начинает расти золотое Кольцо…
'Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли
И объединить навек в их земной юдоли…'
Кольцо огромно, оно уже занимает почти весь экран…
'Под владычеством всесильным Властелина Мордора!'
Последнее слово — как удар меча! И сразу же в Кольце вспыхивает огромное Багровое Око, а вокруг Кольца кровью наливаются буквы 'The Lord of the Rings.'
Мелодия тревожная и страшная бьется, как птица в клетке. Удар — и на экране высвечивается мгновенный кадр: Фродо в Могильнике.
Удар! Сцена на Заверти.
Удар! Нападение волколаков.
Удар, удар, удар! Гэндальф перед Барлогом, Пин с палантиром в руках, Сэм перед Шелоб, Эовин перед Ангмарцем. Новый удар, сильнее и страшнее предыдущих — Фродо у Ородруина!
И снова темнота. И из этой темноты вдруг рождается светлая и чистая мелодия, которую ведет одинокий женский голос:
Узкая коса, слияние Золотой Ворожеи и Андуина (на самом деле это Остров). Трогая рукой стволы мэлл, по берегу медленно идет красивая и печальная женщина в белом платье — конечно же, это Натали Коваленко…
'Символичная сцена', — подумала Наталия Эрратос, напряженно глядя на экран. — 'Ой, чует мое сердце, что Ариэль перестаралась!'
Видение Золотого леса тает, на экране снова темно. И вдруг не за кадром, а в комнате раздается голос Ариэль, разгоняющий все чары:
— Это всего-навсего красивая заставка, которая серий через десять смертельно вам надоест. А сейчас смотрите собственно начало.
И словно в подтверждение ее слов, в темноте на несколько секунд мелькают белые дрожащие слова 'первая серия'.
Спокойный, плавный разлив светлой мелодии. И вот мы уже стоим на древней высокой башне и смотрим с нее вдаль. Далеко-далеко видно… Река, а за рекой стена мрачных гор. А если посмотреть влево — степи, равнины и степи. а если вправо — далекое-далекое Море… И непонятно откуда доносится не то мелодия, не то просто задумчивый перебор струн, и светлый, звонкий голос девушки не то поет, не то говорит нараспев:
Скользит по туманным далям не то камера, не то взгляд. Влево… Вправо… А если обернуться назад? Да вот же она, эта девушка, притаилась между двух зубцов башни с лютней на коленях. Белая блузка с широкими рукавами, безрукавка на шнуровке, черный кожаный ремешок поверх длинных русых волос. Свет в ее огромных серых глазах, свет в чистом голосе:
Это и есть Иорет Гондорская, только мы еще не знаем, что ее зовут именно так. А девушка между тем откладывает лютню и спокойно, с чуть грустной улыбкой начинает свою историю:
— Рассказ у нас пойдет в особенности о хоббитах. Вообще-то они неприметный, но очень древний народец…
Общественность Озы все еще молчала. Красиво… и вообще неплохое начало. Отлично это кто-то придумал — вывезти хоббитов с Лии. 'Посмотрим, до чего они додумаются дальше. Стэнли не по мерке сделать хорошо такой фильм', — усмехались скептики и… каждый вечер в восемь часов спешили к стереовизору, как на пост.
Странствующие эльфы (черт возьми, а ведь со стороны это выглядит!)… Том Бомбадил… Могильники… Пригорье… Напряжение зрителей нарастало. И вот она, сцена, по которой почти все определяют качество перевода или экранизации — первая встреча хоббитов с Бродяжником.
И еще не увидев его лица, только по проницательному взгляду из-под надвинутого капюшона, по звучному, чуть хрипловатому голосу (почти без гранасианского акцента) все почувствовали: этот — настоящий! При чем тут Анрэла и имя какой-то Вардо или Варды, когда это горделивое достоинство потомка Нуменора так сродни кор-эндалльскому!
Никакой эффектности, все просто, как в жизни. Но чье сердце не дрогнуло, а губы не сжались, удерживая стон восхищения, в этот миг:
— Не бойтесь, я тот самый Бродяжник. Я Арагорн, сын Арахорна, и за ваши жизни порукой моя жизнь