Ну-ну! Посмотрим, что у вас получиться. А действие продолжалось. Загробный голос юноши главенствовал и видимо готовился чревовещать.
— Виссарион Григорьевич явись к нам!
Я уже был готов к тому, что дух начнет отвечать им при помощи тарелочки, вертящейся по буквам написанным на столе. Когда вдруг тихий но явственный голос отозвался.
Исходил он откуда-то сверху, как мне показалось.
— Я здесь. Я слушаю Вас!
Ёшкин кот! Что это за чудеса чревовещания? Голос несомненно звучал и слуховой галлюцинацией не был. Однако принадлежал он не мужчине сорока семи лет отроду а гораздо старше. Или так чахотка на нем сказалась? Это на бессмертном то духе? Но то, что исходил он не от медиума я понял. Надо поискать. Собираясь вернутся на чердак в поисках источника голоса, я скользнул мимо дверей по коридору и тут заприметил дверь ведущую в соседнюю комнату. Дверь была приоткрыта, и какой-то силуэт там виднелся.
— Зачем тревожите мой бессмертный дух!
Прошамкал дедушка в трубку уходящую куда-то в стену.
Так-так! Мне стало весело и захотелось пошутить. Снять престарелого часового было делом техники. Пристроив слугу отдыхать от трудов праведных на ковре, занял его место.
— Скажи нам дух когда народ скинет оковы царизма? Приказываю тебе!
Ух, ты какой?! Приказывает он. Ага, тут и бумажка заготовлена с ответами. Что это тут написано? Не видно. Темно. Ну, да мне его ответы до лампочки. Не для того я к рупору стал.
— 25 Октября 1917года, — мрачно ответил я, внутренне содрогаясь от смеха. Эх, жалко лица
'медиума' не видно. Не такого ответа он ожидал. То ли ещё будет.
— Что ещё спросим? — Зашебуршали кумушки за столом.
— Спросить надо что это будет за время? Конституционная монархия или демократическая республика?
— Скажи дух а что это будет за власть?
— Диктатура пролетариата.
Ответ мой вызвал переполох и недоумение.
— Как это можно? Чтобы плебс диктовал свои условия?
— Фи!
— По-моему нас дурачат, — произнес недовольный мужской голос. Голову даю на отсечение, что у медиума сейчас очень чесалось в пятой точке. Только он никак не мог оставить своих поклонниц, и прийти сюда проверить в чем дело. Поэтому он решил сменить тему.
— Давайте сударыни прекратим сеанс. Я чувствую, что это не Белинский а нечистый дух морочит нам головы.
— Постойте Вольдемар, можно я ещё задам вопрос, — кокетливо и томно прозвучало в соседей комнате. Вольдемар перед таким голосом устоять не мог.
— Ну, хорошо. Только один. А потом прервемся и попробуем вызвать другого духа.
Так. Видимо в перерыве следует ждать гостей. Отвечаю на вопрос и быстренько ретируюсь.
— Скажи дух…Мая золовка в интересном положении. Каким именем лучше назвать ребенка?
— Именем Рабиндраната Тагора! — Выпалил я, и выскользнул из комнаты давясь от смеха.
Глава 5. Пациент
'Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье'.
Осенняя пора, очей очарованье. Какое это счастье. Счастье, что отсюда виден золотой клен за окном. Он почти полностью закрывает от меня небо. Но небо мне и не нужно.
Оно серое, тусклое. А черный ствол клена с морщинами коры, с роскошными ладошками золотых листьев. Когда они трепещут, я догадываюсь, что на улице ветер, и мои ноздри тщетно пытаются уловить хоть понюшку свежего воздуха, пахнущего прелой листвой. Воздух в помещении обработан дезинфицирующими препаратами, озонирован ультрафиолетом, кастрирован фильтрами. И я дышу мертвым воздухом и смотрю на кусочек живой природы за окном.
Наверное, спроси меня сейчас: Отдашь жизнь за глоток свежего воздуха? И я без раздумий бы отдал. Поскольку жизнь моя ничто. Последнее время плохо стало с памятью.
Я уже смутно помню как сюда попал. Знаю одно — моё бесконечное бегство закончилось.
Не знаю пошла ли трансляция информации этого, как его? Забыл фамилию…Неважно.
Меня тут же взяли. Куда-то повезли, что-то говорили. Что-то кололи. Потом положили
На холодный стол из нержавейки. Очнулся я весь в проводах. Голова моя была зажата намертво. Шевельнувшись я почувствовал инородные тела в ней. Что-то уходило в затылке вглубь. Вспомнив старый роман, я с тревогой поискал глазами тело и нашел.
Только я его не чувствовал. Голая грудь с черными волосами а дальше не видно. Попытался поднять руки и не смог. Где они? Но я напрасно беспокоился. Руки я почувствовал позднее, когда они заболели на локтевых сгибах. Видимо, мне что-то вкалывали. В оглушительной тишине вскоре я различил какой-то гул работающей аппаратуры. Если б я не знал, что пятое и шестое поколение компьютеров давно стало предметом антиквариата, можно было подумать, что это гудят вентиляторы охлаждения, шумят блины жестких дисков. Но их давно нет. Вся информация хранится на кремниевых кристаллах, связанных оптическим волокном. Скорость обмена информации уже давно перешагнула все мыслимые пределы поскольку фотонный процессор работает на почти световой скорости.
Но какая-то аппаратура работала. Что-то происходило. Время от времени заходил парень в бело- салатной больничной робе и кормил меня раствором из шланга и менял судно. Я пытался с ним заговорить, но он притворился глухонемым. Сколько прошло времени не знаю. Приходил в себя и опять проваливался в небытиё. Но однажды он достал нечто из кармана халата, и я понял, что это правда. Санитар присоединил куда то за моей спиной ещё один жесткий диск.
Значит это правда. Страшилки эти рассказывали давно и мало кто в них верил. О том, что у преступников скачивают информацию из мозга. Всю их грешную жизнь. Просматривают все их деяния как видео файлы. А после, по совокупности преступлений дают пожизненное заключение. Заодно выявляют всех сообщников. Завяз коготок, всей птичке пропасть. Поэтому преступности в наше время практически нет. Помню как мы ратовали за всеобщую сеть видео наблюдения, голосовали за 'всевидящее око'. А чего? Мы люди честные, нам боятся нечего? Пусть воры и убийцы боятся. И действительно было тихо. Хотя люди время от времени необъяснимо пропадали. Просачивались периодически слухи о преступных развлечениях богатых мира сего, о золотой пыли' наркотике для избранных, о тех или иных нечистых делах, которые нигде и никогда не афишировались. Может быть и я оставался бы в неведении, если б не наши ушлые журналисты, которые по роду деятельности знали всегда больше чем вещали с экрана для народа и нет-нет делились информацией намеками. Видимо, знать что-то и не поделится выше человеческих сил.
Ну и пусть! Пусть знают и смотрят мою жизнь. Мне ни капли не стыдно. Ни того, что лежу я голый на железном столе. Ни того, что видят они мой первый поцелуй в шесть лет с соседской девчонкой, ни мой подростковый онанизм, ни мою первую женщину. Стыд куда-то делся, пропал в моем сознании, атрофировался как чувство. Канул в небытиё вместе с желанием жить. Когда я упал на дерево под домом,
