Их партнеры по игре тоже встали. Игроки в зале замерли прислушиваясь, разговоры стихли.
— Георгий, брось те вы, — заговорил рядом стоящий с молодым человеком, теребя его за рукав. — Вздор всё это!
Но молодой человек уже кипел. Его белокурые вьющиеся волосы и слегка курносый нос, были мне удивительно знакомы. Где-то я его видел? Но где, вспомнить не мог.
— Я никому не позволю относиться ко мне неуважительно. О месте нашей встречи господин Лапин вас уведомят.
И легкая лайковая перчатка полетела в лицо поручику.
— Да я тебя! — взревел Лапин переворачивая стол. Зазвенели разбитые рюмки. Карты веером разлетелись по полу. Двое игроков, сидевших за соседним столом, подскочили и ухватили поручика за руки.
— Господа! Господа! Прекратите!
— Что за дикость?
— Помиритесь немедленно!
— Граф, заберите вы свою перчатку!
Я поднялся из-за своего стола и присоединился к толпе, окружившей место происшествия.
— Георгий, раз игра окончилась, — произнес молчавший до этого четвертый игрок, — Не мешало бы рассчитаться?
— Да, конечно, — устыдился белокурый Георгий, — Я рассчитаюсь с вами на днях.
— Птенец желторотый! Да ты знаешь куда я тебе эту перчатку засуну! — надрывался меж тем поручик, таская удерживающих его джентльменов как медведь собак.
— До встречи господин Лапин! — громко сказал Георгий и быстрым шагом вышел из зала держа под мышкой щегольскую черную трость с белым набалдашником. За ним следом побежал один из присутствующих в зале, видимо его товарищ или друг.
Поручик сразу успокоился. Его отпустили. Он ещё немного по возмущался для приличия, и о чем то негромко заговорил с тем самым игроком, которому Георгий остался должен. Подбежавшие официанты быстренько подмели и подтерли пол. Я нагнулся и поднял с пола одну из раскиданных карт. Это был крестовый туз. Повертел его перед глазами и принял решение. Трость. Граф, он же князь был в нашем захудалом городе один.
— Господа! — громко сказал я в зал, смотря на поручика Лапина. — Господа! А карты то крапленые!
Глава 12. Дервиш
— Итак, вас обвиняют в шарлатанстве. Вы продавали своим клиентам эликсир молодости. Вы уже привлекались к ответственности?
— Да, в 1650, 1730 и 1890 годах…
Люди уходят в лес, в пустыню, в джунгли, прочь от других людей и цивилизации.
Но уходят они туда не одни. Они берут с собой своё одиночество. И гладят его и лелеют, и сетуют на него, и гонят от себя. Но шелудивый пёс, тощий, на длинных лапах, не мытый и не чесанный, с вечно слезящимися от тоски глазами, возвращается и лижет шершавым языком сердце. И где бы ты ни был, он везде с тобой. Даже когда ты в кругу близких друзей, он лежит у твоих ног, и ждет своего часа. И он последний зверь, которого нельзя убить.
Под убаюкивающий стук колес я лежал на верхней полке и пялился в потолок.
На потолке мелькали тени, отбрасываемые уличными фонарями. Мы проезжали очередную станцию. Искаженные громкоговорителями голоса вещали на перроне только им понятную информацию. Иногда стук колес усиливался, когда встречный поезд проходил по соседнему пути. И в щель окна сквозняк дул ещё сильнее принося с уличным воздухом запах паровозной копоти и сажи. Мне не спалось. Я грезил наяву домиком на склоне горы. Домиком с большой крышей с задранными к верху углами, которые часто ошибочно именуют пагодами. А это обычные дома. Вот и я хотел обычный такой дом.
И чтоб сосны заглядывали ветками в комнату. И чтоб из окна была видна чистая стремительная река или гладь горного озера, глубокого и спокойного. А я мог в своей комнате для письма рисовать закаты и рассветы, или просто сидеть на вершине горы и смотреть на проплывающие мимо облака.
Не знаю почему, но таежная жизнь казалась мне беззаботной и безмятежной. И пригрезившийся домик на горе погнал меня дальше до Бийска. В Бийске я заночевал. Здание вокзала было для большого города неприлично маленькое и на ночь закрывалось.
Гостиницей же служил загнанный в тупик пассажирский вагон. Отдав положенные два рубля, я получил место на ночевку. А первым утренним автобусом отправился в Горно-Алтайск.
— И это разве горы? — сказала сидящая рядом женщина, когда Икарус пошел на спуск ныряя в долину города.
— А какие они должны быть? — спросил я.
— Они должны быть такие высокие, чтоб небо с овчинку показалось! — уверенно и безапелляционно заявила она.
Вспомнив как бегал вместе с Иори по горам высунув язык как гончая собака, я сказал.
— А вы попробуйте подняться на самую маленькую гору. И низкими они вам казаться перестанут.
В кассе автовокзала была очередь. Уставший, изможденный люд. Люди ехали по своим делам личным и служебным. Туристов было очень мало. Осень. Не сезон. Туристов сразу можно было определить по зеленым 'энцефалиткам'. Это когда куртки и штаны с резинками, плотно обтягивающими конечности, чтоб клещи не заползли. Не зная куда дальше податься, я встал в очередь в кассу изучая карту Горно-Алтайской автономии на стене зала. Деревня Артыбаш была конечной точкой автобусного маршрута, значит дальше жилья нет. Прельстил меня Артыбаш и тем, что там было озеро. Огромное озеро.
И река Бия вытекала из него. Прекрасно, подумал я, дом у реки или озера на выбор.
От нечего делать я рассматривал окружающих, пытаясь определить кто они в этой жизни.
Рабочие, колхозники, служащие? Чем они занимаются и по какой надобности едут.
Часть из них скорее всего была местными, возвращающимися домой из поездки в столицу. Было пару припозднившихся туристов, судя по экипировке. По разговору же я понял, что они работали инструкторами на турбазе. Вот только один человек выпал у меня из общего плана. Он не подходил ни к какой категории. 'Неправильный турист' окрестил я его.
Посудите сами. Одет он был в зеленый офицерский плащ без погон. Замызганные потерявшие цвет джинсы, выглядывающие из под плаща, были заправлены в солдатские ботинки на высокой шнуровке. Вязаная шапочка на голове похоже вязалась из старых носков папы Карло, настолько она была разномастная, состоящая из дюжины ниток самых разнообразных цветов. При всем военном обмундировании личность в плаще явно была лицом гражданским, к военным никакого отношения не имеющим. Короткая, но густая рыжая борода и голубые ясные глаза, интеллигентный невинный и кроткий взгляд.
Кожа лица и высокий лоб без единого прыщика были покрыты равномерным загаром, какой бывает у человека отдыхающего на Черном море. Но что он тут делал?
Больше всего меня озадачил помимо рюкзака на спине, большой потертый чемодан.
Кто он, владелец чемодана? И куда, по каким делам он может ехать? Местным он явно не был. Но представить его туристом, как он карабкается в гору с рюкзаком на плечах и с чемоданом в одной руке, тоже не получалось. Не складывалась картинка.
Впрочем, как оказалось эти вопросы интересовали не только меня. Когда в зале возникли две личности в серой форме и фуражках, я инстинктивно напрягся ожидая проверки документов. Однако личности прошествовали мимо меня прямиком к 'неправильному туристу'. Взяв его под локотки они тихо
