опоздавший на него министр лишался денежного довольствия на неделю. Если оплошность повторялась – то на месяц. И так далее… Для слуг были предусмотрены как меры экономического воздействия, так и телесные наказания…
Впрочем, Вейден жил в этих краях давно и потому знал, как следует обращаться с этими разгильдяями. К слову, все эти зверские меры он благоразумно приписывал мне, отчего при моём появлении челядь начала вытягиваться в струнку и прилипать к стенкам.
Надо сказать, придворные были слегка ошарашены тем, что я взялась таскать за собой Вейдена. Вообще-то, он сам таскался, но придворные-то этого не знали! А знали они лишь то, что мы с колдуном крайне друг друга не любим, более того, будучи осведомленными о злопамятности и гордости Вейдена, они никак не могли понять: неужто он и в самом деле простил мне публичную порку и тюрьму? Я лично подозревала, что не простил, но, во всяком случае, он об этом никогда не заговаривал, а я тем более не стремилась напоминать об этом прискорбном инциденте.
7
Вечером третьего дня моя нянюшка, помогая мне выпутаться из дурацкого пышного платья (опять пришлось принимать иностранцев… не королевство, а проходной двор какой-то, шастают туда-сюда!), ворчала:
– И что это вы, госпожа, с энтим колдуном связались? Одни беды от них… Иду вот давеча по коридору, а он навстречу. Как зыркнет бельмами своими, мне аж дурно стало!..
– С каких это пор тебе становится дурно от чьих-то взглядов? – фыркнула я, поводя плечами и любуясь своим отражением в зеркале. – И отстань от колдуна, он мне не опасен!
– Не отстану, – мрачно пообещала нянюшка. – Что это вы, госпожа, так быстро забыли, что он вас хотел этим… зельем напоить? Батюшка-то ваш, дурак, согласился, да и рад, что дочку пристроил…
– Ну, хотел напоить зельем, – согласилась я, подбирая волосы на висках. Так я выглядела ещё красивее. – Не напоил же… Говорю тебе, ничего он мне не сделает. Не посмеет. У меня сейчас другие враги…
– Кто?! – рявкнула нянюшка, засучивая рукава. – Кто посмел мою кровиночку обидеть?!
– Цыц! – рявкнула я в ответ. – Никто не должен знать, что я догадалась о заговоре. Возьмем их с поличным…
– И устроим публичную казнь! – радостно подхватила нянюшка и всплеснула руками. – Ох, и умница вы у меня, госпожа! Слава богам, умом не в батюшку пошли…
Я поперхнулась от такого сомнительного комплимента. Пока я думала, что бы такое сказать, из сада раздались стоны терзаемой неумелой рукой гитары, и неуверенный мальчишеский голос завел:
– Королева Элиза, богиня! Моё сердце навеки отныне…
Что стало с его сердцем, я узнать не успела: сперва раздался дикий вопль, потом рык, потом треск. Я пулей вылетела на балкон. При свете полной луны была превосходно видна забавная картинка: на клумбе под моим балконом валялась разбитая гитара, на суку огромной старой вишни сидел какой-то юный паж в разодранных штанах, а вокруг дерева с утробным рыком прогуливались два здоровенных черных пса.
Я отступила в спальню и на секунду призадумалась. Вскоре мне стало ясно, кто является автором сего безобразия, и я рявкнула так, что задребезжали стекла:
– Вейдена ко мне!! Немедленно!!!
Колдун явился через пять минут. Собственно, посылать за ним и не требовалось: полагаю, он превосходно расслышал мой приказ сам.
– Что всё это значит?! – прорычала я, нервно расхаживая по комнате. Нянюшка грозно уперла руки в бока и воззрилась на Вейдена со злорадством. – Кто приказал спустить собак?
– Ваше величество, – начал Вейден, но я перебила:
– Молчать!! И без тебя знаю, что ты приказал… Но с какой стати?! Скажи спасибо, что это был паж, и ему удалось влезть на дерево! А если бы какой-нибудь фрейлине приспичило прогуляться перед сном?!
– Для прогулок у придворных есть целый парк, – сдержанно ответил Вейден, упорно не глядя мне в глаза. – Им абсолютно нечего делать под вашим окном. Более того, представьте: услышав серенаду, вы выходите на балкон, чтобы поощрить певца…
– Еще не хватало! – встряла я. – Я в таких случаях или швыряюсь чем-нибудь тяжелым или посылаю вот её…
Я ткнула пальцем в нянюшку. Она согласно кивнула и посмотрела на меня с умилением.
– Но сегодня же вы вышли, – возразил Вейден.
– После того, как бедняга заорал!
– Всё равно, – несколько смешался Вейден. – Допустим, вы всё же вышли на балкон или хотя бы приблизились к окну, чтобы… э-э-э…
– Поощрить певца, – многозначительно сказала я.
– Вот именно. Опытному стрелку ничего не стоить прикончить вас, – ободрил Вейден. – А укрыться он сможет… да хоть в кроне той же вишни. Впрочем, и с земли превосходно можно стрелять…
Я на минутку призадумалась, и та картина, которую я нарисовала в своём воображении, мне очень не понравилась.
– С тем же успехом в меня могут стрелять и средь бела дня, – сказала я наконец.
– Поэтому я и не отхожу от вас, – сухо ответил Вейден. – Я успею почувствовать опасность и если не остановить стрелу, то хотя бы оттолкнуть вас.
– Лучше закрыть собой, – ехидно заметила я. – Так будет романтичнее.
– Ненавижу романтику, – парировал Вейден.
– А что тогда в колдуны подался? – пробасила нянюшка, недобро глядя на Вейдена. Иногда она бывает чудовищно подозрительной. – За большими деньгами, что ль?
– Ваше величество, – поморщился Вейден, – будьте так добры, избавьте меня от необходимости общаться с этой… гм… женщиной…
Я только вздохнула и укоризненно посмотрела на нянюшку. Та развела ручищами: мол, а что, я ничего…
– Хватит цапаться, – сказала я. – Няня, принеси-ка мне чаю… Вейден, будешь что-нибудь?
– Нет, – процедил он сквозь зубы. Ясно, из моих ручек он теперь ничего не возьмет…
– Ну и ладно. Иди, нянюшка…
Подождав, пока за ней закроется дверь, я обратила свой взор на Вейдена. Он по- прежнему старательно не смотрел в мою сторону, изучая гобелен на стене. Я оглядела себя, и мне стала ясна причина такого его поведения. На мне был один лишь белоснежный пеньюар из такого тонкого кружева, что… К тому же, он ещё и распахивался, обнажая мои ноги куда выше колен. Словом, появляться в нем на людях не рекомендовалось. Но я и не рассчитывала на обширную публику! Впрочем, смущаться я даже не подумала. Вот будь у меня кривые волосатые ноги или там зад, как хорошая подушка, – вот тут можно было бы покраснеть и скромно прикрыться тем же гобеленом. А такой красоты чего ж стесняться? А если Вейдену не нравится, то и пускай смотрит в стену… Впрочем, ему, скорее всего, нравилось, потому он и отворачивался – чтобы не отвлекаться от работы.
– Вейден, возьми себя в руки, – велела я. – Ты что, никогда прежде полураздетых девушек не видел? Давай, сядь и расскажи мне, что такого произошло, раз ты велел спустить собак на ночь…
Вейден привычно покрылся красными пятнами, но в кресло всё же сел и сказал… В общем, ничего нового он не поведал. Опять какие-то слухи, подозрения, перемигивание слуг… Ни одного факта.
– Я не намерена сидеть взаперти и ждать, пока меня придут убивать! – хлопнула я ладонью по столу. Массивный стол вздрогнул и слегка перекосился.
– Ваш чай, госпожа, – пробасила нянюшка, задом распахивая дверь. – Получите!
– Спасибо, – сказала я, беря с подноса чашку и поднося её ко рту.
Но не успела я сделать и глотка, как Вейден вышиб чашку у меня из рук с отчаянным воплем:
– Не пей!!
– Сдурел?! – рявкнула я в ответ, пытаясь отлепить промокший насквозь подол пеньюара от ноги. – Я ж ошпариться могла!
– Снимай, быстро! – заорал Вейден и рывком содрал с моих плеч пеньюар. Тонкая ткань жалобно затрещала.
– Совсем рехнулся?.. – надвинулась на него нянюшка, но Вейден выставил перед собой ладонь, что-то бормотнул, и нянюшка застыла на месте, дико вращая выпученными глазами.
– Это яд, поняла?! – выкрикнул Вейден мне в лицо. – Снимай, живо!
Я внезапно осознала, что он вовсе не шутит, и скинула разорванный пеньюар. Огляделась, содрала со стола скатерть, опрокинув вазу с цветами, и кое-как в неё задрапировалась.
Вейден пинком отшвырнул скомканный пеньюар подальше в сторону. Я же в недоумении уставилась на собственную ногу.
– Всё-таки ошпарилась, – сказала я удрученно: кожа пониже колена покраснела, а жжение всё усиливалось…
– Сядь! – Вейден толкнул меня в кресло, сам опустился на пол и поставил мою пострадавшую ногу себе на колено. – И сиди смирно, ясно тебе?!
Я на всякий случай заткнулась, пребывая в полном недоумении. Если в чашке был яд, то причем тут мой промокший пеньюар? Ничего не понимаю…
Вейден тем временем что-то упорно бормотал, то и дело проводя ладонью по моей лодыжке, потом выудил из своих бездонных карманов какое- то зелье и обильно намазал им мою покрасневшую кожу, отчего жжение сразу утихло. Устало вздохнул, поднялся на ноги и рухнул в соседнее кресло.
– Может, объяснишься? – недовольно спросила я. – И отпустишь нянюшку?
– Вот уж нет, – ответил Вейден. – Кто тебе яд поднес, не она ли?
– Нога моя тут причем? – осведомилась я.
– Притом… – Вейден тщательно обтирал пальцы. – В чашке был яд. Если бы ты выпила, то умерла бы часа через два в страшных мучениях. Но жидкость выплеснулась на тебя. Это не смертельно, но если бы я промедлил, вполне возможно, ты лишилась бы ноги…
Меня прошиб холодный пот. Я опасливо взглянула на свои ноги, но на данный момент пострадавшая левая ничем не отличалась от здоровой правой. Я перевела взгляд налево и невольно вздрогнула – ковер в том месте, где на него выплеснулся «чай», обесцветился, а от моего пеньюара
