Сборник фантастических рассказов

продиктовала мне…

Его расшаркивания прервал суровый директорский взгляд.

— Значит, я продолжаю. А чтоб неудовлетворенное любопытство не помешало учебному процессу, слушайте внимательно. Тарквиний Смиренный, используя свое ежеквартальное законное право на самосовершенствование, ушел в глубокую медитацию, отдых, телепортировался на планету Эпикон, что в созвездии Персея. Как вы знаете, там идеальные условия для самосовершенствования и медитации, да и недалеко она, до нее всего-то 7–8 тысяч световых лет.

Где-то сзади ученических рядов прошла волна приглушенных смешков. Директор сделал вид, что ничего не слышит, и уверенно продолжил:

— К сожалению, мы не были предупреждены заранее о его бессрочном отпуске и вынуждены прибегнуть к не самой подходящей замене. — Директор пригласительно кивнул стоящему в сторонке учителю. Тот неуверенно шагнул поближе. — Вот, представляю вам учителя старших классов Тархана Благосклонного.

Тархан дернулся, пытаясь кивнуть пожиравшим его глазами молокососам.

— … И надеюсь, что хоть вы и младшие, но уже в силах найти общий язык с любым педагогом. Расписание на последующие дни пока уточняется. Зайду к вам еще в конце сегодняшнего дня.

С этими словами директор исчез из класса, видимо нырнув в другое, седьмого уровня, пространство. Учитель настороженно отпрянул на дипломатическое расстояние, а ученики восторженно воспрянули духом,

— Здравствуйте, дети…

— Приветик.

— Здрасьте, товарищ учитель.

— Наше вам с кисточкой!..

— Здравия желаем! — посыпались ответные реплики.

— Сегодняшнее занятие мы проведем вместе…

— А мы уже догадались.

— Только я хотел бы сначала узнать, что вы проходили перед этим и на чем, собственно, остановились.

Ученички сначала замерли, а потом зашушукались. Наконец последовал ответ:

— Парадигма современной цивилизации в общемировом и внеисторическом контексте.

Тархан недоверчиво крякнул м улыбнулся,

— Так и быть. Продолжим тему, если не возражаете.

— Там поглядим…

Учитель набрал воздуха, посмаковал его для храбрости и начал занятие.

— Однажды… — Он помолчал немного.

— Кануть з вечность,
как в бездну.
Исчезнуть бесследно
пылинкой с листа.
Ощутить всю безвестность
умершего навсегда;
Взлететь обжигающей искрой
и потухнуть
от слабого дуновения
ветерка…

Учитель хитро прищурился и воззрился на ученический коллектив:

— Ну, кто? Кто рискнет блеснуть эрудицией и назовет автора этих слов?

Ученики заозирались. Один из них, мельче остальных, приподнялся.

— Товарищ учитель, не будьте к нам столь снисходительны. Мы хоть и младший класс, но отнюдь не страдаем от недостатка информации. Наш великий поэт, Татареску Изящный, безусловно, известен и нам, и вам.

Тархан одобрительно кивнул, но ученик приостановил его жестом.

— Более того, я могу процитировать вторую часть этого стихотворения, где и раскрывается глубинный смысл этого метафизического прозрения.

Он вопросительно нагнул голову, и получив преподавательское разрешение, чуть насмешливо прочел:

— Обидно?
Ну что ж.
Восстанем со дна,
отскребёмся от грязи.
И уже не умрем.
Докажем!
А может, взойдем
очистительной юностью
из посевов души,
что сорвалась с обрыва,
но упала на пашню…

Поклонился, тряхнул головой и сел на место.

Тархан сфокусировал учительский взор на активисте и поинтересовался:

— Позвольте узнать вашу фамилию.

Ученик подскочил и сообщил:

— Чернооченко, товарищ учитель.

— Хорошо. Надеюсь, вы все понимаете, почему именно так я решил начать свой урок. Наша цивилизация возникла на обломках своей предшественницы, и мы, безусловно, многим обязаны человечеству, которое вскормило нас и посеяло семена мудрости…

— Товарищ учитель, это мы знаем, проходили еще в начале курса.

— Да, да, я понимаю.

Учитель Тархан рассеянно пошевелил многочлениковыми усиками и продолжил.

— Наша история — это миф. Миф изначальный, взращенный на костях к крови, замешанный на поте и слезах, посыпанный прахом все той же истории. И сейчас никто уже не осмеливается разделить миф и историю, признать чье-либо первенство, или отвергнуть хоть часть нашего прошлого.

Герои наших мифов постепенно стали более абстрактными, отвлеченными от мира вещей, становясь философски значимыми.

Нам неведома истинная метафизическая основа истории, мы лишь читаем ее следы на песке и пытаемся представить ход событий.

Мы не знаем, что погубило человечество, мы сами выжили с трудом и претерпели такую ломку сознания, что потеряли интерес к таковому внешнему проявлению абсолюта как история.

— Это то, что мы как раз учим? — уточнил с места ученик, чуть шевельнув своим плоским овальным телом.

Учитель Тархан смущенно подобрал слова и ответил:

— Да. Мы ведь тоже изменились, и неоднократно. И может быть, самое важное, что мы поняли на