Вприпрыжку, как дурачок, он выбежал из столовой. Пандора, смеясь, последовала за ним.
Они проездили весь день, спешиваясь, когда выглядывало солнце, чтобы перекусить и заняться любовью. Часа два промучавшись, Тэллоу в конце концов приноровился к своей кобылке/ Он быстро все схватывал. С той ночи, когда он видел ладью, он многому научился. Его свободный от предрассудков мозг с жадностью впитывал все новое.
Они провели день в седле, они смеялись и любили друг друга, забыв обо всем на свете, — Тэллоу, худой и длинноногий, на гнедой кобылке, и Пандора, изящная и ненасытная Пандора, иногда веселая, чаще загадочная.
Они ускакали довольно далеко и под вечер выехали на берег реки в том месте, которое Тэллоу миновал неделю назад, посапывая у руля. Они поднялись на холм и, бездыханные и довольные, пали друг другу в объятья, прильнули один к другому и опустились на песок, не замечая ничего вокруг.
— Твоя река, — прошептала Пандора, немного успокоившись. — Я всегда буду думать о ней так. Я привыкла считать ее своей, но теперь я знаю, что она твоя.
Тэллоу удивился.
— Река ничья, и в том ее прелесть. Ничья.
— Нет, — возразила Пандора, — она твоя, твоя.
— Не может того быть, милая, — убеждал он. — По пей плавают, в ней купаются, из нее пьют все, кому вздумается. На то она и река.
— Наверно, — нехотя согласилась она. — Наверно, но я всегда буду думать о ней по-другому. Для меня она — твоя жизнь.
— Однажды я подарю ее тебе, любимая, — улыбнулся он и сказал правду, хотя и не подозревал о том.
Он поглядел на реку и вдруг увидел золотую ладью, величественно скользящую по течению. Он обернулся к Пандоре.
— Смотри! — крикнул он взволнованно. — Убедись сама, что я тогда не шутил. Вон золотая ладья!
Но ладьи на реке уже не было. Она пропала. Пандора встала и направилась к лошадям.
— Вечно ты все портишь, — укорила она. — Тебе обязательно надо, чтобы я беспокоилась.
В молчании они поехали домой, и всю дорогу Тэллоу размышлял о ладье и о Пандоре.
Поздним вечером того дня, так и не помирившись, они сидели у камина в столовой, мрачно потягивая вино. Пандора отпускала язвительные замечания, Тэллоу смятенно думал о том, так ли недостижимо то, чего он хочет. С улицы донесся шум. Тэллоу выглянул в окно. Было темно, и многого он не разглядел. Мерцали факелы, метались тени, слышалось повизгивание и смех. Тэллоу понял, что к их дому направляется подвыпившая компания. Он был им рад.
— Гости, — сообщил он. — Гуляки.
— Я не хочу никого видеть.
— Почему? Все веселее…
— Заткнись! — Бросила она.
Вздохнув, он отправился вниз, в темный, холодный, открытый всем ветрам холл. Еще на лестнице он услышал стук в дверь.
— Эй, есть тут кто?
— Приглашаем раздавить бутылочку!
Громкий смех.
Тэллоу распахнул дверь и встал на пороге, глядя на незваных гостей. Ему было не по себе. Они являли собой какую-то угрозу, определить которую он затруднялся.
— Добрый вечер, — сказал он неприветливо.
— Добрый вечер, мой дорогой сэр, добрый вечер! — возгласил дородный, вычурно одетый мужчина. На нем был плащ, сапоги до колен и высокий цилиндр; в руке он держал отделанную серебром трость. Ухмыльнувшись, он театрально поклонился.
— Чем могу служить? — осведомился Тэллоу, заранее подбирая в уме слова вежливого отказа.
— Мы заблудились, — мужчина еле стоял на ногах. Он качнулся вперед и пристально уставился на Тэллоу. От пего сильно пахло алкоголем. — Мы заблудились и не знаем, куда идти. Пустите нас переночевать.
— Дом принадлежит не мне, — сказал Тэллоу. — Надо спросить у хозяйки. Да вы заходите, заходите. Как вас занесло в этакую даль?
— Лодкой…лодками… было много лодок и было весело… пока мы не заблудились.
— Подождите, — Тэллоу поднялся наверх, в столовую. Пандора все еще дулась.
— Кто там? — спросила она раздраженно. — Скажи им, пусть убираются, и пойдем спать.
— Хорошо, милая, — к Тэллоу вернулось его дневное настроение. Сам не зная зачем, он прибавил: — Мы не можем их прогнать, они заблудились. Пусть их ночуют. Ведь они нам не помешают, правда?
— Пожалуй, мне следует повидать их, Джефраим, — Пандора поднялась и поцеловала его. Вместе, рука об руку, они спустились в холл.
Факелы гостей отбрасывали на стены причудливые тени; обширный холл, казалось, превратился в преддверие ада. Завидев Пандору, толстяк, с которым разговаривал Тэллоу, плотоядно ухмыльнулся ей.
— Хозяйка дома! — крикнул он своим приятелям. Те неуверенно засмеялись, явно смущенные его поведением. Гулкое эхо, отразившись от потолка, многократно усилило их смех.
Пандора сказала вежливо:
— Если хотите, можете у нас переночевать. Постелей хватит на всех.
Она повернулась, собираясь идти наверх.
— Постелей!
Подгулявшая компания принялась на все лады повторять слово:
— Постели. Постели. Постели.
Вскоре уже невозможно стало разобрать, что они там бормочут, да к тому же они то и дело разражались визгливым смехом. Пандора с Тэллоу глядели на них.
— Зажги-ка свет, Джефраим, — сказала она.
Пожав плечами, Тэллоу взял у одного из членов компании факел и пошел в обход зала, зажигая свечи. В холле стало светлым-светло. Опять послышалось хихиканье. Посреди холла стоял длинный стол, у стен рядами выстроились стулья.
Тэллоу впервые очутился в этом помещении при свете. Он увидел, что кругом грязь, краска облупилась, на стенах и на потолке пятнами проступает плесень. Он передернул плечами и хотел было идти наверх, но Пандора положила руку ему на плечо.
— Побудем немножко, — сказала она.
Вот так пироги, подумал он угрюмо, коря себя за то, что предложил принять незваных гостей. Изнеженные, избалованные, эти люди принадлежали к совсем иному кругу. Изящные, хрупкие женщины и тучные мужчины с пустыми глазами — все они скользили по поверхности жизни, не веря в воспринятые под принуждением ценности и страшась избрать другие, успокаивая себя мыслью, что живут полнокровно. Тэллоу жалел их и одновременно презирал. Каждая секунда их пребывания в доме вынуждала его все сильнее замыкаться в себе, все глубже погружаться в мрачную пучину своей собственной души.
Отсутствующим взглядом следил он за тем, как выставлялись на стол бутылки, как подошла к гулякам и растворилась среди них Пандора. Ему стало страшно, но тело его отказывалось повиноваться рассудку. Он застыл как вкопанный на лестнице, не в силах ни уйти, ни присоединиться к компании. Во все стороны полетела одежда; Тэллоу увидел, как взвились в воздух голубое платье и черная накидка. Колыхались толстые животы, болтались из стороны в сторону обнаженные груди, и темные волосы отчетливо выделялись на фоне нездоровой белизны плоти. Тэллоу стало дурно. Ноги сами повлекли его наверх, в спальню. Он потерял себя, однако боль от потери Пандоры и от пережитого унижения была еще острее. С рыданьем он бросился на кровать. Эмоции погребли под собой мысли; не осталось ничего, кроме всепоглощающей жалости к самому себе.
Он долго лежал так, слушая, как бешено стучит в висках кровь, потом забылся недолгим сном. Проснувшись, он ощутил необъяснимое спокойствий. Он понял, что поступил неправильно, что едва не
