Человек махнул рукой-лапой. Сквозь нее прошел свет, серый как пыль.
— Земля похожа на женщину, — сказал человек. — Посмотри вниз. Она хочет быть покоренной, хочет подчиниться сильному мужчине. Я сделал это. Я успокоил волнение земли — и овладел ею!
Человек-лягушка самодовольно улыбнулся.
— Тут царит покой, — сказал Мэлдун.
— Самая спокойная территория в системе, — изрек человек-лягушка. — Самая спокойная система на территории. Кто ты, Мэлдун?
— То ли ты, то ли я, — сказал Мэлдун, позабыв свое имя.
— Прыгай, Мэлдун, — сказал человек, похожий на лягушку.
Мэлдун стоял как стоял.
— Прыгай!
Он пробирался по пылевой луже.
(Солнце, небо, развалины + Мэлдун) = (Мэлдун — Мэл-дун.)
Его имя пульсировало у него у голове, его имя стучало ему в виски. Мэл-дун, Мэл-дун, Мэл-дун.
Разве его так звали? Вряд ли. Скорее всего, так — мэл-дун, мэл-дун — стучала кровь в висках.
Если не считать развалин и света, больше нечего было знать.
Он остановился. Воспоминание? Там, позади?
Прочь — мэл-дун, мэл-дун — прочь — мэл-дун — соберись — мэл-дун.
Очертания развалин на миг словно утратили четкость, и он пристально, с подозрением, поглядел на камни. Они вроде бы обнимают его. Нет, это он обнимает их. Он плывет вокруг них, по ним, сквозь них.
— Мэлдун! — Долетевший откуда-то возглас был повелительным, отчаянным, ироническим.
Да, подумал он, откуда?
— Все или ничего, Мэлдун, — закричал он себе, — ничего или ничего, все или все!
Не здесь — значит, здесь, и это бесконечность. Он то ли вспомнил сам, то ли ему сказали.
(Бесконечность + Мэлдун) = (Бесконечность.)
С радостью и облегчением он понял, что вернулся. Все стало на свои места. Он сидел на обломке бетонной плиты, из которого торчали обрубленные швартовы. Потом плита обернулась пригорком, на котором росли камыши. Внизу он увидел город — крыши, трубы, шпили церквей, парки, кинотеатры, дым. Знакомый город, но не тот, который он искал.
Поднявшись с пригорка, он по тропинке направился к городу, смутно отдавая себе отчет в том, кем он был, почему он им был, чем он был и как он им был.
— Чего ради я извожу себя? — думал он вслух. — Однажды у меня недостанет сил выпутаться, и меня найдут либо помешавшимся, либо уже окоченевшим.
Он до сих пор не мог решить, что существует на самом деле — город или развалины.
Шагая по дороге, он прошел под мощными пролетами железнодорожного моста, зеленая краска которого во многих местах облупилась, и свернул в боковую улочку, где стоял сильный горьковатый запах осени. Перед домами красного кирпича притулились крохотные садики; их почти не было видно из-за разросшихся живых изгородей.
Он услышал детские голоса. Остановившись, он заглянул за изгородь и увидел ребятишек, которые строили из разноцветных кубиков здания и тут же их разрушали.
Кто-то из детей заметил его. Он быстро отвернулся и пошел прочь.
Но удрать безнаказанно ему не удалось.
— Это он! — крикнул ребенок.
Дети высыпали на улицу, распевая во все горло:
— Псих Мэлдун! Псих Мэлдун! Псих Мэлдун — Болтун и врун!
Они захохотали.
Он сделал вид, что не слышит.
Они преследовали его лишь до конца улицы. Спасибо, что хоть так, подумал он. Вечерело. Подступали сумерки, скрадывая очертания домов. Его шаги эхом отдавались между крышами, гулко грохотали в дымовых трубах.
Псих Мэлдун, псих мэлдун, психмэлдунмэлдунмэлдун.
Стучало сердце — мэлдун, мэлдун, стучала в виски кровь — мэлдун, мэлдун, дома никуда не делись, просто стало вдруг заметно, что они стоят на развалинах; эхо гуляло между их призрачными трубами.
Сумерки перешли в ночь, ночь перешла в свет; мало-помалу дома исчезли.
Уходили вдаль ярко освещенные развалины, не пытаясь заслонить от него горизонт. Над головой знойно синело небо; солнце застыло в одной точке.
Он избегал пылевых луж. Развалины, застывшие во Времени и Пространстве, никак не падали.
Как возникли развалины?
Он совершенно этого не помнил.
Солнце и небо пропали, остались только развалины и свет. Ему показалось, что невидимая волна смывает остатки его личности.
Мэл-дун, мэл-дун, мэл-дун.
Развалины в прошлом, в настоящем, в будущем.
Он поглощал развалины, а они — его. Они вместе с ним уходили навсегда, ибо горизонт исчез.
Рассудок мог бы покрыть развалины, по рассудка больше не существовало.
Вскоре не осталось и развалин.
Золотая ладья
Уже в четвертый раз с тех пор, как большеротый Джефраим Тэллоу пустился в погоню, день уступил место ночи. Положившись на удачу, Тэллоу прикорнул у руля, Его желтый комбинезон не спасал от сырости, ибо промокал почти мгновенно, и к утру Тэллоу здорово продрог. Спал он плохо: его мучали кошмары. Но с приходом утра он совершенно забыл про них. Какие, право слово, могут быть кошмары, когда впереди показалась добыча, которую он преследовал, — золотая ладья!
С серого неба по-прежнему сыпал дождь, хлестал воду реки, барабанил по парусу лодки. Задул ветер. Ивняк, что на протяжении всех предыдущих дней окаймлял речные берега, исчез; ему на смену пришли заросли рододендронов. Ветер пригибал к земле мокрые ветви, топорщил кусты, обращая их в диковинных лохматых тварей. Чудища манили Тэллоу, звали его сойти на берег. Он истерически расхохотался. Парус поймал ветер и надулся так, что заскрипела мачта; ее скрип вторил хохоту Тэллоу. Внезапно Тэллоу оборвал смех — он осознал надвигающуюся опасность, осознал, что у него нет причин веселиться, ибо ветер влечет его лодку прямо на взъерошенные кусты. В отчаянии он попытался перекинуть парус, но, поскольку не совсем еще освоился с украденной несколько дней назад лодкой, лишь запутал шкоты в чудовищный клубок. Ветер разошелся; мачта гнулась и скрипела, парус раздулся, будто брюхо каннибала.
Тэллоу так усердно старался расплести клубок, что в кровь стер пальцы и поломал ногти. Потом ему пришлось бросить это дело и взяться за руль. Он сумел слегка изменить курс. Лодка приближалась к изгибу русла реки. Тэллоу приметил вдруг на берегу в гуще темно-зеленой листвы белое пятно, а впереди по течению — высокий силуэт золотой ладьи. Сделав над собой усилие, он успокоился. Ну и ну, как же он должен был перепугаться, если ни разу не вспомнил про таинственную, недостижимую ладью! Чтобы нагнать ее, он отнял у другого человека жизнь и потому не может позволить ей ускользнуть. Хватило бы только сил противостоять порывам ветра…
Лодка его птицей летела по реке. Вот уже и изгиб русла… Неожиданно суденышко словно встало на дыбы и, вздрогнув от носа до кормы, застыло. Тэллоу понял, что у него на пути оказалась одна из множества песчаных мелей, которыми изобиловала река.
Бранясь и причитая, Тэллоу спрыгнул за борт и попытался столкнуть лодку с мели. Ливень хлестал ему в лицо, полосовал спину. Его усилия ни к чему не привели. Ладья в мгновение ока исчезла из виду. Тэллоу упал на колени, горько оплакивая крушение надежд. Дождь немного поутих, да и ветер ослабел, а Тэллоу все стоял на коленях, вцепившись руками в борт лодки; вокруг него клокотала мутная речная
