Зла надо покончить раз и навсегда. Не щадите никого, даже детей! Однажды мы уже загнали их обратно в Горы Печали, но теперь мы должны извести их под корень! Пусть только память о них сохранится, да и то ненадолго — чтобы мы не забывали, каково зло!
По-прежнему стоя на коленях, я поднял обе руки над головой и потряс сжатыми кулаками.
— Эрекозе! — продолжал король. — Повинуясь своей бессмертной воле, ты снова обрел плоть и пришел к нам в час тревог. Под твоим началом мы уничтожим элдренов. Ты — Серп Человечества, который скосит полчища элдренов как сорную траву. Ты — Заступ Человечества, который отроет их из-под земли. Ты — Огнь Человечества, который выжжет их берлоги. Ты — ветр, который развеет их пепел, Эрекозе! Ты искоренишь элдренов!
— Я искореню элдренов! — воскликнул я, и голос мой, гулким эхом отразившийся от стен Приемной залы, показался мне самому голосом Господа. — Я сокрушу врагов человечества! Сжимая в руке меч Канайану, я нападу на них с жаждой мести, ненавистью и злобой в сердце и покончу с элдренами!
За моей спиной раздался могучий крик:
— МЫ ПОКОНЧИМ С ЭЛДРЕНАМИ!
Король поднял голову. Глаза его сверкали, губы были плотно сжаты.
— Клянитесь! — приказал он.
Атмосфера ненависти и ярости, царившая в Приемной зале, проникла в наши сердца.
— Клянемся! — проревели мы. — Клянемся сокрушить элдренов!
Ненависть отразилась во взгляде короля, придала звучности его голосу:
— Ступайте же, паладины человечества! Ступайте, чтобы покончить с элдренами! Очистьте нашу планету от нечисти!
Мы разом поднялись с колен, не ломая строя, повернулись и, возглашая боевые кличи, вышли из Приемной залы Дворца Десяти Тысяч Окон на двор, где нас поджидали толпы простолюдинов.
Мне не давала покоя мысль об Иолинде. Где она? Почему не пришла? Да, церемониал начался рано утром, но могла бы, в конце концов, хотя бы прислать записку.
Торжественная процессия вышла за стены цитадели и по извилистым улочкам Некраналя направилась к гавани. Доспехи, клинки и копья сверкали в лучах утреннего солнца. Ветер шевелил флаги бесчисленных цветов и оттенков.
Я шел впереди, я возглавлял войско — я, Эрекозе, Вечный Воитель, Полководец, Мститель. Руки мои воздеты были в воздух, как будто я заранее торжествовал победу. Меня переполняла гордость. Я познал славу и теперь наслаждался ею. Это была жизнь, которой стоило жить, — жизнь воина, военачальника, солдата.
Наш путь лежал к гавани, где наготове стояли корабли. Внезапно на память пришли слова песни, маршевой песни, сочиненной, должно быть, в глубокой древности. Я запел, и тут же все те, кто шагал следом за мной, подхватили песню. Застучали барабаны, загудели трубы; тысячи глоток славили кровавую жатву на полях Мернадина.
Вот так мы и шли, чеканя шаг. Вот таковы были наши чувства.
Подождите судить меня, пока не узнаете, что случилось потом.
Процессия достигла излучины реки, где была гавань и где нас поджидали корабли — пятьдесят кораблей, над которыми развевались пятьдесят штандартов пятидесяти славных паладинов.
Да, всего лишь пятьдесят кораблей. Основные силы флота находились в Нуносе, Городе Сверкающих Башен.
Речные берега густо усеяны были жителями Некраналя. Шум стоял невообразимый, однако мы вскоре привыкли к нему. Это как грохот прибоя: постепенно свыкаешься с ним настолько, что перестаешь слышать.
Я окинул взглядом корабли. На палубах поставлены были богато украшенные каюты; разноцветные паруса, в которых пока не было надобности, скатали и привязали к стеньгам. Весла вставили в уключины и опустили в спокойную воду реки. Гребцы расселись по скамьям, по трое на весло. Как я заметил, они были не рабами, а свободными воинами.
Ближе всех к выходу из гавани стояла королевская боевая ладья. Имея восемьдесят пар весел и восемь высоких мачт, она подавляла своими внушительными размерами. Ее борта выкрашены были в красный, золотистый и черный, палубы отсвечивали багрянцем, на парусах соседствовали желтый, темно- голубой и оранжевый, а фигура богини с мечом в вытянутых руках на носовой части была серебристо-алой. Изысканно украшенные палубные каюты сверкали свеженанесенным лаком; с их стенок взирали на торжество древние герои рода человеческого, среди которых я узнал себя, хотя сходство было весьма отдаленным; еще там нарисованы были эпизоды былых сражений, мифические животные, демоны и боги.
Оставив войско маршировать по набережной, я по укрытым ковром сходням поднялся на борт королевской ладьи. Мне навстречу устремились моряки.
Один из них сказал:
— Ваше высочество, принцесса Иолинда ожидает вас в Парадной каюте.
Перед тем как войти внутрь, я постоял немного у входа, любуясь красотой сооружения и с улыбкой поглядывая на собственную физиономию на стене.
Потом отворил дверь и, пригнувшись, прошел во внутренние покои. Пол, стены и даже потолок обиты были ворсистыми коврами с темно-красными, золотистыми и черными узорами. С потолка свисали фонари. В полумраке я разглядел Иолинду. На ней было простое платье и легкий темный плащ.
— Я не хотела отвлекать тебя утром, — сказала она. — Отец говорил, что вам всем будет некогда. Поэтому я решила не докучать тебе.
Я улыбнулся.
— Ты мне по-прежнему не веришь, Иолинда? Ты не веришь моим словам о любви, не веришь, что ради тебя я готов на любой подвиг. Ведь так? Я обнял девушку.
— Люблю тебя, Иолинда, и буду любить до конца своих дней.
— И я, Эрекозе. Ты будешь жить вечно, однако…
— Почему ты в этом так уверена? — спросил я тихо. — Не надо считать меня неуязвимым, Иолинда. Если хочешь, я могу показать тебе царапины и синяки, которые получил, практикуясь с оружием.
— Ты не умрешь, Эрекозе.
— Мне бы твою уверенность.
— Не смейся надо мной, Эрекозе. Я не желаю, чтобы ко мне относились покровительственно!
— Я вовсе не смеюсь над тобой, Иолинда, не говоря уж обо всем остальном. Просто ты должна взглянуть в лицо правде, понимаешь?
— Хорошо, — проговорила она. — Я поступлю так, как ты советуешь. Но я чувствую, что ты не умрешь. Порой у меня бывают такие странные предчувствия. Мне кажется, нас ожидает нечто худшее, чем смерть.
— Твои опасения естественны, но необоснованны. Не надо печалиться, милая. Взгляни на мои чудесные доспехи, на клинок, который висит у меня на поясе, на войско, которым я командую, наконец!
— Поцелуй меня, Эрекозе.
Я выполнил ее просьбу. Мы долго не могли оторваться друг от друга, потом Иолинда высвободилась и выбежала из каюты.
Я уставился на захлопнувшуюся за девушкой дверь. Меня подмывало броситься следом, найти Иолинду, постараться ее успокоить. Но я знал, что не сумею этого сделать. Ее страхи были не то чтобы иррациональными, однако они возникли не на пустом месте; причиной их, как я подозревал, было снедавшее Иолинду чувство незащищенности. Я пообещал себе, что как-нибудь выберу время и попробую втолковать ей, что опасаться нечего. Я научу ее верить и доверять.
Зазвучали фанфары. На борт корабля поднимался король.
Спустя несколько секунд он вошел в каюту, на ходу стягивая с себя увенчанный короной шлем. За ним следовал вечно мрачный Каторн.
— Народ ликует, — заметил я. — Похоже, церемония удалась на славу, король Ригенос.
Он устало кивнул.
— Да.
