рассчитывал Менедем. Вместо того чтобы развернуться и уйти прочь в гневе и обиде, Соклей серьезно ответил:
— То, что случится завтра, отчасти случится из-за того, что произошло сотню лет назад. Разве можно понять настоящее, если не знаешь прошлого?
— Понятия не имею, и меня это не очень-то заботит, — честно ответил Менедем.
Теперь Соклей оскорбился всерьез и зашагал к носу судна, уворачиваясь от людей с мешками на плечах. Менедем улыбнулся ему вслед.
На пирсе попадались не только рабы. Зазывала из таверны выкликал:
— Первые две чаши вина — бесплатно для всех моряков, которые привезли нам столь необходимое зерно! Приходите в таверну Леостения, справа от гавани!
С «Афродиты» раздались радостные крики. Крики с больших судов звучали слабее — тамошние экипажи были не столь многочисленными.
Менедем обратился к келевсту:
— Диоклей, пожалуйста, обеспечь, чтобы на борту этой ночью осталось полдюжины моряков. Двухдневная плата тому, кто вызовется добровольно и сам решит сегодня не упиваться и не трахаться до полусмерти.
Он и не пытался говорить тихо, наоборот — ему хотелось, чтобы моряки услышали его слова и вызвались заработать лишние три драхмы. Однако капитана услышал также Соклей и быстро обернулся в тревоге: он терпеть не мог тратить лишнее серебро. Менедем боялся, что его двоюродный брат запротестует вслух, но Соклей доказал, что у него достаточно здравого смысла, и промолчал.
Пока Диоклей искал добровольцев, Менедем поманил Соклея обратно на корму.
— Не беспокойся, — сказал он тойкарху. — Как только Антандр нам заплатит, несколько лишних драхм уже не будут иметь значения.
— Деньги всегда имеют значение, — весьма недовольно заявил Соклей. — И я всегда беспокоюсь. А сейчас в числе прочего меня беспокоит еще и то, заплатит ли нам Антандр.
— Но ведь тот человек сказал, что заплатит, — ответил Менедем.
Ничего убедительнее он придумать не смог. Откровенно говоря, он и сам беспокоился и делал все, чтобы этого не показать.
— Но даже если и не заплатит, у нас ведь в любом случае останется та часть серебра, которую мы получили на Регии. А кроме того, мы в Сиракузах, клянусь египетской собакой! И я уверен, что мы сумеем дорого продать тут птенцов павлина, шелк и ариосское вино — и в придачу оставшиеся запасы папируса и чернил… Уж если мы не сможем продать их тут, значит, мы не сможем продать их нигде, кроме Афин. А там слишком уж большая конкуренция, чтобы получить хорошую цену.
Он ждал, что двоюродный брат примется спорить. Большинство людей на его месте так бы и поступили. Но Соклей обладал необычайным здравым смыслом — иногда, по мнению Менедема, здравого смысла у него было даже слишком много. Поэтому он некоторое время молча обдумывал слова капитана и наконец нехотя кивнул.
— Согласен. Ты был прав: мы вполне благополучно добрались сюда. Может, ты снова окажешься прав. Надеюсь на это.
— Я тоже надеюсь, — ответил Менедем.
И поскольку Соклей уже сделал шаг к примирению, Менедем попытался последовать его примеру.
— Надо же, какое удивительное стечение обстоятельств: кто бы мог подумать, что Агафокл выберет именно этот момент, чтобы отчалить со своим флотом. Нам и вправду повезло.
Соклей раздраженно щелкнул пальцами.
— Ради всех богов, я идиот! Почему я не понял этого раньше?
— Спросил бы меня — я бы тебе давно уже объяснил, что ты идиот, — жизнерадостно заявил Менедем.
Соклей зверем уставился на брата, и тот поинтересовался:
— Так чего ты не понял?
— Дело тут наверняка не в нашем везении, — сказал Соклей.
— О чем ты говоришь? — Менедем ненавидел, когда двоюродный брат соображал быстрее него. Соклей был слишком уж смышлен, если на то пошло.
— Об отплытии Агафокла, конечно! Все сходится, неужели ты не видишь? Агафокл придумал замечательный способ вывести свой флот из карфагенской осады. Когда карфагенцы увидели множество груженных зерном судов, как тут было не сорваться с места?
Менедем уставился на брата. Все и вправду идеально сходилось, значит…
— Этот Агафокл, должно быть, отъявленный пройдоха.
Менедем поднял руку — на этот раз он не отставал в своих умозаключениях от Соклея.
— Нам уже известно, на что этот человек способен, судя по тому, как он обошелся со своими врагами.
— Но мы не можем ничего доказать, — заметил Соклей. — Хотел бы я знать, расскажет ли нам об этом Антандр.
— Если ты его об этом спросишь, я стукну тебя по башке самым большим горшком, какой только найду, — заявил Менедем. — И почему у тебя хватает ума, чтобы видеть заговоры и интриги, и не хватает, чтобы не накликать на себя беду? Не вздумай совать свой нос куда не следует!
— Хм-м. — Соклей снова задумался. — Что ж, возможно, ты и прав.
— Да уж наверняка прав! — сказал Менедем. — Ты собираешься провести эту ночь на борту «Афродиты»?
— Скорее всего, — ответил Соклей. — А что?
Менедем ухмыльнулся. Именно такой ответ он и хотел услышать.
— Что? А то, о почтеннейший, что я собираюсь отправиться в Сиракузы и отпраздновать наше благополучное прибытие сюда. Отметить, как говорится, на всю катушку, так, как и надлежит праздновать подобные события.
— Небось собираешься трахнуть пару девушек и напиться так, чтобы наутро даже и не вспомнить о том, где и с кем ты накануне был, — с отвращением предположил Соклей.
— Правильно! — ответил Менедем.
Его двоюродный брат закатил глаза.
Но Менедему было глубоко плевать, что думает по этому поводу Соклей.
Пока начальник гребцов гнал лодку «Афродиты» через узкий канал, отделяющий Сицилию от острова Ортигия, Соклей с мрачным удовлетворением смотрел на Менедема. Глаза его двоюродного брата были красными, а лицо — болезненного желтоватого цвета; он заслонял глаза от солнца ладонью. Хотя вода в Маленькой гавани была гладкой, как зеркало, Менедем постоянно сглатывал, как будто собирался перевеситься через борт и покормить рыб.
— Надеюсь, ты хорошо провел время прошлой ночью? — любезно поинтересовался Соклей.
— Без сомнения, — ответил Менедем не слишком громко. — Та девушка… Клянусь богами, она могла высосать косточку прямо из оливки. Но… — Он поморщился. — Теперь я за это расплачиваюсь. Голова у меня просто раскалывается, и я бы не возражал, если бы она совсем отвалилась.
Соклей, в отличие от двоюродного брата, вчера не веселился, но зато и не испытывал боли сегодня. Он всегда считал, что такой вариант предпочтительней. Лодка скользила к одному из причалов Ортигии. Стоявший на пристани человек был скорее похож на управляющего, чем на обычного портового бездельника, но быстро пришвартовал лодку и поинтересовался:
— Кто вы такие?
— Я — Менедем, сын Филодема, капитан торговой галеры «Афродита», — ответил Менедем, все еще очень негромко. Он указал на Соклея. — А это мой тойкарх — Соклей, сын Лисистрата.
— Вы явились сюда за оплатой, я полагаю? — спросил сицилиец.
Менедем кивнул и тут же вздрогнул.
Стараясь не улыбаться, Соклей проговорил:
— Так оно и есть.
