двигаясь на север с такой скоростью, какую только вообще можно выжать из гребцов.
— Это карфагенцы, которые патрулируют снаружи Великую гавань? — спросил Соклей. — Если да, то почему же они не нападают на нас?
— Откуда я знаю? — Менедем впервые заговорил раздраженным тоном.
Он, казалось, и впрямь готов был справиться с карфагенским флотом. Но с двумя…
Соклей не верил в то, что они одолеют хотя бы одного противника. Да и сам Менедем небось просто хорохорился. Но дело сейчас было даже не в этом: просто, когда Соклей видел нечто странное, он хотел выяснить, что же это такое.
И он выяснил. Карфагенцы находились в четырех или трех стадиях от груженных зерном судов, когда наконец заметили плотную группу галер на востоке. Соклей услышал крики на грубом финикийском языке. Карфагенские военные галеры совершенно забыли о флоте с зерном и повернули носы на восток, готовясь отразить атаку других военных кораблей.
Менедем испустил радостный вопль.
— Это не карфагенские галеры! — крикнул он. — Это корабли Агафокла, идущие из Сиракуз, чтобы нас спасти!
Моряки на борту «Афродиты» разразились приветственными криками.
Они не меньше Соклея страшились грозно приближавшихся к акатосу карфагенских четырех- и пятиярусников и поэтому испытали огромное облегчение, увидев, что тараны вражеского флота повернулись в другую сторону.
Но потом Соклей засомневался:
— Если Агафокл хочет нас спасти, почему его суда не поворачиваются против карфагенских?
Он ожидал, что у Менедема уже готов на это ответ. Соклей и сам не был полным невеждой в морских делах — как и большинство родосцев, — но его двоюродный брат знал на этот счет вдвое больше, чем полагалось человеку его возраста.
Однако Менедем ответил только:
— Не знаю.
Диоклей, без сомнения, знал о море еще больше Менедема, но и он тоже был озадачен.
— Они гребут на север прямо мимо нас, на предельной скорости. Что они задумали?
— Не имею ни малейшего понятия, — проговорил Соклей.
Менедем кивнул в знак согласия.
Флот Агафокла продолжал двигаться на север, выжимая из своих гребцов все, что можно. И опять Соклей услышал крики с двух ближайших карфагенских военных галер. Хотел бы он понимать финикийский язык. Однако вскоре действия карфагенцев стали говорить сами за себя: карфагенцы принялись грести вдогонку за сиракузскими судами, забыв, что только что собирались взять в плен или потопить торговые корабли.
— Их больше заботит Агафокл, чем мы. — В голосе Менедема прозвучала обида.
Но Соклей возразил:
— А разве ты на их месте поступил бы иначе? Те корабли могут сражаться. А торговый флот — нет.
Он ждал, что Менедем начнет спорить, заявит, что «Афродита» наверняка способна сражаться. Но его двоюродный брат только вздохнул, снова кивнул и спросил:
— Но что делает Агафокл? Зачем уплывать из гавани, где ты в безопасности? Агафокл плывет прочь от карфагенского флота, а не ему навстречу… — Он замолчал, пораженный догадкой.
Должно быть, та же самая мысль одновременно осенила и Соклея.
— Если Агафокл двинется вдоль северного берега Сицилии… — Он тоже не договорил.
Менедем развил мысль:
— Тогда он сможет добраться до Карфагена! Если именно это Агафокл и хочет сделать, он храбрец, да еще какой!
И капитан «Афродиты» восхищенно присвистнул.
— Судя по тому, как карфагенцы гонятся за сиракузцами, они считают, что именно это Агафокл и задумал, — проговорил Соклей.
— Не сомневаюсь, вы правы, молодые господа, — вступил в разговор Диоклей. — По крайней мере, я не знаю, что еще мог бы затевать Агафокл. А этот сукин сын всегда что-то затевает, если хоть половина историй, которые я о нем слышал, правда.
— Верно, — согласился Соклей. — Вспомните, как он позволил своим врагам покинуть полис, а потом ловко избавился от них.
— Этот человек готов на все, не сомневаюсь, — сказал Менедем. — Теперь нам придется проникнуть в Сиракузы без его помощи.
— Полагаю, нас ждут еще большие трудности, — отозвался Соклей.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался его двоюродный брат.
— Я имею в виду — кто нам теперь заплатит?
— Да, полагаю, это немаловажно, — согласился Менедем.
— Немаловажно? — переспросил Соклей. — Немаловажно? Теперь, когда мы проделали весь этот путь, едва не погибнув и не попав в плен, обещанная плата могла бы послужить лишь скудной компенсацией за страх, которого мы натерпелись. Вознаграждение представляется мне ничтожно малым, но я просто не могу придумать соразмерной оплаты.
— Ты слишком беспокоишься, — ухмыльнулся ему Менедем.
Он потянул за рукоять одного из рулевых весел и толкнул вперед рукоять другого, направив «Афродиту» вперед — в гостеприимную сиракузскую гавань.
— Разумеется, вам заплатят, — официальным тоном заявил сиракузский командир, когда рабы выгрузили с «Афродиты» мешки с зерном и понесли их по пирсу в голодающие Сиракузы. — Приходите завтра во дворец на Ортигии, и вы получите все до последнего обола. Это обещание Агафокла, и оно будет выполнено.
Он говорил так, будто солнце не встало бы, если бы Агафокл нарушил свое обещание. Менедем задумался: «Интересно, что сказали бы политические враги сиракузского тирана, если бы это услышали?» Но он тут же отогнал досужие мысли: поскольку все враги Агафокла мертвы, узнать это все равно невозможно.
Каким бы отважным Менедем ни старался выглядеть перед Соклеем и командой акатоса, он прекрасно понимал, что, отправляясь в Сиракузы, сует голову в пасть льва. Теперь он собирался сунуть голову в львиную пасть еще раз. Если Агафоклу — или, вернее, его брату Антандру, который правил городом, пока тиран вел свой флот к берегам Африки, — не захочется выполнять условия соглашения, которое заключил в Регии его проксен Онасим, что с этим можно будет поделать?
«Практически ничего», — с грустью осознал Менедем.
Некоторые из потных рабов, сгружавших зерно с «Афродиты» и с других судов, были высокими, белокожими, светловолосыми кельтами; некоторые — приземистыми италийцами из разных племен. (Менедем надеялся, что среди них много римлян, но по внешнему виду не мог этого распознать.) Большинство рабов, однако, были темнокожими карфагенцами с крючковатыми носами.
— А ведь немало эллинов сейчас находятся в рабстве в Карфагене, — сказал Соклей, когда Менедем поделился с ним своими наблюдениями. — Одни боги знают, кому из нас суждено взять пленных, а кому попасть в плен самому. Так что нам еще повезло.
— Пожалуй, и впрямь повезло. — Теперь, когда они благополучно пришвартовались в Маленькой гавани, Менедем мог в этом признаться. — Но Тюхэ — могущественная богиня.
— Судьба вообще отличается капризным и переменчивым нравом, — заявил Соклей. — Помнишь, что случилось с афинянами, которые явились сюда сотню лет назад? Большинство из них могло считать себя просто счастливчиками, если им пришлось всего лишь таскать мешки с зерном.
— По-моему, я уже слышал от тебя эту историю, — заметил Менедем. — Что до меня, я больше беспокоюсь о том, что случится завтра, чем о том, что произошло сотню лет назад.
Он надеялся разозлить своего двоюродного брата; тот и вправду разозлился, но не так сильно, как
