медленной, чем любой пиратский корабль, но рыбаки не желали задерживаться настолько, чтобы можно было вблизи разглядывать подобные детали.
Не только рыбацкие, но и торговые суда — иногда достаточно крупные, чтобы в случае чего схватиться с «Афродитой», — тоже расправили паруса и заскользили прочь так быстро, что вокруг их носов забурлила пена. Хотя эти корабли и были крупнее «Афродиты», но у Менедема на борту имелось больше людей. Капитаны торговых судов, подобно рыбакам, тоже не склонны были рисковать.
А потом, вскоре после полудня, Менедему стало не до смеха. Он и сам захотел устремиться прочь, когда заметил пятиярусник, величественно державший путь под парусами и на веслах. Вместо орлов Птолемея у этой военной галеры на фоке и гроте красовались лучи восходящего солнца — эмблема правящего дома Македонии.
— Птолемей и Антигон вполне могут начать здесь серьезную свару из-за своих пререканий в Киликии, — сказал Менедем.
— Меня бы это не удивило, — заметил Диоклей. — И что прикажете делать свободному полису вроде Родоса, если они и впрямь начнут свару?
— Уворачиваться, — ответил шкипер, заставив келевста засмеяться.
В отличие от «Тюхе», пятиярусник Антигона не изменил курс, чтобы осмотреть «Афродиту».
Менедем наблюдал, как большой корабль скользит по волнам в сторону Коса, при этом капитан «Афродиты» испытывал лишь чувство облегчения. Команда Птолемея не стала их грабить. Может, команда Антигона тоже не стала бы. Может быть. Но Менедем все равно был рад, что ему не пришлось проверить это на практике.
Мало-помалу на северо-западе поднимались из моря горы Самоса и Икарии. Горы Самоса, особенно Керкис в западной части острова, были выше, чем их собратья на Икарии. Менедем замечал это каждый раз, когда приближался к Самосу (Икария, населенная в основном пастухами, вряд ли стоила того, чтобы ее посещать), но до сих пор ни разу не задумывался об этом. Интересно, почему так?
Но когда Менедем задал этот вопрос Диоклею, тот посмотрел на него непонимающим взором.
— Почему горы такие, шкипер? — переспросил начальник гребцов. — Потому что такими их создали боги, вот почему.
Возможно, он был прав. Однако Менедему подобный ответ показался неинтересным.
Поэтому, подождав, пока Соклей взойдет на ют, он снова задал этот вопрос — на этот раз своему двоюродному брату. Менедем мог шутить насчет философии, но иногда философия помогала живо мыслить.
— Они и вправду выше, — согласился Соклей, переводя взгляд с пиков Самоса на горы острова Икария и обратно.
Потом он сделал то, чего Менедему и в голову не приходило: посмотрел на азиатский материк к востоку от Самоса.
— Вон там гора Латмос, позади Милета, и я сказал бы, что она выше любой горы на Самосе.
— Думаю… ты прав, — ответил Менедем.
Гора Латмос находилась очень далеко, потому трудно было оценить ее высоту.
— Но даже если ты прав, что с того? Меня интересует, почему одни горы выше других?
— Не знаю наверняка, но мне сдается, что острова, отколовшись от материка, унесли его горы с собой в море, — ответил ему двоюродный брат. — И если так и есть, то именно потому пики становились тем ниже, чем дальше в море уходил остров. Спустя какое-то время не осталось больше пиков — и островов.
Менедем поразмыслил, кивнул и восхищенно взглянул на собеседника.
— Похоже на правду, верно?
— Мне кажется, это должно быть правдой, — ответил Соклей. — Я ничего не утверждаю, имей в виду, — я просто рассуждаю логично.
— По мне, так весьма похоже на правду, — повторил Менедем.
Его двоюродный брат приподнял бровь, но ничего не сказал.
По мере того как Самос поднимался из моря, солнце все больше опускалось к воде.
— Похоже, мы успеем вовремя, шкипер, — сказал Диоклей.
— Успеем, если парни будут грести не покладая рук, — ответил Менедем.
Вообще-то он почти не сомневался, что келевст прав, но хотел заставить гребцов работать еще лучше.
— Посади всех на весла и заставь приналечь, хорошо? Давайте представим, что у нас на хвосте гемиолия, полная тирренцев!
Диоклей суеверно погладил кольцо с изображением Геракла Алексикакия, чтобы отвратить дурное предзнаменование.
— Вообще-то такое и впрямь может случиться, даже здесь, в Эгейском море. Эти грязные сукины сыны теперь уже больше не держатся подальше от Адриатики, как раньше. Они как тараканы или мыши — всегда там, где воняет.
Как любой моряк торгового судна, Менедем и сам хорошо это знал.
— Вот только у них больше зубов, чем у мышей, к несчастью, — кивнул он. — Давай… Посади людей на весла и пусть гребут быстрее. Посмотрим, какая нам попалась команда.
— Слушаюсь!
Начальник гребцов закричал, веля всем занять места на банках, и продолжал кричать до тех пор, пока команда не расселась по местам. После чего он скомандовал:
— Мы будем налегать что есть сил, чтобы добраться в порт до заката! И чтобы узнать, на что мы способны, на случай, если за нами погонятся пираты. Выложитесь полностью, ребята! Риппапай! Риппапай!
Колотушка быстрей застучала в бронзу. Диоклей теперь бил не только чаще, но и сильней, и каждый удар побуждал моряков еще больше налегать на весла. Гребцы не щадили себя.
Они тяжело дышали, их тела блестели от пота и масла, мускулы рук работали, как у Гефеста из «Илиады», и они гребли словно одержимые. И «Афродита» заметно продвигалась вперед. Она стрелой мчалась по темно-синим водам, пенный след разбегался от ее носа. Спустя очень недолгое время Менедем убедился, что они и впрямь вовремя доберутся до Самоса.
Диоклей подбадривал гребцов сколько мог и сбавлял темп как можно медленней.
— Неплохо, капитан, — сказал он. — Очень даже неплохо. И гребут они гладко, как шелк, который вы купили. Я был уверен, что у нас замечательная команда, а сейчас лишний раз мы все убедились в этом.
— Ты прав, — ответил Менедем. — Согласен с каждым твоим словом. Но скажи честно, сможем ли мы уйти от пиратского корабля?
— Ну… — Келевст заметно смутился. — Если только очень повезет. Сейчас ребята выжали из «Афродиты» все, что могли.
— Знаю, — сказал Менедем. — Беда в том, что «Афродита» все же шла недостаточно быстро.
Его судно несло груз, а не только гребцов, которые в случае необходимости могли выступить в роли воинов. «Афродита» была шире, чем гемиолия или пентеконтор, — стало быть, ей приходилось иметь дело с большим сопротивлением воды, чем этим стройным, беспощадным боевым кораблям. И она сидела глубже в воде, как из-за груза, так и из-за обшивки, которая впитывала больше воды и была тяжелее, чем обшивка пиратских кораблей: пираты холили и лелеяли свои суда и каждую ночь сушили их на берегу.
Так что в случае нападения преимущества будут на стороне пиратского судна, и оно вполне способно их догнать.
— Все будет в порядке, если рядом окажется порт дружественного нам государства, где мы сможем причалить, — попытался утешить капитана Диоклей.
— Согласен. Но если такого порта рядом не окажется, нам придется драться. — Менедем барабанил пальцами по рукояти рулевого весла. — Я бы предпочел сражение судна против судна, а не человека против человека. У них в команде больше людей, чем у нас.
— Пираты в большинстве своем недисциплинированны, — заметил келевст. — Они не хотят драться и дерутся, только если нет другого выхода. Они выходят в море с иной целью: кого-нибудь ограбить или захватить в плен — ради выкупа или чтобы продать в рабство.
