— Мне нужна винтовка, масхалат и новое обмундирование. Сухой паек и боезапас на неделю.
Я попробовал ее отговорить:
— Даша, ты очень слаба еще. Тебе винтовку не поднять. Отдохни!
Она молча взяла мой автомат и коротко сказала:
— Пошли…
Привела меня к обвалившейся стене, обгоревшим обломком нарисовала на ней маленький кружок. Отошла на двести шагов и дала короткую очередь. Кружок исчез. Вместо него в камне зияла дыра. Ее лицо было искажено ненавистью, когда стреляла. Словно не камень был перед ней, а отряд «духов»»…
Рассказ Стаценко был прерван выскочившей из операционной медсестрой. Та со всех ног бежала к палатке разведчиков. Ее белый халат впереди был в крови. Майор крикнул:
— Что произошло?
— Срочно нужна кровь второй группы, резус отрицательный. Дарья истекает кровью, доктор никак не может ее остановить!
— У меня вторая и резус — минус.
Медсестра вернулась:
— Тогда скидывай куртку, рубашку и со мной пошли!
Стаценко за пару секунд освободился от одежды и сунул ее в руки капитана:
— Держи! Найди ребят со второй группой крови…
Прямое переливание доктора обычно стараются не делать, но тут случай был исключительный. Майор лежал за низенькой ширмой на более высоком столе, чем Даша. От его левой руки за эту белоснежную перегородку убегал по желтоватой трубочке ручеек живой и теплой крови. Над ширмой мелькали головы хирурга и ассистентов. Возле майора тоже находилась медсестра, постоянно спрашивающая:
— Голова не кружится?
И он каждый раз отвечал:
— Нет.
Женщина часто выглядывала за перегородку и тогда он ее спрашивал:
— Кровь не остановили?
Она каждый раз отрицательно качала головой. Наконец из-за ширмы раздался усталый голос хирурга:
— Остановили, слава Богу! Заканчивайте сами. Ну-ка, взглянем, кто у нас донором был?
За ширму заглянуло круглое лицо с воспаленными красными глазами, в покрытом кровавыми пятнами халате и прозрачном фартуке. Светлые ресницы захлопали удивленно:
— Юрий Григорьевич, вы?!? Анна Николаевна, вы бы хоть предупредили, что кровь сдает сам начальник разведки!
Стаценко спросил:
— И что бы это изменило, Борис Васильевич? Или у меня кровь не такая, как у всех?
Врач в досаде махнул рукой:
— После сдачи крови надо отдыхать хотя бы сутки, а вам — какой отдых! Мы бы солдата или контрактника нашли… Анна Николаевна, сколько крови взято у Юрия Григорьевича?
— Почти триста грамм. Сейчас я уберу трубки…
Плотная здоровая медсестра протянула руки, чтобы вытащить иглу из вены, но майор ухватил ее руку другой рукой и чуть отодвинул в сторону:
— Сколько еще надо крови?
Хирург ответил:
— Грамм сто, а потом подсоединим физраствор и глюкозу.
— Тогда берите у меня эти сто грамм!
Женщина вопросительно посмотрела на врача, а тот внимательно посмотрел на лежавшего мужчину с твердо сжатыми губами. Подумал и кивнул:
— Берите, раз майор настаивает.
Развернулся, чтобы уйти, но Стаценко остановил:
— Борис Васильевич, Даша будет жить?
Хирург сдвинул марлевую маску с лица вниз и вздохнул:
— Будет-то будет… Только не уверен, что вполне здоровой. Пуля оказалась со смещенным центром тяжести. Войдя в плечо под углом, она раздробила плечевую кость и ключицу, разорвала мышцы и застряла возле шейной артерии. Я извлек пулю, ее нельзя было оставлять в теле… Это великое счастье, что артериальное кровотечение началось у меня на столе, а не по дороге сюда. Собрал осколки костей и сделал все, что мог для вашей подопечной. Теперь дело за ней. Организм молодой, но полностью ослабленный физически и душевно. Она не борется за жизнь. Вы бы слышали только, как билось ее сердце во время операции! Мои медсестры измучились, проверяя ей пульс и прислушиваясь к дыханию. Можно было подумать, что на столе лежит труп. Эта девушка работала на износ. Надо в Махачкалу везти.
Майор тихо сказал:
— Я знаю, что на износ, но не в силах остановить. Даже если я приказываю остаться, она все равно уходит. Однажды я приказал ее связать и вы помните, что из этого вышло. За последний год она не ночевала в палатке ни одной ночи. Отправлять ее в Ханкалу даже в таком тяжелом состоянии бессмысленно. Дашка чуть оправится и сбежит оттуда. И не дай Бог, если не вернется к нам! Она ненавидит чеченцев. Догадываетесь, Борис Васильевич, что произойдет?
— Но поймите и вы меня, Юрий Григорьевич. У меня совсем мало коек для раненых. Вокруг одни мужчины. Не могу же я выделить целую палатку для одного человека? Ее просто некуда положить!
Стаценко твердо сказал, как отрезал:
— Ко мне в палатку положим. Пополам разделю ее брезентом или простыней и положим. Даше нельзя быть среди чужих, когда очнется.
Хирург пожал плечами и вышел, поняв, что военного не переубедить. Майор тихо спросил медсестру:
— Могу я сейчас поговорить со своим заместителем? Капитан у палатки должен стоять.
— Только через стенку. Внутрь нельзя.
— Тогда попросите Алексея подойти к стене. Пожалуйста.
Медсестра сразу же вышла. Из-за брезента вскоре раздался голос Самохина:
— Юрий Григорьевич, я здесь.
— Леша, разгороди нашу палатку пополам брезентом или чем найдешь. Хоть из-под земли, но достань хорошую кровать с матрасом. Нам придется потесниться. Я не разрешил эскулапу отправить Дашу в Ханкалу. Она будет находиться в нашей палатке.
— Сделаю. Кровь еще потребуется? Я пятерых ребят привел. Весь отряд рвался, да я этих отобрал, покрепче…
— Нет. Спасибо передай от меня лично. Я скоро приду. Командуй пока сам.
В висках начало постукивать, красные и черные пятна мелькали перед глазами. Голова кружилась. Анна Николаевна вытащила иглу из его вены, перевязала сгиб локтя бинтом. Помогла сесть:
— Все, Юрий Григорьевич! Голова кружится? Это обычное явление после сдачи такого количества крови. Выпейте вот это…
Она протянула ему пластиковый стаканчик с чем-то темно-вишневым, налитым до краев. Он машинально взял и удивился: рука заметно дрожала и жидкость из стаканчика едва не выплескивалась. Юрий плотно прижал край пластика к губам и несколько раз глотнул. Поняв, что это, перестал пить:
— Это же вино! Откуда?
— Кагор из личных запасов Бориса Васильевича. Он быстро восстанавливает кровь. Так что пейте смело и не бойтесь захмелеть. Советую, когда от нас выйдете, сходить на кухню и плотно покушать.
Стаценко залпом осушил стаканчик. Вышел в маленький «предбанничек» перед операционной, обулся и оделся. Громко спросил оставшуюся в операционной медсестру:
— Анна Николаевна, когда мы можем забрать Волынцеву?
— Можно сейчас, если у вас подготовлено место для нее.
