Петру очень нужен. Зачем – этого Ренат не прояснил. Причина одна: он не знает. Если б знал – прояснил бы всенепременнейше… Тебя Ренат видел только один раз, ничего хорошего о тебе сказать не может. Ты не в их команде, а в нашей. Прими мои искренние сожаления, и прочее… Кстати, и бункер они не взрывали. Ренат здесь оказался совершенно случайно. Не повезло, значит…
– Вы все боялись, что я им этот слой покажу, – озлобленно произнес Мухин. – Вы же сами его и показали! Они сюда вернутся.
– Сомнительно. Тела у Рената Зайнуллина здесь больше нет. Люди, которых он назвал, тоже вскорости без оболочек останутся. Думаю, до эвакуации мы себя обезопасили.
– А бомбу тогда кто подкладывал? – спросил Константин. У него на лице было нарисовано явное облегчение – такое, наверное, должен был испытывать Мухин. Но почему-то не испытывал.
– Не хотел беспокоить… – Шибанов задумался. – У нас ведь кроме бункера еще кое-что стряслось. На Макарова покушение было.
– Это старая новость.
– Да нет, Костя, новая, к сожалению. Сегодня после обеда в него опять стреляли – уже не из гранатометов, из винтовки, но от нее ведь тоже радости мало.
– Макаров живой?
– Живо-ой… Промазал снайпер. Воротник ему на рубашке порвал, а шею не задел. – Председатель поднялся и сунул руки в карманы. – Макарова я с вами поселю, так надежней будет. А то что-то зачастили по нему пулять. Может, и взрыв с ним как-то связан… Н-нет, едва ли… Ну, это дело служебное, разберемся. А вы своими делами занимайтесь, у вас их не меньше… Костя! Мне бы теперь Виктора на пару слов… Что ты так смотришь? Перевести на русский?
Константин цыкнул зубом и вышел – медленно, с подчеркнутым достоинством.
Мухин покинул свою комнату тридцатью минутами позже. Свою – потому что с этого дня ему предстояло жить здесь, в хоромах со стеклянным потолком, стеклянной стеной и квадратной трехметровой кроватью. Мебель, аппаратуру и все остальное, вплоть до зубной щетки, ему обещали доставить завтра. Ванная у Виктора теперь была собственная, отдельная. От персонального холодильника он отказался – ему очень нравились эти пустые апартаменты с видом на неухоженный лес.
Осмотревшись в коридоре, он сразу понял, что команда заняла, как минимум, весь этаж. Планировка была необычной: помещения, против традиции, не образовывали квартир, а соединялись длинным изломанным проходом, который тут и там выныривал в какой-нибудь холл с неизменной комнатой охраны. Вероятно, Шибанов готовил этот лабиринт как резервную базу. Вместо двенадцати бойцов на этаже дежурило, по первому ощущению, человек пятьдесят.
Никто ни о чем не спрашивал – даже когда Виктор недвусмысленно остановился перед тамбуром. Охранники, похожие на лощеных портье, посмотрели на него, как на пустой чемодан, и молча выпустили. Лишь один – тот, что встречал Мухина на улице Возрождения, позволил себе легкий отстраненный кивок.
«Крану повезло, – заметил Виктор не без удовольствия. – Это он, что ли, за обедом отлучался? Или не в его смену рвануло?..»
Бронированная створка, щелкнув замком, открылась, и Мухин очутился на обыкновенной площадке перед лифтом. Здесь было еще пять дверей – самых заурядных, обитых черным и коричневым дерматином. Под ним, Виктор не сомневался, находилась добротная кирпичная кладка, а то и стальные листы. Дверь, через которую он вышел, отличалась, но не существенно: на ней не было таблички.
Спустившись вниз, Мухин отыскал на стоянке свою новую машину – серенькую «Ауди», приличную, но неприметную.
«Благосостояние растет не по дням, а по часам, – подумал он. – Видела бы мама… Живу на шикарной гэбэшной явке, катаюсь на тачке с гэбэшными номерами и… уже имею порученьице от того же гэбэ».
Первое задание ему дал, как ни странно, Шибанов. Не Сан Саныч и даже не Константин, а Председатель Госбеза. Виктор предполагал, что поработать придется и на этом фронте тоже, но на такой скорый оборот не рассчитывал. Люда говорила, что Шибанов активно участвует в проекте, но и о службе не забывает. По словам самого Шибанова, дело было плевое, с ним мог справиться любой. Мухин же усматривал в этом не случайный выбор, а высокий гэбэшный кураж: не каждый Председатель похвастается тем, что сумел прикрутить к агентурной работе самого Президента США.
Но это, конечно, не здесь. Помочь контрразведке Виктора просили в другом слое – в любом другом, только не в этом: тут хватало помощников и без него, да и тело его стоило тут слишком дорого.
Вырулив из двора, Мухин покосился в зеркало, но ничего подозрительного не нашел. Собственно, он не очень-то и не старался: если Шибанов все же послал за ним «хвост», то обнаружить его будет нелегко.
Невозможно, поправился Виктор. С его нулевым опытом в этих играх – просто невозможно. В противном случае он разочаруется во всех разведках мира, вместе взятых.
Над Москвой висела глубокая ночь, которую без натяжек можно было назвать и ранним утром. Мухин смотрел на многоэтажки в голубых и алых огнях и вдруг поймал себя на том, что пытается вспомнить этот город, восстановить его по каким-то фрагментам.
Да ведь ему это было не нужно… Он все прекрасно помнил, это же была родина основной оболочки. Нет, он почти забыл… За двое с половиной суток – смешал этот слой с другими, превратил для себя родину в мелкий, второстепенный мирок, завалил ее сверху свежими впечатлениями.
Затормозив у светофора, Виктор механически прочитал несколько фраз на плакатах.
Здесь ничего не изменилось. На проспекте генерала Власова продолжалась перестройка жилого дома под банк, студия «Дубль 69» по-прежнему снимала свои фильмы. Отсутствие одного из операторов вряд ли на что-то повлияло – с ним и раньше такое случалось. Неделю ему шеф простит, на восьмой день контракт будет разорван. Значит, еще есть время вернуться…
Увидев «зеленый», Мухин газанул и снова посмотрел в зеркало – сзади набирали скорость два «БМВ», кроме них на дороге никого не было.
Ближе к центру машин стало больше. В пределах Садового Кольца день не кончался, он лишь переходил из фазы темной, с неоновыми бликами, в светлую – со взглядозащитными очками. Оба «БМВ» куда-то пропали, потом один, вроде, снова появился – Виктор не особенно за этим следил. Ничего предосудительного он делать не собирался. После клинической смерти Немаляев велел ему взять тайм-аут и сообщил, что впредь будет выдавать капсулы лично. Мухин не возражал.
Попасть на улицу Возрождения ему не удалось – все подъезды к рухнувшему дому оказались закрыты. Попетляв по соседним переулкам, Виктор нашел точку, с которой было видно хоть что-то. «Что-то» – это часть пыльной каменной россыпи и здоровый кусок стены, каким-то чудом висевший на двух голых арматуринах.
В проеме между зданиями Мухин разглядел покатый бок белого микроавтобуса и целиком – непривычно желтый «Форд» с откровенной надписью «КГБ». Слева вверху периодически возникала стрела автокрана, но что и куда она переносила, было неясно. Виктор наблюдал за развалинами до тех пор, пока не кончилась сигарета. Больше здесь делать было нечего.
Параллельная улица вывела на знакомую площадь с массой светофоров и чудовищно запутанной схемой проезда. Мухин с щемящим чувством вспомнил, как он совсем недавно – всего лишь позавчера! – сидел в своем убитом «Мерседесе», размышляя, как жить дальше. Тогда выбор казался очевидным, сейчас – уже не настолько.
Притормозив около универсама, Виктор убедился, что магазин работает, и заглушил мотор.
Редкие покупатели терялись в огромном зале, словно аквариумные рыбки в бассейне, и Мухин надеялся, что будет так же незаметен. Дойдя до длинного прилавка с водкой и коньяком, он остановился и принялся изучать этикетки. Неподалеку топтался богемного вида педераст с шелковым галстуком и тележкой, наполненной экзотическими фруктами. Вряд ли это был предполагаемый «хвост», – люди
