— Меня попросили узнать, как их здоровье, Сол. Надеюсь, они в полном порядке? Вот тебе совет, друг мой, от моих работодателей: пожалуйста, не тяни. И постарайся свести эти… как ты их назвал… флуктуации к минимуму.
Холодная капелька пота побежала по спине Ленника под полосатой рубашкой «Бриони» стоимостью в шестьсот долларов.
— Твой человек стоил нам больших денег. И не следует тебе так удивляться, Сол. Ты знаешь, с кем имеешь дело. За все нужно платить, друг мой… даже тебе.
Фихте надел шляпу.
Ленник почувствовал, как сдавило грудь. Ладони, теперь мокрые от пота, крепко сжали металлический поручень. Он кивнул:
— Ты говорил о четырех траншах, Иоганн. По двести пятьдесят миллионов евро каждый. Но пока рассказал мне только о трех.
— Ах да… четвертый… — Немец-банкир улыбнулся и похлопал Ленника по спине. Указал на металлический чемоданчик: — Четвертый транш я передаю сегодня, repp Ленник. В облигациях на предъявителя. Мои люди проводят тебя до того места, куда ты захочешь их отнести.
ГЛАВА 43
К утру припухлость на щеке Хоука заметно спала. Он упаковал чемоданы. Давить на старика дальше не имело смысла. Нужные сведения он мог получить и другими способами. Хоук взглянул на часы. Он собирался вылететь десятичасовым рейсом.
Когда вышел из отеля, увидел Паппи Раймонда, стоящего у ограждения.
Лицо старика осунулось, глаза налились кровью. Казалось, он провел ночь в какой-то подворотне. Или затеял драку с хорьком. Причем хорек победил.
— Как глаз? — спросил он Хоука. Вроде бы извиняющимся тоном.
— Нормально. — Хоук пожал плечами, коснулся щеки. — Жаль, что остался без пива.
— Да. — Паппи улыбнулся. — Полагаю, с меня причитается? — Синие глаза блеснули. — Собрался домой?
— Вроде бы у меня сложилось впечатление, что вы этого и добивались.
— Правда? — Паппи хмыкнул. — Я такое говорил?
Хоук поставил чемоданы на землю.
— Всю жизнь я был дураком, — прервал затянувшуюся паузу Паппи. — И все из-за упрямства. Беда в том, что понимаешь это, лишь состарившись. А тогда уже слишком поздно.
Из кармана он достал корешок билета на финальную игру студенческого чемпионата, который прошлым вечером Хоук сунул ему в карман.
— Мы ехали целый день, чтобы увидеть эту игру. Для моего сына она ничем не уступала Супербоулу.[19] — Паппи почесал затылок. Туман из глаз вдруг ушел. — Наверное, я должен тебя поблагодарить. Я помню, как вчера вечером ты сказал…
— Моей дочери было четыре года. — Хоук смотрел ему в глаза. — Она попала под колеса нашего автомобиля. Пять лет назад. Я последним был за рулем. Думал, что поставил ручку переключения скоростей на паркинг. Я тоже озлобился, но в конце концов боль ушла. Моя бывшая жена до сих пор не может смотреть мне в глаза, не увидев того кошмара. Так что я знаю… Это все, что я хотел сказать.
— Этого забыть нельзя, да? — спросил Раймонд.
Хоук покачал головой:
— Нельзя.
Раймонд шумно выдохнул.
— Я три или четыре раза видел, как приходили эти чертовы танкеры. Из Венесуэлы, с Филиппин, из Тринидада. Дважды сам проводил их в порт. Даже дурак мог понять, что осадка очень высокая. Нефти в них не было ни капли. Я сам заглянул в танки одного. Чистые, как задница младенца. А по документам они привозили нефть.
Хоук кивнул.
— Вы пошли к боссу?
— К боссу, к начальнику порта, к таможенникам… С нефти пошлину не берут, так что им до этого? Не говоря уж о том, что кому-то заплатили. Мне сказали: «Твое дело — подвести их к пирсу, старик. Не мути воду». Но я продолжал мутить. Тогда мне позвонили.
— Посоветовали заткнуть рот?
Паппи кивнул.
— «Не гоните волну, мистер. Вы же не знаете, на кого она может обрушиться». Наконец они пришли ко мне.
— Вы помните — кто?
— Он встретил меня у бара. Квадратная челюсть, крепкое сложение, темные волосы, усы. Сукин сын, одного взгляда на которого достаточно, чтобы понять — жди беды. Упомянул про моего мальчика на севере, показал фотографию. Эй-Джей и какая-то женщина с ребенком. Я знал, о чем он мне говорит, но продолжал гнуть свое. Позвонил знакомому репортеру. Сказал, что добуду ему доказательства. Именно тогда тайком пробрался на танкер. А через неделю они прислали мне вот это.
Из кармана брюк Паппи выудил мобильник, пролистал сообщения, пока не нашел нужное. Показал Хоуку.
Фотография. Хоук шумно вдохнул. Эй-Джей Раймонд, лежащий на дороге.
— И вот что они мне написали, — продолжил Паппи.
Увидел все, что хотел?
В груди Хоука закипела злость.
— Кто прислал это вам?
Паппи пожал плечами:
— Разве узнаешь?
— Вы обратились в полицию?
Он покачал головой:
— Они победили. Нет.
— Я хотел бы переслать эту фотографию себе, если не возражаете.
— Валяйте. Я больше не боец. Она — ваша.
Хоук отправил снимок на свой номер. Почувствовал, как завибрировал мобильник.
— Он был хорошим мальчиком, мой сын. — Паппи встретился с Хоуком взглядом. — Любил серфинг и рыбалку. Автомобили. Никогда и мухи не обидел. Он не заслуживал такой смерти…
Хоук вернул Паппи телефон.
— Эти люди, они сделали это с ним — не с вами. Вы же пытались поступить, как считали правильным.
— А почему ты это делаешь? Ты не показал мне полицейский жетон. Дело не только в Эй-Джее, верно?
— Моя дочь, она тоже была рыжей.
— Значит, мы в одной лодке. — Паппи улыбнулся. — В каком-то смысле. Я ошибся, когда прогонял тебя, лейтенант. Испугался за Пита и еще одного моего сына, Уолтера, за их семьи. Боялся навлечь беду и на них. Но поймай их, лейтенант. Поймай этих подонков, которые убили моего сына. Я не знаю, почему они это сделали. Я не знаю, кого или что они покрывали. Но что бы это ни было, человеческая жизнь дороже. Поймай их, слышишь? А потом, я надеюсь, — он посмотрел Хоуку в глаза, — ты разберешься с ними без суда.
Хоук улыбнулся. Сжал руку Паппи.
